Последний завизжал и помчался к деревьям. Ищейка выстрелил, но поспешил и промазал. Стрела чуть не попала в ногу Доу, который, к счастью, этого не заметил. Шанка почти сбежал в кусты, а потом завопил, упал на спину и задёргался. Его ударил Форли, который прятался в тех кустах.
— Я достал одного! — заорал он. На некоторое время стало тихо, пока Ищейка спускался к поляне, и все осматривались, не осталось ли кого-то, способного драться. А потом Чёрный Доу издал громкий рык, потрясая окровавленным оружием над головой:
— Мы перебили их нахуй!
— Ты нас чуть не перебил, болван чёртов! — крикнул Тридуба.
— Чё?
— Как насчет ёбаного сигнала?
— Мне показалось, я слышал, как ты кричал!
— Я не кричал!
— Нет? — спросил Доу, и вид у него при этом был очень озадаченный. — Кстати, а какой был сигнал?
Тридуба вздохнул и закрыл лицо руками.
Форли всё ещё смотрел на свой меч.
— Я достал одного! — снова сказал он. Теперь, когда бой закончился, Ищейка уже едва не разрывался, так что он повернулся и начал ссать на дерево.
— Мы их перебили! — крикнул Тул, хлопая его по спине.
— Осторожно! — завопил Ищейка, когда моча облила ему ногу. Все над ним из-за этого поржали. Даже Молчун усмехнулся себе под нос.
Тул обнял Тридубу за плечи.
— Мы перебили их, вождь!
— Этих перебили, ага, — сказал он с кислым видом, — но их ещё немало. Тысячи. Они не останутся просто так здесь, за горами. Рано или поздно они двинутся на юг. Может, летом, когда откроются перевалы, а может позже. Но ждать осталось недолго.
Ищейка глянул на остальных — после этой маленькой речи все встревожились и занервничали. Сияние победы продлилось не слишком долго. Как и всегда. Он посмотрел вокруг на мёртвых плоскоголовых, лежавших на земле: изрубленные и окровавленные, растянувшиеся и скорчившиеся. Теперь эта маленькая победа казалась бесплодной.
— Тридуба, разве не должны мы попытаться рассказать об этом? — спросил он. — Разве не должны попробовать предупредить кого-нибудь?
— Ага. — Тридуба грустно улыбнулся. — Но кого?
Течение истинной любви
Джезаль печально брёл по серому Агрионту с фехтовальными шпагами в руках. Он зевал, спотыкался, ворчал, и у него до сих пор всё ужасно ныло от бесконечного бега днём ранее. Он почти никого не замечал, ковыляя к лорд-маршалу Варузу, на ежедневную травлю. Кругом было тихо, за исключением необычайно раннего щебетания какой-то птицы и неохотного усталого шарканья его собственных сапог. В это время все спали. В это время всем и полагалось спать. И ему больше всех. Он волочил свои больные ноги через арку в тоннель. Солнце едва показалось над горизонтом, и дворик за аркой заполняли глубокие тени. Прищурившись, он разглядел во тьме Варуза, который сидел за столом и ждал его. Проклятье. Он надеялся хоть раз прийти раньше времени. Эта старая сволочь вообще не спит?
— Лорд-маршал! — крикнул Джезаль, переходя на нерешительный бег.
— Нет. Не сегодня. — По шее Джезаля пошла дрожь. Это голос принадлежал не его учителю фехтования, но в нём было что-то неприятно знакомое. — Маршал Варуз этим утром занят более важными делами. — В тени за столом сидел инквизитор Глокта и улыбался своей отвратительной беззубой улыбкой. Кожу Джезаля стало покалывать от отвращения. Едва ли это — то, что нужно поутру. Он перешёл на шаг и неохотно остановился у стола.
— Несомненно, вы обрадуетесь, узнав, что сегодня не будет ни бега, ни плавания, ни бревна, на тяжёлого прута, — сказал калека. — Вам даже это не понадобится. — Он махнул своей тростью в сторону шпаг Джезаля. — Мы просто немного поговорим. Вот и всё.
Мысль о пяти изнурительных часах с Варузом неожиданно показалась очень привлекательной, но Джезаль не собирался выказывать, как неуютно себя чувствует. Он с громким стуком бросил свои шпаги на стол и беспечно сел на другой стул. Глокта некоторое время рассматривал его из тени. Джезаль хотел было взглядом в ответ доказать своё превосходство, но эта попытка оказалась неудачной. Посмотрев пару секунд в это истощённое лицо с пустой ухмылкой, в эти лихорадочные запавшие глаза, он решил, что смотреть на стол намного интереснее.
— Итак, скажите, капитан, почему вы взялись за фехтование?
Значит, игра. Частная партия в карты между двумя игроками. И всё сказанное, несомненно, дойдёт до Варуза. Джезалю придётся вести свою партию аккуратно — картами не светить и быстро соображать.
— Ради свой чести, ради чести моей семьи и чести моего короля, — холодно сказал он. Пускай калека попытается отыскать недостатки в этом ответе.
— Ах, так значит, ради блага страны вы терпите всё это. Какой же вы, должно быть, прекрасный гражданин. Какой самоотверженный. Какой пример всем нам. — Глокта фыркнул. — Умоляю! Если хотите лгать, по крайней мере выбирайте такую ложь, которую сами найдёте убедительной. Этот ответ — оскорбление для нас обоих.
Да как смеет этот беззубый, у которого всё в прошлом, говорить с ним в таком тоне? Ноги Джезаля дёрнулись: он был почти готов подняться и уйти прочь, и будь проклят Варуз вместе со своим омерзительным доносчиком. Но, положив руки на ручки стула, чтобы подняться, он встретился взглядом с калекой. Глокта улыбался ему, такой насмешливой улыбочкой. Каким-то образом уход стал бы поражением. И правда, почему он взялся за фехтование?
— Мой отец хотел этого.
— Так-так. Моё сердце переполняется сочувствием. Верный сын, связанный сильным чувством долга, вынужден удовлетворять амбиции отца. Знакомая история, как удобный старый стул, на котором все мы любим сидеть. Говори то, что хотят услышать, да? Этот ответ лучше, но так же далёк от правды.
— Отчего бы тогда вам не сказать мне? — мрачно бросил Джезаль, — раз уж вы, кажется, так много об этом знаете?
— Хорошо, скажу. Люди не фехтуют ради своего короля, ради своих семей. Как и ради здоровья — прежде чем вы попытаетесь привести мне этот вариант. Они фехтуют ради признания, ради славы. Они фехтуют ради своего продвижения по службе. Они фехтуют ради себя. Уж мне ли не знать.
— Вам ли не знать? — Фыркнул Джезаль. — В вашем случае это не очень-то сработало. — Он немедленно об этом пожалел. Будь проклят его язык, вечно из-за него неприятности. Но Глокта лишь снова блеснул своей отвратительной улыбкой.
— Работало довольно неплохо, пока я не угодил в императорские тюрьмы. А какое у вас оправдание, врунишка?
Джезалю не нравилось, как шёл этот разговор. За карточным столом он слишком привык к лёгким победам и к слабым игрокам. Его навыки притупились. Лучше спасовать, пока он не оценит своего нового оппонента. Джезаль плотно стиснул зубы и не сказал ничего.
— Конечно, чтобы победить на Турнире, нужно тяжело трудиться. Видели бы вы, как работал наш общий друг Коллем Вест. Ради победы он потел месяцами, всё бегал вокруг, пока остальные над ним смеялись. Самоуверенный простолюдин, который вздумал соревноваться со своими начальниками — вот что все мы думали. Он неловко выполнял позиции, спотыкался на бревне, выставлял себя дураком снова и снова, день за днём. Но посмотрите на него теперь. — Глокта постукал пальцем по трости. — И взгляните на меня. Похоже, он посмеялся последним, а, капитан? Это просто показывает, чего можно достичь, немного хорошенько потрудившись. У вас таланта вдвое больше, чем у него, и у вас правильная кровь. Вам нужно работать вдесятеро меньше, но вы не хотите работать вовсе.
Этого Джезаль не мог спустить.
— Совсем не работаю? Разве не терплю пытки каждый день…
— Пытки? — резко спросил Глокта.
Джезаль слишком поздно понял, что слово выбрал неудачно.
— Ну, — промямлил он, — я имел в виду…
— Я хорошо разбираюсь и в фехтовании и в пытках. Поверьте мне, когда я говорю, — и гротескная ухмылка инквизитора стала ещё шире, — что это совершенно разные вещи.
— Э-э-э… — сказал Джезаль, всё ещё выведенный из равновесия.
— У вас есть амбиции и намерение их реализовать. Небольшое усилие поможет. Несколько месяцев тяжелой работы, а потом вам, возможно, никогда в вашей жизни не понадобится заниматься ничем, чего бы вы сами не хотели. Несколько коротких месяцев, и ваша жизнь будет устроена. — Глокта облизал пустые десны. — Если не брать в расчет несчастные случаи, разумеется. Вам предлагается отличный шанс. Я бы его принял, если был бы вами, но кто знает. Быть может, вы не только лжец, но ещё и глупец.
— Я не глупец, — холодно сказал Джезаль. Это было лучшее, что он смог из себя выдавить.
Глокта приподнял бровь, потом поморщился, тяжело опёрся на свою трость и медленно поднялся на ноги.
— Сдавайтесь, если хотите, пожалуйста. Сидите без дела остаток своих дней, пейте и болтайте о всяком дерьме с другими младшими офицерами. Есть множество людей, которые были бы счастливы жить такой жизнью. Множество людей, которым не выпадало шансов, выпавших вам. Сдавайтесь. Лорд-маршал Варуз будет разочарован, как и майор Вест, и ваш отец, и так далее, но поверьте мне, — и он наклонился, всё ещё улыбаясь своей жуткой улыбкой, — что мне на это совершенно наплевать. Хорошего дня, капитан Луфар. — И Глокта захромал в сторону арки.
После этой неприятной беседы Джезаль неожиданно обнаружил, что у него есть несколько свободных часов — но он был не в настроении наслаждаться ими. Он бродил по пустым улицам, площадям и садам Агрионта, мрачно думая о том, что сказал ему калека, проклиная имя Глокты, но не в силах выкинуть разговор из головы. Он крутил его в голове снова и снова, каждую фразу, постоянно придумывая что-то новое, что надо было сказать. Если бы только он подумал об этом тогда.
— О, капитан Луфар! — Джезаль остановился и поднял взгляд. На влажной траве под деревом сидел и улыбался незнакомый мужчина с недоеденным яблоком в руке. — Я нахожу, что раннее утро — прекрасное время для прогулки. Спокойно, серо, чисто и пусто. Ничего похожего на кричащую розовость вечера. Вся эта суматоха, все эти люди, что ходят туда-сюда. Как можно подумать в такой суете? Вижу, у вас на уме то же самое. Как восхитительно. — Он с хрустом откусил большой кусок яблока.