— Господа! — взревел лорд-камергер, стукая пустым кубком по высокому столу. У него был самый громкий голос из всех, что Джезаль когда-либо слышал. Даже маршал Варуз мог у Хоффа кое-чему поучиться. Спящий человек в заднем ряду встрепенулся, фыркая и моргая. Шум почти сразу стих. Вставшие представители виновато оглядывались, как непослушные дети после окрика взрослого, и постепенно уселись на свои места. Шёпот с публичной галереи стих. Порядок был восстановлен.
— Господа, могу вас заверить, что у короля нет забот важнее, чем безопасность его подданных, где бы они ни находились! Союз не приемлет агрессии против своего народа или против своей собственности! — Каждое предложение Хофф отмечал ударом кулака по столу. — От императора гурков, от дикарей Севера или от кого угодно ещё! — На этом предложении он так сильно ударил по столу, что из чернильницы выплеснулись чернила и потекли по документам, тщательно разложенным писцами. Патриотическую демонстрацию лорд-камергера поддержали крики поддержки и согласия.
— Что касается специфических обстоятельств Дагоски! — Фуйл с надеждой поднял взгляд, его грудь всё ещё сотрясалась от сдерживаемого кашля. — Разве этот город не обладает одной из самых крепких и протяжённых оборонительных систем в мире? Разве менее десятилетия назад она не держала осаду гурков почти год? Что стало со стенами, сэр, что со стенами? — Огромный зал затих, так как все напрягли слух, чтобы услышать ответ.
— Лорд-камергер, — с хрипом сказал Фуйл, и его голос почти заглушил шелест, когда один из писцов перевернул страницу огромной книги и начал со скрипом писать на следующей, — укрепления обвалились без ремонта, и у нас не хватает солдат, чтобы поставить на стены. Император об этом знает, — прошептал он, почти совсем невнятно, — Умоляю… — Он зашёлся в очередном приступе кашля и рухнул на своё место под аккомпанемент негромких насмешек от делегации Инглии.
Хофф нахмурился ещё сильнее.
— Насколько я понимаю, укрепления города должны содержаться в исправности на деньги, собранные на месте, с торговых пошлин от достопочтенной гильдии торговцев пряностями, которые последние семь лет работают в Дагоске на основании эксклюзивной и весьма выгодной лицензии. Если нельзя найти средства даже на починку стен, — и он окинул собрание мрачным взором, — возможно, пришло время выставить эту лицензию на конкурс. — По публичной галерее пронеслось множество сердитых возгласов.
— В любом случае, корона в настоящее время не может позволить себе дополнительных расходов! — Недовольный свист донёсся с дагосской стороны помещения, и довольные крики со стороны инглийской.
— Что касается особых обстоятельств Инглии! — прогрохотал лорд-камергер, повернувшись к Миду. — Возможно, скоро мы услышим хорошие новости, которые вы сможете доставить вашему отцу лорд-губернатору. — К позолоченному куполу зала поднялось облако возбуждённого шёпота. Симпатичный молодой человек выглядел приятно удивлённым, что было вполне понятно. Поистине редко случалось, чтобы из Открытого Совета кто-то уносил хорошие новости, или, если уж на то пошло, хоть какие-нибудь новости.
Фуйл наконец-то снова обуздал свои лёгкие, и открыл рот, чтобы заговорить, но его прервал громкий стук в огромную дверь позади высокого стола. Лорды посмотрели туда: в удивлении, с ожиданием. Лорд-камергер улыбнулся, словно волшебник, которому только что удался особенно трудный фокус. Он сделал знак охране, тяжёлые железные задвижки отодвинули, и огромные инкрустированные двери медленно со скрипом открылись.
Восемь рыцарей-телохранителей[42] закованные в блестящие доспехи, безликие в своих высоких отполированных шлемах, ослепительные в своих пурпурных мантиях, отмеченных на спине золотым солнцем, в унисон протопали по ступеням и заняли свои места с каждой стороны высокого стола. За ними вплотную следовали четыре трубача, которые проворно вышли вперёд, поднесли к губам сияющие инструменты, и разразились оглушительными фанфарами. Джезаль стиснул застучавшие зубы и прищурился, но наконец звенящее эхо утихло. Лорд-камергер сердито повернулся к оповестителю, который смотрел на новоприбывших, раскрыв рот.
— Ну? — прошипел Хофф.
Оповеститель вернулся к жизни.
— Ах… да, конечно! Дамы и господа, мне выпала великая честь представить … — он помедлил и сделал глубокий вдох, — … его императорское высочество, короля Инглии, Старикланда и Срединных земель, покровителя Вестпорта и Дагоски, его августейшее величество, Гуслава Пятого, верховного короля Союза! — Раздался громкий шелест — каждый мужчина и каждая женщина в зале сползли со своих мест и встали на одно колено.
Королевский паланкин, который несли ещё шесть безликих рыцарей, медленно вплыл через двери. Король, поддерживаемый богатыми подушками, сидел сверху на золоченом кресле и мягко покачивался из стороны в сторону. Он смотрел по сторонам с удивлённым видом человека, который лёг спать пьяным и проснулся в незнакомой комнате.
Он выглядел ужасно. Чрезвычайно жирный, с виду как большой холм, закутанный в меха и красный шёлк. Его голова вдавилась в плечи под весом огромной блестящей короны. Выпученные глаза слезились, под ними виднелись большие тёмные мешки, а розовый кончик языка постоянно нервно облизывал бледные губы. Из-за толстых обвислых щёк и валика жира на шее казалось, что всё его лицо немного подтаяло и начало потихоньку стекать с черепа. Таков был верховный король Союза, но Джезаль всё равно склонил голову ещё ниже, как только появился паланкин.
— Ох, — пробормотал его августейшее величество, словно что-то забыл, — вставайте, прошу вас. — Зал снова наполнился шелестом — все поднялись и вернулись на свои места. Король повернулся к Хоффу, глубоко наморщив лоб, и Джезаль услышал, как он сказал: — Почему я здесь?
— Северяне, ваше величество.
— А, да! — Взгляд короля просветлел. Он помедлил. — А что с ними?
— Э-э-э… — но лорд-камергер был избавлен от необходимости отвечать, поскольку с другой стороны зала открылись двери, те самые, через которые вошёл Джезаль. В них прошли два странных человека и направились по центральному проходу.
Один был седеющим старым воином со шрамом через слепой глаз. Он нёс плоский деревянный ящик. Другой же, в накидке с капюшоном, скрывавшей все черты, был таким огромным, что казалось, будто все пропорции в зале исказились. Скамьи, столы, даже стражники — всё неожиданно стало казаться маленькими копиями, сделанными для детей. Когда он проходил, пара представителей, сидевших ближе всех к проходу, съежились и отпрянули. Джезаль нахмурился. Что бы ни говорил лорд Хофф, этот гигант в капюшоне не предвещал хороших новостей. Когда два северянина заняли свои места на плитах пола перед высоким столом, гулкий купол здания наполнился сердитым и подозрительным бормотанием.
— Ваше величество, — сказал оповеститель, кланяясь так нелепо низко, что ему пришлось держаться за посох, — Открытый Совет предоставляет слово Фенрису Наводящему Ужас, посланнику Бетода, короля Севера, и его переводчику Ганзулу Белому Глазу!
Король весело смотрел в сторону одного из огромных окон в изогнутой стене, совершенно не обращая внимания на оповестителя. Возможно, он любовался, как свет падает через прекрасное витражное стекло. Но когда старый полуслепой войн обратился к нему, он внезапно обернулся, и его обвисшие щёки закачались.
— Ваше величество. Я передаю братское приветствие от своего господина, Бетода, короля Севера. — В Круге стало очень тихо, и скрип перьев писцов казался абсурдно громким. Старый воин с неловкой улыбкой кивнул на фигуру в капюшоне рядом. — Фенрис Наводящий Ужас принёс вам предложение от Бетода. От короля королю. От Севера — Союзу. Предложение и дар. — И он поднял деревянный ящик.
Лорд-камергер самодовольно улыбнулся.
— Выскажите сначала ваше предложение.
— Это предложение мира. Вечного мира между двумя нашими великими народами. — Белоглазый снова поклонился. Джезаль был вынужден признать, его манеры безупречны. Не то, чего ждёшь от дикарей холодного отдаленного Севера. Его прекрасной речи было бы почти достаточно, чтобы успокоить всех в помещении, если бы не высившийся рядом с ним чёрной тенью человек в капюшоне.
Однако, от упоминания мира на лице короля появилась слабая улыбка.
— Хорошо, — пробормотал он. — Великолепно. Мир. Превосходно[43]. Мир это хорошо.
— Взамен он просит одну маленькую вещь, — сказал Белый Глаз.
Лицо лорд-камергера неожиданно стало суровым, но было уже поздно.
— Ему надо лишь назвать её, — сказал король, милостиво улыбаясь.
Человек в капюшоне шагнул вперёд.
— Инглия, — прошипел он.
Вслед за мгновением тишины зал взорвался шумом. С публичной галереи донёсся шквал недоверчивого смеха. Мид с красным лицом вскочил на ноги и закричал. Фуйл, шатаясь, поднялся со скамьи, и, зашедшись в кашле, упал назад. К сердитым крикам добавилось насмешливое улюлюканье. Король смотрел вокруг со всем достоинством напуганного кролика.
Взгляд Джезаля был прикован к человеку в капюшоне. Он увидел, как огромная рука показалась из рукава и потянулась к пряжке плаща. Джезаль моргнул от удивления. Рука была синей? Или это просто игра света в витражном стекле? Накидка упала на пол.
Джезаль сглотнул, его сердце громко застучало в ушах. Это было всё равно, что смотреть на ужасную рану: чем больше отвращения она вызывает, тем сложнее отвести взгляд. Смех умолк, крики умолкли, и огромное пространство снова стало ужасно тихим. Без накидки Фенрис Наводящий Ужас выглядел ещё больше, возвышаясь над своим съёжившимся переводчиком. Несомненно, он был самым большим человеком из тех, что Джезалю доводилось видеть, если это вообще был человек. Его лицо пребывало в постоянном, запутанном, насмешливом движении. Выпученные глаза подёргивались и моргали, безумно обводя взглядом собравшихся. Тонкие губы складывались то в весёлую, то в мрачную гримасу, никогда не оставаясь в покое. Но по сравнению с другой его удивительной чертой, всё это казалось обыденным.