Бетод лишь нахмурился, его глаза оставались холодными, как бриллиант на его челе.
— Ты сделал меня врагом, Байяз, а я опасный враг. Злейший. Ты пожалеешь о том, что сделал сегодня. — Он бросил на Логена презрительный взгляд. — А что до тебя, Девятипалый, не жди от меня пощады! Каждый человек на Севере будет теперь твоим врагом! Тебя будут ненавидеть и проклинать, на тебя будут охотиться, куда бы ты ни пошёл! Я за этим прослежу!
Логен пожал плечами. В этом не было ничего нового. Байяз встал со своего кресла.
— Ты сказал, что хотел, теперь забирай свою ведьму и проваливай!
Кауриб, спотыкаясь, первой вышла из комнаты, всё ещё хватая ртом воздух. Скейл ещё раз злобно глянул на Логена, повернулся и загрохотал прочь. Так называемый король Севера вышел последним, медленно кивая и окидывая комнату убийственным взглядом. Когда их шаги в коридоре стихли, Логен глубоко вздохнул, выпрямился и убрал руку с меча.
— Ну, — весело сказал Байяз, — неплохо прошло.
Дорога между двумя дантистами
Пробило полночь, и на Центральном проспекте было темно. Темно и плохо пахло. Возле доков всегда плохо пахло: застоявшейся солёной водой, гнилой рыбой, дёгтем, по́том и конским навозом. Через несколько часов эта улица наполнится шумом и суетой. Начнут кричать лавочники, грузчики с руганью потащат свои грузы, торговцы будут спешить туда-сюда, сотни повозок и фургонов станут громыхать по грязным булыжникам мостовой. Люди будут сновать бесконечным потоком, с кораблей и на корабли. Люди со всех концов света станут выкрикивать слова на всех языках, существующих под солнцем. Но ночью здесь спокойно. Спокойно и тихо. Тихо как в могиле, а пахнет даже хуже.
— Это здесь, — сказал Секутор, шагая в сторону узкой тенистой улочки, зажатой между двумя высокими пакгаузами.
— Он доставил вам неприятности? — спросил Глокта, болезненно шаркая следом.
— Не особо. — Практик поправил свою маску, впуская под неё воздух. Там, наверное, очень липко, от всего этого дыхания и пота. Не удивительно, что у практиков нередко плохой характер. — Неприятности он доставил только матрасу Реуса: изрезал его на кусочки. А потом Иней стукнул его по голове. Забавно. Когда этот парень стукает человека по голове, все неприятности тут же кончаются.
— Что с Реусом?
— Ещё жив. — Свет от лампы Секутора упал на кучу гнилого тряпья. Глокта слышал, как в темноте пищат крысы и стремглав убегают прочь.
— А ты знаешь толк в хороших районах, а, Секутор?
— За это вы мне и платите, инквизитор. — Его грязный чёрный сапог неосторожно чавкнул в вонючей жиже. Глокта осторожно похромал вокруг, придерживая свободной рукой подол плаща. — Я здесь вырос, — продолжил практик. — Народ тут не задаёт вопросов.
— Кроме нас. — У нас вопросы есть всегда.
— Конечно. — Секутор приглушённо хихикнул. — Мы же Инквизиция. — Его лампа осветила помятые железные ворота и высокую стену, из которой торчали ржавые шипы. — Это здесь. — И в самом деле, какое милое с виду местечко. Ворота, очевидно, использовались нечасто: их бурые петли протестующе пискнули, когда практик отпирал замок и открывал створки. Глокта неловко перешагнул через лужу, собравшуюся в канавке перед воротами, и выругался, когда его плащ коснулся грязной воды.
Петли снова взвизгнули, когда Секутор с трудом закрыл тяжелые ворота, сморщив лоб от напряжения. Потом он поднял чехол со своей лампы, освещая широкий декоративный дворик, заросший сорняками, заваленный булыжником и обломками досок.
— Вот мы и на месте, — сказал Секутор.
Когда-то это здание было по-своему величественным. Сколько стоили все эти окна? И все эти декоративные изваяния? Посетители, должно быть, завидовали богатству владельцев, если уж не их хорошему вкусу. Но теперь всё было не так. Окна заколочены трухлявыми досками, каменные завитушки поросли мхом и заляпаны птичьим помётом. Тонкий слой зелёного мрамора на колоннах покрылся трещинами и обвалился, демонстрируя потрескавшуюся штукатурку. Всё осыпа́лось, разваливалось и разлагалось. Повсюду валялись отколовшиеся глыбы фасада, отбрасывавшие длинные тени на высокие стены дворика. Половина головы разбитого херувима скорбно смотрела на Глокту, пока он хромал мимо неё.
Он-то ожидал увидеть какой-нибудь грязный склад, какой-нибудь сырой подвал возле воды.
— Что это за место? — спросил он, глядя на трухлявый дворец.
— Много лет назад его построил какой-то торговец. — Секутор пнул с дороги кусок сломанной скульптуры, и тот со стуком укатился в темноту. — Богатый человек, очень богатый. Хотел жить рядом со своими складами и верфями, чтобы приглядывать за делами. — Практик поднимался по треснувшим и покрытым мхом ступенькам к огромной облезлой парадной двери. — Он думал, что идею подхватят, но разве такое возможно? Кто захочет здесь жить без нужды? А потом он потерял все свои деньги, как это бывает с торговцами. И его кредиторам оказалось нелегко найти покупателей.
Глокта смотрел на сломанный покосившийся фонтан, наполовину заполненный стоячей водой.
— Не удивительно.
Лампа Секутора едва освещала пространство похожего на пещеру вестибюля. Во мраке напротив них виднелись очертания двух огромных изогнутых крутых лестниц. Вдоль стен на уровне второго этажа шёл широкий балкон, но большая его часть обрушилась, пробив сгнившие доски, так что одна из лестниц обрывалась в воздухе. Влажный пол был покрыт кусками обвалившейся штукатурки, упавшими с крыши сланцевыми плитами, обломками досок и пятнами серого птичьего помета. Сквозь несколько зияющих дыр в крыше виднелось ночное небо. Глокта слышал смутные звуки голубиного курлыканья среди тёмных стропил, а ещё откуда-то доносилось медленное капание воды. Ну и место. Глокта сдержал улыбку. В каком-то смысле оно напоминает мне меня. Мы оба когда-то были внушительными, и наши лучшие дни давно позади.
— Достаточно просторно, как думаете? — спросил Секутор, пробираясь среди мусора к зияющему проходу под сломанной лестницей. Когда он двигался, его лампа отбрасывала странные косые тени.
— О, думаю достаточно, если только у нас не будет более тысячи узников одновременно. — Глокта шаркал за ним, тяжело опираясь на свою трость, беспокоясь о том, куда поставить ногу на липком полу. Я поскользнусь и упаду на задницу, прямо здесь, во всё это птичье дерьмо. Это было бы идеально.
Арка вывела в осыпающийся коридор, в котором потрескавшаяся штукатурка отваливалась пластами, открывая влажные кирпичи. По обеим сторонам виднелись мрачные двери. Это место из тех, что заставляют человека нервничать, если он склонен к нервозности. Ему может представляться, что в этих комнатах, сразу за границей света лампы, таятся неприятные вещи, и в темноте творятся ужасные дела. Он посмотрел на Секутора, который небрежно шагал впереди, бессвязно насвистывая под маской что-то едва слышное, и нахмурился. Но мы не склонны к нервозности. Возможно, мы и есть те самые неприятные вещи. Возможно, ужасные дела тут творим мы.
— Насколько большой этот дом? — спросил Глокта, хромая по коридору.
— Тридцать пять комнат, не считая помещений для слуг.
— Дворец. Чёрт возьми, как ты его нашёл?
— Когда-то я спал тут по ночам. После того, как умерла моя мать. Нашёл путь внутрь. Тогда крыша была по большей части цела, и тут было сухо, можно было поспать. Сухо и безопасно. Более или менее. — Ах, это была нелегкая жизнь. Головорез и палач — это ведь для тебя настоящий шаг вперёд, не так ли? У каждого есть оправдания, и чем подлее становится человек, тем трогательнее у него история. Интересно, а какая история у меня?
— Как всегда, изобретательно, а, Секутор?
— За это вы мне и платите, инквизитор.
Они вышли на широкое пространство: гостиная, кабинет и даже для бального зала она была достаточно большой. Со стен свисали некогда прекрасные панели, покрытые заплесневелой и облезающей позолотой краски. Секутор подошел к одной, всё ещё державшейся, и сильно нажал сбоку. Раздался тихий щелчок и панель раскрылась, открывая тёмный арочный проход. Скрытая дверь? Как восхитительно. Как зловеще. Как подходяще.
— Этот дом полон сюрпризов, как и ты, — сказал Глокта, болезненно хромая к проходу.
— И вы не поверите, за какую цену оно мне досталось.
— Мы его купили?
— О нет. Я купил. На деньги Реуса. А теперь сдаю его вам в аренду. — Глаза Секутора блеснули в свете лампы. — Это золотая жила!
— Ха! — рассмеялся Глокта, осторожно шаркая по ступеням. Ещё и деловая хватка в придачу. Возможно, однажды я буду работать на архилектора Секутора. Странные вещи творятся. Тень Глокты маячила впереди, уходя в темноту. Он с трудом спускался боком, как краб, по ступеням, нашаривая правой рукой щели между грубыми камнями, надеясь обеспечить себе хоть какую-то опору.
— Подвалы тянутся на многие мили, — пробормотал Секутор сзади. — У нас есть собственный частный доступ к каналам, и к канализациям, если они вас интересуют. — Они прошли мимо тёмного прохода слева, потом мимо ещё одного справа, постепенно спускаясь всё ниже и ниже. — Иней сказал, что отсюда можно дойти до Агрионта, не поднимаясь наружу.
— Это может пригодиться.
— Наверное, если сможете вытерпеть запах.
Лампа Секутора осветила тяжёлую дверь с маленьким зарешеченным окошком.
— Снова дома, — сказал он и постучал четыре раза. Мгновение спустя в темноте маленького окошка внезапно появилось лицо практика Инея в маске. — Только мы. — Глаза альбиноса не выказали никаких признаков тепла или узнавания. Но они никогда и не выказывают. Тяжёлые задвижки с каждой стороны двери отодвинулись, и она тихо открылась. За ней были стул и стол, и свежие факелы на стенах, но они не горели. Наверное, тут была чернильная темнота, пока не появилась наша лампа. Глокта посмотрел на альбиноса.
— Ты просто сидел тут в темноте? — Громадный практик пожал плечами, и Глокта покачал головой. — Иногда я за тебя беспокоюсь, практик Иней, правда.