— Нет, определенно нет. Боюсь, больные суставы будут и дальше тебя беспокоить. — Байяз медленно покрутил стебелёк в пальцах. — У урсулиума нет полезных свойств. По крайней мере, мне они неизвестны. Это просто растение. — И он отбросил стебелёк в кусты.
— Просто растение, — эхом отозвался Ки, качая головой. Логен вздохнул и потёр усталые глаза.
— Простите, мастер Девятипалый, мы вам наскучили?
— А какая разница? — сказал Логен, всплеснув руками. — Кому какое дело до названия ни на что не годной травы?
Байяз улыбнулся.
— Справедливый вопрос. Скажи нам, Малахус, в чём разница?
— Если человек хочет изменить мир, то сначала он должен понять его. — Малахус быстро выговаривал слова, как будто заучил их наизусть, с явным облегчением оттого, что ему задали вопрос, на который он знал ответ. — Кузнец должен изучать свойства металлов, плотник — свойства дерева, или их работа не будет стоить ничего. Низшая магия необузданна и рискованна, поскольку происходит от Другой Стороны, а черпать силы из нижнего мира опасно. Маг укрощает магию знанием и таким образом творит Высокое Искусство, но, как кузнец или плотник, он должен изменять лишь то, что понимает. С каждым изученным предметом его сила увеличивается. Так что Маг должен стараться познать всё, понять весь мир целиком. Как дерево настолько сильно, насколько силён его корень, так и знание — это корень могущества.
— Можешь не говорить, это "Основы Искусства" Иувина?
— Самые первые строки, — сказал Байяз.
— Прости, что говорю это, но я живу в этом мире больше тридцати лет, и не понимаю ничего из того, что со мной случилось. Изучить мир полностью? Ничего себе, задачка.
Маг хихикнул.
— Невозможная задачка, это уж точно. Чтобы по-настоящему изучить и понять даже стебель травы, понадобится вся жизнь, а мир всё время меняется. Поэтому мы склонны к специализации.
— И что ты выбрал?
— Огонь, — сказал Байяз, весело глядя на пламя, и свет плясал на его лысой голове. — Огонь, силу и волю[55]. Но даже в выбранных мною областях, после бессчётных лет обучения, я всё равно остаюсь новичком. Чем больше изучаешь, тем больше понимаешь, как мало ты знаешь. И всё же сама борьба даёт результат. В конце концов, знание — это корень могущества.
— Так, если знаний хватит, то вы, маги, сможете делать всё что угодно?
Байяз нахмурился.
— Есть пределы. И есть правила.
— Как Первый Закон? — Мастер и ученик одновременно посмотрели на Логена. — Запрещено разговаривать с бесами, я прав? — Очевидно, Ки не помнил свой горячечный бред, и его рот раскрылся от удивления. Глаза Байяза только немного прищурились, с легким подозрением.
— О, да, ты прав, — сказал Первый из Магов. — Запрещено касаться Другой Стороны напрямую. Первый Закон относится ко всем, без исключения. Равно как и Второй.
— Это какой?
— Запрещено есть человеческую плоть.
Логен приподнял бровь.
— Вы, волшебники, занимаетесь странными делами.
Байяз улыбнулся.
— О, ты не знаешь и половины. — Он повернулся к ученику, держа шишковатый коричневый корень. — А теперь, мастер Ки, будьте так любезны, скажите название этого корня?
Логен не мог сдержать ухмылку. Этот корень он знал.
— Давайте, давайте же мастер Ки, не всю же ночь нам тут сидеть.
Логен не мог больше выносить страдания ученика. Он подался вперёд, притворяясь, что шевелит палкой в костре, кашлянул, чтобы скрыть свои слова и прошептал себе под нос:
— Воронья лапа. — Байяз сидел на некотором расстоянии, да и ветер шелестел листьями. Маг никак не мог его услышать.
Ки хорошо отыграл свою роль. Он продолжил смотреть на корень, наморщив лоб от раздумий.
— Это воронья лапа? — предположил он.
Байяз приподнял бровь.
— Ого, действительно, это она. Неплохо, Малахус. А можешь ли назвать применение?
Логен снова кашлянул.
— Раны, — прошептал он, беспечно глядя в кусты, прикрывая рот одной рукой. Он может и немного знал о растениях, но по части ран у него был богатый опыт.
— Думаю, он неплохо лечит раны, — медленно сказал Ки.
— Великолепно, мастер Ки. Воронья лапа — это правильно. И он хорошо лечит раны. Рад, что в конце концов у нас есть какой-то прогресс. — Он прочистил горло. — Однако, довольно странно, что ты использовал именно это название. Вороньей лапой его называют только к северу от гор. Я уж точно никогда тебя этому не учил. Интересно, кого же ты знаешь из той части мира? — Он снова глянул на Логена. — Мастер Девятипалый, а ты никогда не обдумывал карьеру в магических искусствах? — Он снова, прищурившись, посмотрел на Ки. — Возможно, у меня освободится место ученика.
Малахус повесил голову.
— Сожалею, мастер Байяз.
— Ты и впрямь достоин сожаления. Пожалуй, тебе стоит вычистить за нами тарелки. Эта задача лучше подойдет твоим талантам.
Ки неохотно сбросил одеяло, собрал грязные миски и побрёл через кусты к ручью. Байяз склонился над котелком на костре и добавил несколько высушенных листьев в кипящую воду. Мерцающий свет пламени осветил нижнюю часть его лица, пар клубился вокруг его лысой головы. В общем, он выглядел как самый настоящий волшебник.
— Что это? — спросил Логен, доставая свою трубку. — Заклинание? Лекарство? Какое-то произведение Высокого Искусства?
— Чай.
— А?
— Листья одного растения, сваренные в воде. В Гуркхуле его считают немалой роскошью. — Он налил немного отвара в чашку. — Хочешь попробовать?
Логен подозрительно принюхался.
— Пахнет ногами.
— Как пожелаешь. — Байяз покачал головой и сел на свое место у костра, держа источающую пар чашку обеими руками. — Но ты упускаешь один из величайших даров природы человеку. — Он сделал глоток и причмокнул губами от удовольствия. — Успокаивает разум, укрепляет тело. Немного есть болезней, с которыми не справится добрая чашечка чая.
Логен забил кусок чагги в свою трубку.
— Как насчёт топора в голове?
— Это одна из них, — с ухмылкой признал Байяз. — Скажи мне, мастер Девятипалый, отчего вся эта вражда между тобой и Бетодом? Разве не сражался ты за него столько раз? Почему вы так друг друга ненавидите?
Логен помедлил, втягивая дым из трубки, потом выдохнул.
— Есть причины, — сухо сказал он. Раны того времени всё еще не зажили. Ему не нравилось, когда кто-то в них ковырялся.
— Ах, причины. — Байяз посмотрел на свою чашку чая. — И что же это за причины? Разве эта вражда не взаимная?
— Возможно.
— Но ты готов ждать?
— Приходится.
— Хмм. Ты весьма терпелив для северянина.
Логен подумал о Бетоде, и о его омерзительных сыновьях, и о множестве хороших людей, которых они убили ради своих амбиций. О людях, которых он убил ради их амбиций. Подумал о шанка, о своей семье, о развалинах деревни у моря. Подумал обо всех мёртвых друзьях. Втянул воздух через сжатые зубы и уставился на огонь.
— В своё время я свёл несколько счетов, но это привело только к новым. Месть — приятное чувство, но это роскошь. Она не наполнит живот и не укроет от дождя. Чтобы сражаться с врагами, нужны друзья за спиной, а их у меня не осталось. Надо быть реалистом. Уже довольно давно я не заглядываю дальше того, как пережить следующий день.
Байяз засмеялся, и его глаза заблестели в свете огня.
— Чего? — спросил Логен, протягивая ему трубку.
— Не в обиду будет сказано, но ты — бесконечный источник сюрпризов. Совсем не то, что я ожидал. Та ещё головоломка.
— Я?
— О, да! Девять Смертей, — прошептал маг, широко раскрывая глаза. — У тебя хреновая репутация, друг мой. Что за истории о тебе рассказывают! Одно имя чего стоит! Матери пугают им детей! — Логен ничего не сказал. Тут нечего было отрицать. Байяз медленно затянулся, а потом выпустил длинную струйку дыма. — Я тут думал о том дне, когда нам нанёс визит принц Кальдер.
Логен фыркнул.
— Стараюсь не тратить на него слишком много мыслей.
— Как и я. Но не его поведение меня заинтересовало, а твоё.
— Да? Не помню, чтобы я хоть что-нибудь сделал.
Байяз через костёр указал на Логена чубуком трубки.
— Ах, но это как раз то, о чём я говорю. Я знавал много бойцов, солдат и генералов, чемпионов и тому подобное. Великий боец должен действовать быстро, решительно, своими руками или с армией, поскольку тот, кто бьёт первым, зачастую бьёт и последним. Так что бойцы обычно полагаются на свои основные инстинкты — всегда отвечать насилием, быть гордым и жестоким. — Байяз передал трубку назад Логену. — Но что бы ни говорилось в историях, ты не из таких.
— Я знаю многих, кто не согласится.
— Возможно, но факт остается фактом: Кальдер сказал о тебе презрительно, а ты ничего не сделал. Так что ты знаешь, когда надо действовать, и действовать быстро, но ещё ты знаешь, когда действовать не надо. Это показывает сдержанность и расчётливый ум.
— Может, я просто испугался.
— Его? Да ладно. Не было похоже, что ты испугался Скейла, а он куда страшнее. А ещё ты прошёл сорок миль с моим учеником на плечах, а это показывает храбрость и сострадание. Поистине, редкое сочетание. Жестокость и сдержанность, расчетливость и сострадание — а ещё ты разговариваешь с духами.
Логен приподнял бровь.
— Не часто, и только если вокруг никого нет. Их болтовня скучна, и далеко не такая льстивая, как твоя.
— Ха. Это так. Как я понимаю, духам обычно нечего сказать людям, хотя сам я с ними никогда не разговаривал. У меня нет такого дара. Мало людей с ним осталось в наши дни. — Он сделал еще глоток из чашки, глядя на Логена поверх края. — Из живых я больше никого не знаю[56].
Из-за деревьев медленно вышел дрожащий Малахус, и поставил мокрые тарелки. Он схватил своё одеяло, плотно в него замотался и с надеждой уставился на дымящийся котелок на костре.
— Это чай?
Байяз его проигнорировал.
— Скажи, мастер Девятипалый, за всё время с тех пор, как ты прибыл в мою библиотеку, ты ни разу не спросил, зачем я послал за тобой, или почему мы теперь блуждаем по Северу, подвергая опасности свои жизни. Мне это кажется странным.