Малахус Ки, шатаясь, вышел из кустов, дыша часто и неглубоко. Он опустился на колени, дополз до корней дерева и выкашлял мокроту на гальку. Теперь его кашель звучал скверно. Начинался прямо из внутренностей и сотрясал всю грудную клетку. Теперь Малахус был ещё бледнее, чем при их первой встрече, и намного тоньше. Логен тоже немного похудел. В общем, времена были скудные. Он подошёл к измождённому ученику и сел на корточки.
— Просто дайте мне минутку. — Ки закрыл ввалившиеся глаза и откинул голову назад. — Одну минутку. — Его рот широко раскрылся, на костлявой шее выпирали жилы. Он уже выглядел, как труп.
— Не отдыхай слишком долго. А то можешь уже и не встать.
Логен протянул фляжку. Ки даже не поднял руку, чтобы её взять, так что Логен приложил флягу ему к губам и немного приподнял. Тот, вздрогнул, глотнул, закашлялся, а потом его голова откинулась к дереву, как камень.
— Ты знаешь, где мы? — спросил Логен.
Ученик удивлённо моргнул, глядя на воду, словно только сейчас её заметил.
— Должно быть, это северный конец озера… должна быть дорога. — Его голос стал шёпотом. — С южной стороны дорога с двумя камнями. — Он неожиданно резко закашлялся и с трудом сглотнул. — Иди по дороге через мост, и ты на месте, — прохрипел он.
Логен посмотрел на растущие вдоль берега деревья, с которых капала вода.
— Это далеко? — Нет ответа. Он взялся за костлявое плечо больного и потряс. Веки ученика раскрылись, он посмотрел мутным взором, пытаясь сфокусироваться.
— Далеко?
— Сорок миль.
Логен втянул воздух через зубы. Ки не пройти сорок миль. Повезёт, если он сможет сам пройти сорок шагов. Логен отлично это понимал, видел это в его глазах. Логен считал, что Ки скоро умрёт, в лучшем случае через несколько дней. Он видел, как от лихорадки умирали и более сильные люди.
Сорок миль. Логен тщательно об этом подумал, потирая подбородок большим пальцем. Сорок миль.
— Бля, — выдохнул он.
Он поднял сумку и открыл её. У них ещё осталась еда, но не много. Несколько полосок жесткого сушёного мяса, краюха заплесневелого чёрного хлеба. Логен посмотрел на озеро — такое спокойное. По крайней мере, вода для питья у них в ближайшее время не кончится. Он вытащил тяжёлый котелок из сумки и поставил на гальку. Они долго были вместе, но теперь готовить было нечего. Здесь, в диких краях, нельзя привыкать к вещам. Он бросил в кусты веревку и закинул полегчавшую сумку на плечо.
Глаза Ки снова закрылись, он едва дышал. Логен всё ещё помнил первый раз, когда ему пришлось оставить человека. Помнил, словно это было вчера. Удивительно, имя того паренька стёрлось из памяти, зато лицо по-прежнему стояло перед глазами.
Шанка вырвал кусок из его бедра. Большой кусок. Всю дорогу паренёк стонал, не мог идти. Рана загноилась, он в любом случае умирал. Им пришлось его оставить. Никто не винил Логена за это. Парень был слишком юн, ему рано было умирать. Просто не повезло, с кем угодно может случиться. Он кричал им вслед, пока они мрачно и молчаливо спускались с холма, опустив головы. Логену казалось, что он слышит крики, даже когда они оставили его далеко позади. Он и до сих пор их слышал.
На войне всё было по-другому. В холодные месяцы люди на длинных маршах постоянно выпадали из колонн. Сначала они оказывались в хвосте колонны, потом отставали, а потом падали. Замёрзшие, больные, раненые. Логен содрогнулся и сгорбился. Сначала он пытался им помочь. Потом рад был, что сам не стал одним из них. Потом перешагивал через трупы, почти их не замечая. Учишься понимать, что кто-то снова уже не встанет. Он посмотрел на Малахуса Ки. Ещё одна смерть в диких краях, ничего особенного. В конце концов, надо быть реалистом.
Ученик очнулся от своего беспокойного сна и попытался подняться. Его руки сильно тряслись. Он посмотрел на Логена, его глаза ярко блестели.
— Я не могу подняться, — прохрипел он.
— Я знаю. Удивительно, что ты смог дойти досюда. — Теперь это уже было не так важно. Логен знал путь. Если он отыщет дорогу, то сможет проходить по двадцать миль в день.
— Если вы оставите мне еды… возможно… после того, как дойдёте до библиотеки… кто-то…
— Нет, — сказал Логен, выпячивая челюсть. — Еда нужна мне. — Ки издал странный звук, нечто среднее между кашлем и всхлипом.
Логен наклонился, подставил плечо к животу Ки и просунул руку ему под спину. — Без неё мне сорок миль тебя не протащить, — он выпрямился, подняв ученика на плечо. И пошёл по берегу, придерживая Ки за куртку. Сапоги хрустели по влажной гальке. Ученик даже не двигался, висел как мешок с мокрыми тряпками, его вялые руки стукали сзади по ногам Логена.
Пройдя шагов тридцать, Логен обернулся и посмотрел назад. Котелок одиноко стоял у озера, уже наполняясь дождевой водой. Они многое прошли вместе, Логен и этот котелок.
— Прощай, старый друг.
Котелок не ответил.
Логен аккуратно положил свой дрожащий груз у дороги и выпрямил ноющую спину. Почесал грязную повязку на руке, глотнул воды из фляги. Кроме воды нынче через его больные губы ничего не проходило, и голод уже сверлил внутренности. По крайней мере, прекратился дождь. Надо учиться любить мелочи жизни, такие как сухие сапоги. Приходится любить мелочи, когда больше у тебя ничего нет.
Логен сплюнул на землю и потёр пальцы, стараясь вернуть в них жизнь. То самое место, это уж точно. Над дорогой высились два древних выщербленных камня, с пятнами зеленого мха у оснований и серого лишайника сверху. Их покрывала стёршаяся резьба — строчки букв на языке, который Логен не мог понять, и даже не узнавал. Но было от них какое-то неприятное чувство, что это скорее предупреждение, чем приветствие.
— Первый Закон…
— Чего? — удивленно сказал Логен. С тех пор, как они оставили котелок двумя днями ранее, Ки пребывал в неприятном состоянии между сном и бодрствованием. Сейчас и котелок смог бы издавать более осмысленные звуки. Этим утром Логен проснулся, обнаружив, что Ки едва дышит. Поначалу он решил, что тот уже умер, но этот человек всё ещё слабо цеплялся за жизнь. Надо отдать ему должное, он просто так не сдавался.
Логен встал на колени и убрал волосы с лица Ки. Ученик неожиданно схватил его руку и подался вперёд.
— Запрещено, — прошептал он, глядя на Логена дикими глазами, — касаться Другой Стороны!
— Чё?
— Говорить с бесами[35], — прохрипел он, хватаясь за потёртый плащ Логена. — Существа нижнего мира созданы из лжи! Ты не должен этого делать!
— Не буду, — пробормотал Логен, думая, знать бы ещё, чего это несёт ученик. — Не буду. Чего бы это ни стоило.
Стоило это немного. Ки уже снова провалился в свой судорожный полусон. Логен прикусил губу. Он надеялся, что ученик снова проснётся, но не думал, что это вероятно. Но возможно этот Байяз сможет что-то сделать, в конце концов, он же Первый из Магов, великий в своей высокой мудрости и всё такое. Так что Логен снова поднял Ки на плечо и с трудом пошёл между древними камнями.
Дорога круто поднималась в скалы над озером, местами приподнятая, а местами глубоко врезанная в каменистую почву. От времени она истёрлась, выщербилась и покрылась отметинами сорняков. Снова и снова петляла, и вскоре Логен уже задыхался и потел, а его ноги горели от напряжения. Его шаг начал замедляться.
Дело было в том, что он начал уставать. Не просто уставать от подъёма, или от спиноломного пути, пройденного этим днём с полумёртвым учеником на плече, или от пути днём раньше, или даже от драки в лесу. Он устал ото всего. От шанка, от войны, от всей своей жизни.
— Малахус, я не могу идти вечно, я не могу вечно сражаться. Сколько этого жуткого дерьма может вытерпеть человек? Мне надо минутку посидеть. На нормальном стуле, блядь! Разве я прошу слишком многого? Слишком? — В таком состоянии, ругаясь и ворча на каждом шагу, с Ки на плече, голова которого стучала ему по заднице, Логен дошёл до моста.
Покрытый ползучими растениями мост был древним, как дорога. Простой и узкий, он поднимался аркой шагов на двадцать через головокружительную расщелину. Далеко внизу по острым камням струилась речка, наполняя воздух шумом и сверкающими брызгами. На другой стороне, между огромными обрывами покрытого мхом камня, высилась стена, сделанная с такой тщательностью, что сложно было сказать, где кончается настоящий утёс и начинается сделанный человеком. В ней виднелась единственная древняя дверь, обитая помятой медью, позеленевшей от времени и влаги.
Логен осторожно двигался по скользким камням, и понял, что в силу привычки раздумывает, как можно взять это место штурмом. Никак. Даже с тысячей отборных воинов. Перед дверью был лишь узкий уступ скалы, некуда поставить лестницу, неоткуда ударить тараном. Стена по меньшей мере десяти шагов в высоту, а дверь с виду ужасающе прочная. А если защитники обвалят мост… Логен глянул за край и сглотнул. Путь вниз долог.
Он глубоко вздохнул и постучал кулаком по влажной зелёной меди. Четыре сильных грохочущих удара. Так он стучал в ворота Карлеона после битвы, и горожане поспешили сдаться. Сейчас никто не спешил ничего делать. Он подождал. Постучал снова. Подождал. В тумане, поднимавшемся от реки, он промокал всё сильнее. Стиснул зубы. Поднял руку, чтобы снова постучать. С щелчком открылась узкая щель, и на него из-за толстых балок холодно уставилась пара слезящихся глаз.
— Кто тут на этот раз? — бросил сердитый голос.
— Логен Девятипалый меня зовут. Я…
— Никогда о тебе не слышал.
Не то приветствие, на которое рассчитывал Логен.
— Я пришел увидеться с Байязом. — Нет ответа. — С Первым из…
— Да. Он здесь. — Но дверь не открылась. — Он не принимает посетителей. Я сказал это предыдущему гонцу.
— Я не гонец, и со мной Малахус Ки.
— Малаха чё?
— Ки, ученик.
— Ученик?
— Он очень болен, — медленно сказал Логен. — Он может умереть.
— Болен, говоришь? Умереть?
— Да.
— И, ещё раз, как тебя зовут?