ся на него, широко раскрыв глаза, и облизнул зуб. Правая верхняя сторона, второй сзади.
— Впрочем, где наши манеры? — спросил Глокта, не обращаясь ни к кому конкретно. — Возможно, когда-то мы знали или не знали друг друга, но не думаю, что вам должным образом представили моего ассистента. Практик Иней, поздоровайся с толстяком.
Это был удар раскрытой ладонью, но достаточно сильный, чтобы сбить Реуса со стула. Сам стул застучал, но остался на своём месте. Как он это сделал? Сбить его наземь, так, чтобы стул остался стоять? Реус, булькая, растянулся на полу, прижав лицо к плиткам.
— Он напоминает мне выброшенного на берег кита, — рассеянно сказал Глокта. Альбинос схватил Реуса под руку, поднял и швырнул назад на стул. Из пореза на щеке узника сочилась кровь, но его свинячьи глазки теперь смотрели твёрдо. Удары размягчают большинство людей, но некоторых укрепляют. Никогда не принял бы его за твёрдого человека, но жизнь полна сюрпризов.
Реус сплюнул кровь на стол.
— Глокта, вы заходите слишком далеко! О, да! Торговцы шёлком — уважаемая гильдия! У нас есть влияние! Они этого не оставят! Я известный человек! Прямо сейчас моя жена пишет петицию королю, чтобы он рассмотрел моё дело!
— А-а, ваша жена. — Глокта грустно улыбнулся. — Ваша жена — прекрасная женщина. Прекрасная и молодая. Боюсь, слишком молодая для вас. Боюсь, она воспользовалась возможностью от вас избавиться. Боюсь, она пришла с вашими документами. Со всеми документами. — Лицо Реуса побледнело.
— Мы просмотрели эти документы, — Глокта указал на воображаемую стопку документов слева, — взглянули на документы в казначействе, — указал направо. — Представьте себе наше удивление, когда цифры не сошлись. А ещё были ночные визиты ваших служащих на склады в старом квартале, маленькие незарегистрированные лодки, взятки чиновникам, поддельные документы. Продолжать? — спросил Глокта, очень неодобрительно покачивая головой. Толстяк сглотнул и облизнул губы.
Перед узником стояла чернильница с пером, и лежала бумага с признанием, которое было подробно написано прекрасным аккуратным почерком Инея. Бумага ждала лишь подписи. Я расколю его здесь и сейчас.
— Сознавайся, Реус, — тихо прошептал Глокта, — и безболезненно закончи это прискорбное дело. Сознайся и назови сообщников. Мы уже знаем, кто они. Всем нам будет легче. Поверь мне, я не хочу причинять тебе боль, это не доставит мне удовольствия. — Ничто не доставит. — Сознайся. Сознайся, и тебе сохранят жизнь. Ссылка в Инглию[10] не так страшна, как её малюют. От жизни там всё равно можно получать удовольствие, как и удовлетворение от честной работы на службе твоего короля. Сознавайся! — Реус уставился в пол, облизывая зуб. Глокта откинулся назад и вздохнул.
— Или не сознавайся, — сказал он, — и я могу вернуться со своими инструментами. — Иней двинулся вперёд, его широкая тень упала на лицо толстяка. — Возле доков найдено плавающее тело, — выдохнул Глокта, — раздутое от морской воды и страшно обезображенное… опознать… совершенно невозможно. — Он готов заговорить. Он толстый, созревший и готов лопнуть. — Увечья были нанесены до или после смерти? — беззаботно спросил он у потолка. — И был ли таинственный покойник мужчиной или женщиной? — Глокта пожал плечами. — Кто знает?
Раздался резкий стук в дверь. Лицо Реуса дёрнулось, снова преисполненное надежды. Проклятье, не сейчас! Иней направился к двери и со скрипом её открыл. Прозвучали какие-то слова. Дверь закрылась, Иней[11] наклонился и прошептал Глокте на ухо.
— Эфо Фекуфор, — донеслось шепелявое бормотание, из которого Глокта понял, что за дверью стоял Секутор[12].
Уже? Глокта улыбнулся и кивнул, словно новости были хорошими. Лицо Реуса немного помрачнело. Почему человек, который занимался сокрытием товаров, не может скрыть свои эмоции в этой комнате? Но Глокта знал, почему. Сложно оставаться спокойным, когда ты запуган, беспомощен, одинок и отдан на милость человеку, у которого милости нет вовсе. Кому, как не мне, это знать? Он вздохнул и спросил самым утомлённым тоном, какой только мог изобразить:
— Желаете ли сознаться?
— Нет! — Теперь в свинячьих глазках узника снова был вызов. Он посмотрел в ответ, тихо и настороженно, и втянул воздух через зубы. Удивительно. Очень удивительно. Но, с другой стороны, мы только начали.
— Реус, этот зуб вас беспокоит? — Глокта знал о зубах всё. Над его собственным ртом поработали лучшие специалисты. Или худшие, как посмотреть. — Похоже, сейчас я должен вас покинуть, но пока меня здесь не будет, я буду думать о вашем зубе. Хорошенько поразмыслю, что с ним сделать. — Он взял свою трость. — Хочу, чтобы вы думали обо мне, и о том, как я думаю о вашем зубе. А ещё я хочу, чтобы вы очень тщательно подумали о том, чтобы подписать признание.
Глокта неловко поднялся, выпрямляя ноющую ногу.
— Впрочем, полагаю, вам хватит и простых побоев, так что оставлю вас на полчаса в компании с практиком Инеем. — Рот Реуса от удивления округлился. Альбинос поднял стул вместе с толстяком и медленно развернул. — В таких делах лучше него не сыскать. — Иней взял пару потёртых кожаных перчаток и начал тщательно натягивать их на свои огромные белые руки, по одному пальцу за раз. — Вам ведь всегда нравилось всё самое лучшее, а, Реус? — Глокта направился к двери.
— Подождите! Глокта! — завопил Реус через плечо. — Подождите, я…
Практик Иней зажал рот толстяка рукой в перчатке и прижал палец к своей маске.
— Ч-ш-ш-ш, — сказал он. Дверь со щелчком закрылась.
Секутор стоял, прислонившись к стене в коридоре и поставив одну ногу на штукатурку. Он немелодично насвистывал под маской и водил рукой по длинным тонким волосам. Когда Глокта вышел, он выпрямился и слегка поклонился, и по его глазам было ясно, что он улыбается. Он всегда улыбается.
— Наставник Калин хочет вас видеть, — сказал он с местным простонародным акцентом, — Кажись, таким сердитым я его никогда не видел.
— Секутор, бедняжка, ты, должно быть, в ужасе. Ларец у тебя?
— Да.
— И ты взял что-нибудь для Инея?
— Взял.
— Надеюсь, и для своей жены тоже?
— О, да, — сказал Секутор, и его глаза заулыбались сильнее обычного, — О своей жене я хорошо позабочусь. Если она у меня когда-нибудь будет.
— Хорошо. Я спешу откликнуться на вызов наставника. Когда я пробуду там пять минут, зайди с ларцом.
— Просто вломиться в его кабинет?
— Вламывайся, да хоть рожу ему располосуй, мне всё равно.
— Я бы так и сделал, инквизитор.
Глокта кивнул, отвернулся, а потом повернулся обратно.
— Ну, Секутор, не режь его на самом деле, ладно?
Практик улыбнулся глазами и убрал в ножны свой жуткого вида нож. Глокта закатил глаза к потолку и захромал прочь. Его трость стучала по плиткам, а нога пульсировала болью. Щёлк, стук, боль. Таков был ритм его шагов.
Кабинетом наставнику служила большая богато обставленная комната наверху Дома Вопросов. Комната, в которой всё было слишком большим и слишком вычурным. На одной стене, обшитой деревянными панелями, доминировало громадное замысловатое окно, открывавшее вид на хорошо ухоженные сады во дворе внизу. Не менее громадный богато украшенный стол стоял в центре цветистого ковра, привезённого из какого-то жаркого и экзотичного места. Над величественным каменным камином, в котором догорал крошечный слабый огонёк, висела голова свирепого животного из какого-то холодного экзотичного места.
Но в сравнении с самим наставником Калином его кабинет выглядел маленьким и тусклым. Огромный румяный мужчина далеко за пятьдесят — он с избытком возмещал свои редеющие волосы внушительными седыми бакенбардами. Даже в Инквизиции его считали устрашающей личностью, но Глокта давно ничего не боялся, и они оба это знали.
Перед столом стоял большой вычурный стул, но наставник вышагивал вперёд-назад, кричал и размахивал руками. Глокта сидел на чём-то несомненно дорогом, но очевидно спроектированном так, чтобы доставить сидящему максимум неудобств. Впрочем, это не сильно меня волнует. Неудобство — это как раз то, что мне всегда достаётся.
Наставник разглагольствовал, а Глокта развлекался, представляя голову Калина над очагом вместо того свирепого зверя. Этот огромный болван очень похож на свой камин. Выглядит впечатляюще, но за внешним видом почти ничего нет. Интересно, как бы он повел себя на допросе? Я бы начал с этих нелепых бакенбард. Но лицо Глокты представляло собой маску внимания и почтения.
— Глокта, на этот раз ты превзошёл самого себя, безумный калека! Торговцы шёлком сдерут с тебя кожу живьём, когда узнают об этом!
— С меня уже сдирали кожу, это щекотно. — Проклятье, заткнись и улыбайся. Где этот тупой свистун Секутор? Вот с кого я сдеру кожу, когда отсюда выберусь.
— О, да, отлично, просто прекрасно, Глокта, глянь, как я тут хохочу! Уклонение от королевских налогов? — Наставник злобно смотрел сверху вниз, топорща бакенбарды. — От королевских налогов? — закричал он, брызгая слюной на Глокту. — Да они все этим занимаются! Торговцы шёлком, торговцы пряностями, все! Каждый треклятый болван с лодкой!
— Но наставник, здесь всё было так явно. Это просто оскорбление для нас. Я решил, что мы должны…
— Ты решил? — Лицо Калина покраснело и задёргалось от гнева. — Тебе было ясно сказано, держаться подальше от торговцев шёлком, от торговцев пряностями и от всех крупных гильдий! — Он ещё быстрее зашагал вперёд-назад. Так ты свой ковёр истопчешь. Придётся твоим большим гильдиям покупать тебе новый.
— Решил, да? Его надо вернуть! Мы должны освободить его, а тебе придётся решить, как будешь приносить свои глубочайшие извинения! Это просто чёртов позор! Из-за тебя я выгляжу нелепо! Где он сейчас?