— Двадцать! Проклятье! — Глокта сделал глубокий вдох и прокрался в дверь. — А сколько погибло? — Архилектор быстро шагал туда-сюда по плиткам пола своего громадного круглого кабинета, махая в воздухе длинными руками. Он был одет во всё белое, без единого пятнышка, как обычно. Хотя, похоже, волосок или даже два не на своём месте. Он, должно быть, поистине в ярости. — Сколько?
— Семь, — пробормотал наставник Гойл, съёжившись на стуле.
— Треть! Треть! И сколько ранены?
— Восемь.
— Большая часть остальных! А сколько было противников?
— Всего их было шесть…
— Неужели? — Архилектор стукнул кулаками по столу, наклонившись над сжавшимся наставником. — А я слышал, двое. Двое! — вскричал он, снова и снова нарезая круги вокруг стола, — и оба были дикарями! Двое, как я слышал! Один белый и один чёрный, причем чёрной была женщина! Женщина! — Он яростно пнул стул рядом с Гойлом, и тот закачался на ножках. — И, что ещё хуже, были бесчисленные свидетели этого позора! Разве я не говорил быть осмотрительными? Какая часть слова "осмотрительный" вам непонятна, Гойл?
— Но архилектор, обстоятельства не позволили…
— Не позволили? — Голос Сульта поднялся на октаву выше. — Да как вы смеете говорить мне "не позволили", Гойл? Я просил быть осмотрительными, и вы устроили кровавую резню на пол-Агрионта, и вдобавок провалили дело! Мы выглядим дураками! И, что ещё хуже, мы выглядим слабыми дураками! Мои враги в Закрытом Совете не будут терять времени, и обернут этот фарс к своей выгоде. С этим старым балаболом Маровией и так полно проблем, он уже ноет о свободе, о ежовых рукавицах и обо всём таком! Проклятые законники! Дай им волю, и ничего не будет сделано! И теперь вы допускаете такое, Гойл! Я увиливаю, я приношу извинения, я пытаюсь подать всё в наилучшем свете, но навозная куча останется навозной кучей, как её не освещай! Представляете, какой ущерб вы нанесли? Сколько месяцев тяжелой работы пошли псу под хвост?
— Но архилектор, они только что покинули…
— Они вернутся, кретин! Он не стал бы затевать все эти хлопоты, просто чтобы уехать, остолоп! Да, они уехали, идиот, и они забрали с собой ответы! Кто они, чего они хотят, кто за ними стоит! Уехали? Уехали? Будь ты проклят, Гойл!
— Я достоин презрения, ваше преосвященство.
— И более чем!
— Я могу лишь принести извинения.
— Тебе везёт, что ты не извиняешься на медленном огне! — Сульт усмехнулся от отвращения. — А теперь прочь с глаз моих!
Гойл бросил на Глокту полный ненависти взгляд и с досадой вышел из комнаты. Прощайте, наставник Гойл, прощайте. Ярость архилектора не могла пасть на более достойного кандидата. Глокта не смог подавить слабую улыбку, глядя, как он выходит.
— Вас что-то веселит? — голос Сульта был холоден как лёд, когда он поднял свою руку в белой перчатке, и багровый камень замерцал на его пальце.
Глокта поцеловал его.
— Разумеется нет, ваше преосвященство.
— Хорошо, поскольку могу сказать тебе, что веселиться вам нечему! Ключи? — усмехнулся он. — Истории? Свитки? И что заставило меня слушать ваши бредни?
— Я понимаю, архилектор, и я приношу извинения. — Глокта скромно сел на стул, который Гойл только что освободил.
— Извинения, да? Все извиняются! И что мне с того? Поменьше извинений и больше успехов, вот что мне надо! И подумать только, вы подавали такие надежды! Ну что же, полагаю, работать надо теми инструментами, которые у нас есть.
В смысле? Но Глокта ничего не сказал.
— У нас есть проблемы. Очень серьезные проблемы на Юге.
— На Юге, архилектор?
— В Дагоске. Ситуация там угрожающая. Гуркские войска собираются на полуострове. Они уже превосходят наш гарнизон по численности десять к одному, а все наши силы сосредоточены на Севере. Три полка Личной Королевской остаются в Адуе, но на половине Срединных земель крестьяне выходят из-под контроля, и поэтому полки нельзя выводить. Наставник Давуст информировал меня еженедельными письмами. Он был моими глазами, понимаете, Глокта? Он подозревал, что в городе зреет заговор. Заговор с намерением передать Дагоску в руки гурков. Три недели назад письма прекратились, а вчера я узнал, что Давуст исчез. Исчез! Наставник Инквизиции! Растворился в воздухе! Я ослеп, Глокта. Тыкаюсь в темноте в самое критическое время! Мне нужен кто-то, кому можно доверять, понимаете?
Сердце Глокты сильно застучало.
— Я?
— О, а вы у́читесь, — усмехнулся Сульт. — Теперь вы новый наставник Дагоски.
— Я?
— Мои поздравления, но, если позволите, отложим пир в вашу честь на более спокойное время! Вы, Глокта, вы! — Архилектор склонился над ним. — Отправляйтесь в Дагоску и копайте. Узнайте, что случилось с Давустом. Очистите тамошний сад от сорняков. Выкорчуйте всех нелояльных. Всех и каждого. Разведите огонь под ними! Мне нужно знать, что там происходит, и, если понадобится, поджаривайте лорд-губернатора, пока с него сало не потечёт!
Глокта сглотнул.
— Поджарить лорд-губернатора?
— Здесь эхо, что ли? — проворчал Сульт, нависая над Глоктой ещё тяжелее. — Разнюхайте гниль, и вырвите её! Срубите! Выжгите! Всю гниль, где бы она ни была! Возглавьте оборону города, если потребуется. Вы же были солдатом! — Он протянул руку и толкнул по столу лист пергамента. — Это королевский указ, подписанный всеми двенадцатью членами Закрытого Совета. Всеми двенадцатью. Я на кровавый пот изошёл, чтобы получить его. Внутри Дагоски вы будете обладать всей полнотой власти.
Глокта уставился на документ. Простой листок бумаги бежевого цвета, чёрные буквы, огромная красная печать внизу. Мы, нижеподписавшиеся, жалуем верному слуге его величества, наставнику Занду дан Глокте, наши полномочия и власть… Несколько абзацев аккуратных строчек, а внизу два столбца с именами. Резкие кляксы, струящиеся завитки, почти неразборчивые каракули. Хофф, Сульт, Маровия, Варуз, Халлек, Берр, Торлихорм и все остальные. Могущественные имена. Взяв документ дрожащими руками, Глокта почувствовал слабость. Листок казался тяжёлым.
— Не позволяйте этому вскружить вам голову! Вы всё равно должны ступать осторожно. Мы не можем позволить себе больше проблем, но гурков следует сдержать любой ценой, по крайней мере до тех пор, пока не закончится наше дело в Инглии. Любой ценой, понимаете?
Я понимаю. Назначение в город, окруженный врагами и наполненный предателями, где один наставник уже мистически испарился. Скорее нож в спину, чем повышение, но работать надо теми инструментами, которые у нас есть.
— Я понимаю, архилектор.
— Хорошо. Информируйте меня. Хочу утонуть в ваших письмах.
— Разумеется.
— У вас есть два практика, верно?
— Да, ваше преосвященство, Иней и Секутор, оба очень…
— Их совершенно недостаточно! Там вы не сможете доверять никому, даже Инквизиции. — Казалось, некоторое время Сульт размышлял об этом. — Особенно Инквизиции. Я отобрал полдюжины с испытанными навыками, включая практика Витари.
Чтобы эта женщина наблюдала за мной из-за плеча?
— Но, архилектор…
— Не нокай мне, Глокта! — прошипел Сульт. — Не смей нокать мне, только не сегодня! Ты далеко не настолько искалечен, насколько это возможно! И вполовину не настолько искалечен, ты понял?
Глокта склонил голову.
— Я прошу прощения.
— Вы думаете, не так ли? Я прямо вижу, как крутятся шестерёнки. Думаете, что не хотите, чтобы человек Гойла путался под ногами? Что ж, прежде чем работать на Гойла, она работала на меня. Она стирийка, из Сипани. Эти люди холодные, как снег, а она холоднее всех, уверяю. Так что не волнуйтесь. Во всяком случае, о Гойле. — Нет, только о тебе, что гораздо хуже.
— Для меня будет честью работать с ней. — И я буду чертовски осторожен.
— Да чёрт с ней, с вашей честью, просто не подводите меня! Прова́лите это дело, и вам понадобится нечто большее, чем просто кусочек бумажки, чтобы спастись. Корабль ждёт в доках. Отправляйтесь. Сейчас же.
— Разумеется, ваше преосвященство.
Сульт отвернулся и зашагал к окну. Глокта тихо поднялся, тихо соскользнул со стула и тихо зашаркал по комнате. Архилектор всё ещё стоял, сцепив руки за спиной, когда Глокта очень осторожно закрыл за собой двери. До тех пор, пока они не закрылись, он и не замечал, что задержал дыхание.
— Как прошло?
Глокта резко повернул голову, и его шея болезненно щёлкнула.
Удивительно, что я до сих пор не научился так не делать. Практик Витари по-прежнему лежала в своём кресле, глядя на него усталыми глазами. Казалось, за всё время, пока он был внутри, она даже не пошевелилась. Как прошло? Он покатал язык во рту, по пустым дёснам, раздумывая об этом. Это ещё предстоит узнать.
— Интересно, — сказал он, наконец. — Я отправляюсь в Дагоску.
— Это я слышала. — Теперь ему пришло в голову, что у этой женщины действительно есть акцент. Лёгкое дуновение Свободных Городов.
— Как я понимаю, вы едете со мной.
— Как я понимаю, еду. — Но она не шевельнулась.
— Мы в некотором роде спешим.
— Я знаю. — Она протянула руку. — Не могли бы вы помочь мне подняться?
Глокта поднял брови. Интересно, когда мне в последний раз задавали этот вопрос? Он почти хотел сказать нет, но в конце концов протянул руку, хотя бы ради новизны. Её пальцы сомкнулись на его ладони, и он начал тянуть. Витари прищурила глаза, и Глокта услышал, как хрипит её дыхание, когда она медленно поднималась с кресла. Больно было так её тянуть, больно и руке и спине. Но ей больнее. За маской, он был уверен, её зубы стиснуты от боли. Она осторожно двигала руками и ногами, не зная, что заболит и как сильно. Глокта улыбнулся. Рутина, через которую я прохожу каждое утро. Удивительно, как это воодушевляет — видеть, что кто-то другой делает то же самое.
Наконец она встала, и её перевязанная рука вцепилась в ребра.
— Можете идти? — спросил Глокта.
— Разойдусь.
— Что случилось? Собаки?