— Хорошо ли вы спали, мастер Девятипалый? — в дверях стоял Уэллс и смотрел на балкон.
— Как дитя. — Логену не хватило смелости сказать старому слуге, что спал он снаружи. В первую ночь он попробовал спать на кровати, и весь искрутился, не в силах найти общий язык с непривычным комфортом матраса и незнакомым теплом одеял. На следующую ночь он попробовал уснуть на полу. Так было уже лучше. Но воздух всё ещё казался спёртым, затхлым и душным. Потолок нависал над Логеном — казалось, что он подкрадывается всё ниже и грозит раздавить тяжестью камней сверху. И только когда Логен лёг на жёсткие плиты балкона, укрывшись своим старым плащом, с облаками и звёздами над головой, только тогда сон пришел. Некоторые привычки трудно изменить.
— К вам посетитель, — сказал Уэллс.
— Ко мне?
В дверном проёме показался Малахус Ки. Его глаза уже не казались такими запавшими, мешки под ними стали чуть менее тёмными. У кожи появился цвет, и на костях появилось немного мяса. Он уже не был похож на труп — всего лишь тощий и больной, каким и был, когда Логен его впервые встретил. Как Логен понял, никогда здоровее Ки и не выглядел.
— Ха! — рассмеялся Логен. — Ты выжил!
Ученик несколько раз устало кивнул, и, шаркая, вошёл в комнату. Ки был замотан в толстое одеяло, которое волочилось по полу и мешало ему нормально идти. Он добрёл до двери на балкон и встал там, фыркая и моргая от прохлады утреннего воздуха.
Логен обрадовался, увидев ученика. Обрадовался больше, чем ожидал. Он хлопнул Ки по спине, как старого друга, быть может, немного слишком сильно. Ученик пошатнулся, запутавшись ногами в одеяле, и упал бы, если б Логен не вытянул руку и не удержал его.
— Всё ещё не пришел в бойцовскую форму, — пробормотал Ки со слабой ухмылкой.
— Выглядишь намного лучше, чем в последний раз, как я тебя видел.
— Как и вы. Вижу, избавились от бороды, и от запаха. Ещё бы на несколько шрамов поменьше, и выглядели бы почти цивилизованно.
Логен поднял руки:
— Что угодно, только не это.
Уэллс вышел на яркий утренний свет. В руке он держал моток ткани и нож.
— Можно посмотреть вашу руку, мастер Девятипалый? — Логен почти забыл о порезе. На повязке не было свежей крови, и когда слуга её смотал, то увидел на руке лишь длинный красно-коричневый струп, идущий почти от запястья до локтя, окружённый свежей розовой кожей. Уже почти не болело, только чесалось. Порез пересекал два других, старых шрама. Один, рваный и серый возле запястья, Логен, кажется, получил в поединке с Тридуба, много лет назад. Логен скривился и вспомнил, как они друг друга побили. Насчет второго шрама, повыше на руке и поменьше, он сомневался. Где угодно мог получить.
Уэллс наклонился и потрогал кожу вокруг раны. Ки осторожно заглядывал ему через плечо.
— Заживает хорошо. Ваши раны быстро заживают.
— Много практики.
Уэллс посмотрел на лицо Логена, где порез на лбу уже превратился в очередную розовую полоску.
— Вижу. Глупо было бы советовать в будущем избегать острых предметов?
Логен рассмеялся.
— Веришь-нет, в прошлом я всегда изо всех сил старался их избегать. Но, кажется, они сами меня находят, несмотря на все мои усилия.
— Что ж, — сказал старый слуга, отрезая кусок ткани и аккуратно наматывая его на предплечье Логена, — надеюсь, это последняя повязка, которая вам понадобится.
— Я тоже надеюсь, — сказал Логен, сжимая пальцы. — Я тоже. — Но он сомневался, что так и будет.
— Завтрак скоро будет готов. — И Уэллс оставил их двоих на балконе.
Некоторое время они стояли в тишине, потом подул холодный ветер из долины. Ки задрожал и плотнее закутался в одеяло.
— Там… у озера. Вы могли меня оставить. Я сам бы себя оставил.
Логен нахмурился. Было время, когда он так бы и поступил, а потом даже не вспомнил бы об этом, но всё изменилось.
— Я многих людей оставил, в своё время. Наверное, меня просто тошнит от этого чувства.
Ученик сжал губы и посмотрел на долину, на леса, на далекие горы.
— Никогда прежде не видел, как убивают человека.
— Повезло тебе.
— А вы, значит, много смертей повидали?
Логен поморщился. В молодости он был бы рад ответить на этот самый вопрос. Он бы хвастался, кичился и перечислял схватки, в которых ему довелось участвовать, и названных, которых он убил. Теперь он не смог бы сказать, когда эта гордость в нём иссякла. Это случилось медленно. По мере того, как войны становились всё кровавей, причины превратились в оправдания, а друзья вернулись в грязь, один за другим. Логен потёр ухо, почувствовал большую прореху, там, где её давным-давно оставил меч Тул Дуру. Он мог бы промолчать. Но по какой-то причине ему захотелось быть честным.
— Я сражался в трёх кампаниях, — начал он. — В семи сражениях. В бесчисленных набегах, стычках, в безнадежных оборонах и в кровавых битвах всех сортов. Я сражался под снегом, на сильном ветру и посреди ночи. Я сражался всю свою жизнь. Один враг за другим, один за другим. Больше я почти ничего и не знал. Я видел, как люди убивали за слово, за взгляд, ни за что. Одна женщина пыталась ударить меня ножом за то, что я убил её мужа, и я сбросил её в колодец. И это далеко не худшее. Жизнь была для меня дешевой, как грязь. Даже дешевле. Я бился в десяти одиночных поединках и победил во всех. Но я сражался не на той стороне и по неправильным причинам. Я был безжалостным, жестоким и трусливым. Бил людей в спину, сжигал их, топил, давил камнями, убивал во сне, безоружных или убегающих. Я и сам не раз сбегал. Я ссал в штаны от страха. Умолял сохранить мне жизнь. Меня часто ранили, и сильно, и я кричал и плакал, как дитя, чья мать забрала у него сиську. Наверняка мир был бы куда лучше, если бы много лет назад меня убили, но не убили, и я не знаю почему.
Он посмотрел на свои руки, такие розовые и чистые на фоне камня.
— Немного найдётся людей, у кого на руках больше крови, чем у меня. И я никого из таких не знаю. Меня называют Девять Смертей — мои враги, и их у меня много. Врагов всё больше, а друзей всё меньше. Кровь не приносит ничего, кроме новой крови. Она преследует меня теперь, и всегда, как тень. И, как от тени, мне от неё не избавиться. Мне никогда от неё не избавиться. Я её заслужил. Я её заслуживаю. Я её искал. И это моё наказание.
Вот и всё. Логен глубоко неровно вздохнул и уставился на озеро. Он не мог заставить себя посмотреть на человека рядом с собой, не хотел видеть выражение его лица. Кто захочет быть в компании с Девятью Смертями? С человеком, который убил больше, чем чума, и с меньшим сожалением. Теперь они никогда не смогут быть друзьями, ведь их разделяет столько трупов. Потом Логен почувствовал, как Ки похлопал его по плечу.
— Ну, что ж, — сказал он, ухмыляясь во весь рот, — зато ты спас меня, и за это я очень благодарен!
— В этом году я спас человека, а убил только четверых. Я просто заново родился. — И они оба посмеялись немного, и Логен почувствовал себя хорошо.
— Итак, Малахус, вижу, ты снова с нами.
Они повернулись, Ки запнулся за своё одеяло и, казалось, ему поплохело. В дверях стоял Первый из Магов, одетый в длинную белую рубаху с закатанными по локоть рукавами. Для Логена он всё ещё был больше похож на мясника, чем на волшебника.
— Мастер Байяз… э-э-э… я как раз собирался вас повидать, — заикаясь, проговорил Ки.
— В самом деле? Как же удачно для нас обоих, что я пришёл к тебе. — Маг шагнул на балкон. — Сдаётся мне, что человек, который достаточно здоров, чтобы говорить и смеяться, и выйти за дверь, несомненно, достаточно здоров, чтобы читать, обучаться и развивать свой крошечный разум. Что скажешь на это?
— Несомненно.
— Да, несомненно! Скажи мне, как продвигается твоё обучение?
Несчастный ученик выглядел совершенно сбитым с толку.
— Оно было некоторым образом… прервано?
— Ты не добился успехов в изучении "Основ Искусства" Иувина, пока блуждал по холмам в непогоду?
— Э-э-э… никаких успехов… нет.
— А твои познания истории. Далеко ли они продвинулись, пока мастер Девятипалый тащил тебя назад в библиотеку?
— Э-э-э… должен признаться… не продвинулось.
— Но как же твои упражнения и медитация? Наверняка ведь ты упражнялся в них всю прошлую неделю, пока лежал без сознания?
— Ну, э-э-э… нет, бессознательность была… э-э-э…
— Тогда скажи мне, ты преуспеваешь в обучении? Или отстаёшь?
Ки уставился в пол.
— Я отставал, ещё когда выехал.
— Тогда, наверное, ты скажешь мне, как планируешь провести этот день?
Ученик с надеждой посмотрел на него.
— За партой?
— Великолепно! — Байяз широко улыбнулся. — Я как раз собирался тебе предложить, но ты меня опередил! Твоя тяга к знаниям делает тебе честь! — Ки яростно кивнул и поспешил к двери, и его одеяло волочилось по плитам пола.
— Бетод идёт, — пробормотал Байяз. — Он будет здесь сегодня. — Улыбка Логена испарилась, горло неожиданно перехватило. Он хорошо помнил их последнюю встречу. Логен лежал ничком на полу в замке Бетода в Карлеоне, избитый и сломленный, в цепях, капая кровью на солому и надеясь, что конец скоро наступит. А потом без видимой причины они его отпустили. Выбросили за ворота вместе с Ищейкой, Тридубой, Слабейшим и остальными, и сказали никогда не возвращаться. Никогда. Это был первый раз, когда Бетод выказал крупицу милосердия, и последний, в этом Логен не сомневался.
— Сегодня? — спросил он, пытаясь говорить спокойно.
— Да, и скоро. Король Севера. Ха! Ну и высокомерие! — Байяз глянул на Логена. — Он едет просить меня об услуге, и я хотел бы, чтобы ты присутствовал.
— Ему это не понравится.
— Именно.
Ветер стал ещё холоднее. Логен предпочел бы никогда больше не встречаться с Бетодом. Но некоторые дела нужно сделать. Лучше сделать дело, чем жить в страхе перед ним. Так сказал бы отец Логена. Так что он глубоко вдохнул и расправил плечи.
— Я буду.
— Великолепно. Тогда не хватает ещё кое-чего.
— Чего?