реди, как и сотня других на этой улице. Наш старый друг Реус жил в огромной великолепной вилле рядом с рынком. Роббу и в самом деле следовало требовать взятки покрупнее. И всё же. Нам повезло, что он не требовал.
Фешенебельные улицы везде в городе были ярко освещены, и на них до самого рассвета было полно пьяных гуляк. Но на этой укромной улочке не было ярких огней и надоедливых глаз.
Можем работать спокойно.
За углом дома на верхнем этаже в узком окне горела лампа. Хорошо. Наш друг дома. Но всё ещё не спит — надо ступать тихо. Он повернулся к практику Инею и указал на торец дома. Альбинос кивнул и тихо проскользнул через дорогу.
Глокта подождал, пока тот доберётся до стены и исчезнет в тени перед домом, потом повернулся к Секутору и указал на парадную дверь. Глаза тощего практика улыбнулись, а потом он, низко пригнувшись, быстро побежал прочь, перемахнул через низкую стену и пропал без звука на другой стороне.
Пока всё идеально, но надо двигаться. Глокта думал, зачем он пришел. Иней и Секутор вполне могли и сами управиться с Роббом, а он их только замедлял. Я даже могу упасть на задницу и предупредить идиота о нашем присутствии. Так зачем я пришел? Но Глокта знал, зачем. В его горле уже занималось чувство возбуждения. Это почти как чувствовать себя живым.
Он обмотал конец трости куском тряпки, чтобы хромать до стены как можно осторожнее, не издавая слишком много шума. К тому времени Секутор распахнул ворота, держа петлю рукой в перчатке так, что та не издала ни звука. Точно и ловко. Эта маленькая стена с тем же успехом могла быть высотой в сотню футов, у меня всё равно было бы столько же шансов перелезть через неё, как и сейчас.
Секутор стоял на коленях на ступеньке перед парадной дверью, ковыряясь в замке. Он прижал ухо к дереву, сосредоточенно прищурив глаза, руки в перчатках ловко двигались. Сердце Глокты быстро стучало, кожу покалывало от напряжения. Ах, охотничий азарт.
Раздался тихий щелчок, потом ещё один. Секутор сунул блестящие отмычки в карман, протянул руку и медленно, осторожно повернул дверную ручку. Дверь тихо открылась. Какой полезный парень. Без него и Инея я просто калека. Они мои руки и ноги. Но я — их мозг. Секутор проскользнул внутрь, и Глокта последовал за ним, морщась от боли всякий раз, как переносил вес на левую ногу.
Коридор был тёмным, но сверху на ступеньки падал луч света, и перила отбрасывали странные искажённые тени на деревянный пол. Глокта указал на лестницу, Секутор кивнул и пошёл к ней на цыпочках, держась близко к стене. Казалось, прошла вечность, прежде чем он туда добрался. Третья ступенька тихо заскрипела, когда он на неё встал. Глокта поморщился, Секутор замер на месте. Они ждали, застыв, словно статуи. Сверху не доносилось ни звука. Глокта снова начал дышать. Секутор очень медленно поднимался, шаг за шагом. Добравшись до верха, он осторожно заглянул за угол, прижав спину к стене, а потом сделал последний шаг и без звука исчез из виду.
Из тени в дальнем конце коридора возник практик Иней. Глокта поднял бровь, но тот покачал головой. Внизу никого. Практик повернулся к парадной двери и начал её закрывать, очень мягко. Только закрыв, он медленно-медленно повернул ручку, так что щеколда тихо встала на место.
— Вам захочется это увидеть.
Глокта вздрогнул от неожиданного звука и быстро повернулся, вызвав укол боли, простреливший ему спину. На верхней площадке лестницы стоял Секутор, уперев руки в бока. Он повернулся и направился в сторону света, а Иней загрохотал по ступенькам за ним, не притворяясь больше невидимым.
Почему всем не сидится на нижнем этаже? Всегда наверху. Глокта с трудом поднимался по ступеням за своими практиками. По крайней мере, теперь не надо было стараться ступать тихо. Его правая нога поскрипывала, а левая шаркала по доскам. В верхний коридор от открытой двери в самом конце лился яркий свет лампы, и Глокта захромал туда. Он помедлил, переходя через порог, восстанавливая дыхание после подъёма.
Ну и ну, что за бардак. Большой книжный шкаф был выворочен от стены, книги — открытые и закрытые — разбросаны по полу. На столе упал стакан вина, и разбросанные там мятые бумаги стали влажными красными лохмотьями. Постель в полном беспорядке: покрывало наполовину содрано, подушки и матрас разрезаны и перья высыпаны на пол. Дверцы гардероба раскрыты, одна из них наполовину оторвана. Внутри висело несколько оборванных нарядов, но большая часть кучей валялась рядом.
Под окном лежал на спине симпатичный молодой человек. Уставился вверх, на потолок — лицо бледное, рот раскрыт. Было бы преуменьшением сказать, что его горло перерезано. Его разрубили так дико, что голова едва держалась на шее. Повсюду разбрызгана кровь — на клочках одежды, на искромсанном матрасе, на самом теле. На стене виднелась пара грязных кровавых отпечатков рук, на полу — большая лужа крови, всё ещё влажная. Его убили этой ночью, быть может, несколько часов назад. Может, несколько минут.
— Вряд ли он будет отвечать на вопросы, — сказал Секутор.
— Не будет. — Глокта окинул взглядом разгром. — Думаю, он мёртв. Но как это случилось?
Иней посмотрел на него розовыми глазами и приподнял белую бровь.
— Яф?
Секутор под маской разразился пронзительным смехом. Даже Глокта позволил себе хихикнуть.
— Очевидно. Но как наш яд сюда проник?
— Офкрыфое окно, — пробормотал Иней, указывая на пол.
Глокта прохромал в комнату, тщательно стараясь, чтобы нога или трость не коснулась липкого месива крови и перьев.
— Итак, наш яд увидел горящую лампу, прямо как мы. Вошёл через окно внизу. Тихо поднялся по лестнице. — Глокта повернул руки трупа концом трости. Несколько капель крови из шеи, но никаких повреждений на костяшках или на пальцах. Он не сопротивлялся. Его застали врасплох. Глокта вытянул шею и посмотрел на зияющую рану.
— Единственный мощный удар. Вероятно, ножом.
— И Виллем дан Робб дал серьёзную течь, — сказал Секутор.
— А у нас стало одним информатором меньше, — задумчиво проговорил Глокта. В коридоре крови не было. Наш человек старался не замочить ног, обследуя комнату, какой бы разгромленной она не выглядела. Он не был зол или напуган. Это была просто работа.
— Убийца был профессионалом, — проговорил Глокта, — он пришёл сюда убивать. А потом, кто знает? Наверное, немножко постарался, чтобы придать вид взлома. В любом случае, архилектора труп не порадует. — Он посмотрел на двоих практиков. — Кто следующий в списке?
На этот раз борьба, несомненно, была. По крайней мере, с одной стороны. Солимо Сканди растянулся на боку, лицом к стене, словно смущённый состоянием своей изрезанной и порванной ночной рубашки. На его предплечьях виднелись глубокие порезы. Ими он тщетно пытался защититься от клинка. Он прополз по полу, оставляя кровавый след на тщательно отполированном полу. По которому он тщетно пытался сбежать. Ему не удалось. Четыре зияющие ножевые раны в спине прикончили его.
Глядя на окровавленный труп, Глокта почувствовал, что его лицо дёргается. Одно тело может быть просто случайностью. Два — это заговор. Его веко задрожало. Кто бы это ни сделал, он знал, что мы придём, и когда, и в точности зачем. Они на шаг впереди нас. Вполне возможно, что список соучастников уже стал списком трупов. Позади Глокты раздался скрип, и его голова дёрнулась, посылая вниз по шее резкую боль. Ничего, это всего лишь открытое окно, качающееся на ветру. Успокойся. Успокойся и подумай.
— Похоже, почтенная гильдия торговцев шёлком делает небольшую уборку.
— Откуда они знают? — пробормотал Секутор.
И впрямь, откуда?
— Они, наверное, видели список Реуса, или им рассказал тот, кто видел. — И это значит… Глокта облизнул пустые дёсны. — Кто-то в Инквизиции заговорил.
В кои-то веки глаза Секутора не улыбались.
— Если они знают, кто в списке, то они знают и кто его написал. Они знают, кто мы.
Быть может, в списке есть ещё три имени? В самом низу? Глокта ухмыльнулся. Как волнительно.
— Ты боишься?
— Я не очень-то счастлив, так скажу. — Он кивнул на труп. — Нож в спине не входил в мои планы.
— Как и в мои, Секутор, поверь. — В самом деле. Если я умру, то никогда не узнаю, кто нас предал.
А я хочу узнать.
Яркий безоблачный весенний день, и парк заполонили самые разнообразные щёголи и бездельники. Глокта очень спокойно сидел на скамейке, в милосердной тени развесившегося дерева и смотрел на блестящую зелень, на искрившуюся воду, на счастливых, пьяных, красочных гуляк. На скамейках вокруг озера теснились люди. Пары и группы сидели на траве, пили, разговаривали и грелись на солнышке. Казалось, мест нигде нет. Но никто не садился рядом с Глоктой. Иногда кто-нибудь подбегал, не в силах поверить в свою удачу, что удалось найти такое место, а потом замечал его, сидящего там. Их лица вытягивались, и они сворачивали прочь, или проходили мимо, словно вовсе и не собирались садиться. Я отгоняю их так же верно, как чума, но возможно, это и к лучшему. Их компания мне не нужна. Он наблюдал, как группа юных солдат гребёт на лодке по озеру. Один из них, покачиваясь, встал с бутылкой в руке и начал разглагольствовать. Лодка опасно закачалась, и его товарищи закричали ему, чтоб он сел. По воздуху с небольшой задержкой из-за расстояния донеслись смутные волны добродушного хохота. Дети. Как молодо они выглядят. Как невинно. Недавно и я был таким. Кажется, это было тысячу лет назад. Или больше. Кажется, это было в другом мире.
— Глокта.
Он поднял взгляд, прикрывая глаза рукой. Это, наконец, пришёл архилектор Сульт — высокая тёмная фигура на фоне голубого неба. Когда тот прохладно смотрел вниз, Глокта подумал, что он выглядит чуть более усталым, морщинистым и истощенным, чем обычно.
— Лучше бы вам рассказать что-то интересное. — Сульт одёрнул полы своей длинной белой мантии и изящно опустился на скамью. — Рядом с Колоном взбунтовались простолюдины. Какой-то идиот-землевладелец повесил нескольких селян, а теперь нам приходится разбираться с беспорядками! Неужели трудно управиться с полем грязи и парой фермеров? Не обязательно хорошо к ним относиться, не надо только их вешать! — Он сердито смотрел на газоны, и его рот вытянулся в прямую суровую линию. — Так что у вас должно быть что-то чертовски интересное.