— Понимаю, — пробормотал Логен. — Я и сам устал.
— Что-то хорошее, — сказал Черноногий, глядя в серые небеса, — я просто устал. Так что, наверное, я заслужил это. Честь по чести. — Он поднял подбородок. — Ну ладно. Заканчивай, парень.
Логен поднял меч.
— Я рад, что это ты, Девятипалый, — прошипел Черноногий через сжатые зубы, — Чего бы эти слова ни стоили.
— А я нет. — И Логен опустил меч.
Обугленные пеньки всё ещё тлели, дым клубами поднимался в небо, но теперь стало холодно. У Логена во рту было солоно, как от крови. Может, где-то прикусил язык. Или эта кровь была чьей-то ещё. Он швырнул меч наземь, и тот отскочил и застучал, брызгая красными каплями на грязь. Ки какое-то время смотрел вокруг, разинув рот, потом согнулся и его стошнило на дорогу. Логен смотрел на обезглавленный труп Черноногого.
— Хороший был человек. Лучше, чем я.
— История завалена хорошими мёртвыми людьми. — Байяз неуклюже встал на колено, поднял меч, вытер клинок плащом Черноногого и покосился на дорогу, всматриваясь сквозь завесу дыма. — Надо двигаться. Другие, возможно, уже в пути.
Логен посмотрел на свои окровавленные руки, медленно поворачивая их. Несомненно, это были его руки. Там не хватало одного пальца.
— Ничего не изменилось, — пробубнил он себе под нос.
Байяз выпрямился, отряхивая грязь с колен.
— А когда что-нибудь менялось? — Он протянул меч Логену, рукоятью вперёд. — Думаю, это тебе ещё понадобится.
Логен некоторое время смотрел на клинок. Тот был чистым, тускло-серым, в точности таким же, как и всегда. В отличие от Логена, на мече не появилось ни царапины после всего сурового обращения за этот день. Логен не хотел снова брать его. Никогда.
Но всё равно взял.
Часть II
Жизнь — так, как она есть, —
не борьба между Плохим и Хорошим,
но между Плохим и Ужасным.[59]
Иосиф Бродский
На что похожа свобода
C резким глухим звуком лезвие лопаты вонзилось в землю. Слишком знакомый звук. Несмотря на все усилия, она вонзилась не глубоко, поскольку прожаренная солнцем почва тут была твёрдой, как камень.
Но слегка твёрдой почвой её не отпугнешь.
Ей приходилось выкапывать слишком много ям, и в куда более твёрдой земле, чем эта.
Когда бой окончен — ты копаешь, если остаёшься в живых. Роешь могилы для погибших товарищей. Последний знак уважения, даже если уважения к ним и вовсе не было. Копаешь как можно глубже, пока не надоест, скидываешь тела, засыпаешь землёй, и они гниют в забвении. Так всегда и было.
Она дёрнула плечом, швырнув полную лопату песчаной земли. Проследила взглядом за кусками почвы и мелких камешков — как они разваливаются в воздухе и падают на лицо одного из солдат. Один глаз смотрел на неё осуждающе. Из другого торчала её стрела. Пара мух лениво жужжала вокруг лица солдата. Для него похорон не будет — могилы только для её людей. Этот солдат и его сволочи-дружки пусть лежат под безжалостным солнцем.
В конце концов, стервятникам тоже нужно есть.
Лезвие лопаты со свистом рассекло воздух и снова вонзилось в почву. Очередной комок грязи улетел прочь. Она выпрямилась и вытерла пот с лица. Прищурилась и посмотрела на небо. Прямо над ней ярко горело солнце, высасывая остатки влаги из этой пустынной земли, высушивая кровь на камнях. Она посмотрела на две могилы перед собой. Осталась ещё одна. Закончит эту, забросает троих дурачков землей, отдохнёт минутку, и прочь.
Другие придут за ней довольно скоро.
Она воткнула лопату в землю, взяла мех с водой и вытащила пробку. Сделала несколько глотков тёплой воды, и даже позволила себе роскошь вылить струйку на грязную руку и плеснуть на лицо. Ранняя смерть её товарищей по крайней мере положила конец бесконечным спорам из-за воды.
Теперь воды залейся.
— Воды… — выдохнул солдат на камнях. Удивительно, но он всё ещё был жив. Стрела не попала в сердце, но всё равно убила его — только не так быстро, как она рассчитывала. Ему удалось доползти до валунов, но деньки его ползанья были сочтены. Камни вокруг него покрылись тёмной кровью. Каким бы крепким он ни был, жара и стрела прикончат его.
Она не хотела пить, но воды было много, и всю ей было не унести. Она сделала ещё несколько глотков, пролив мимо рта воду, которая потекла по шее. Редкий случай здесь, в Бесплодных землях, когда можно проливать воду. Сияющие капли брызнули на сухую землю, и та потемнела. Она плеснула ещё на лицо, облизала губы и посмотрела на солдата.
— Пощады… — прохрипел он, вцепившись рукой в грудь, туда, откуда торчала стрела. Другую он слабо тянул к ней.
— Пощады? Ха! — она заткнула пробкой мех и бросила его к могиле. — Ты разве не знаешь, кто я? — Она взялась за лопату, и острие снова вонзилось в землю.
— Ферро Малджин! — донесся голос откуда-то сзади, — я знаю, кто ты!
Очень нежелательное развитие событий.
Она снова махнула лопатой, лихорадочно соображая. До лука было не дотянуться — тот лежал на земле возле первой могилы. Она отбросила комок грязи, чувствуя в покрытых потом плечах покалывание от невидимого присутствия. Взглянула на умирающего солдата. Он уставился в точку позади неё, что дало ей неплохое представление о том, где стоял новоприбывший.
Она снова вонзила кончик лопаты в землю, потом отпустила её и выскочила из ямы, перекатилась по земле, в движении схватила лук и одним плавным движением наложила стрелу и натянула тетиву. Позади неё в десяти шагах стоял старик. Он не сделал ни шага вперёд, не держал никакого оружия. Просто стоял и с мягкой улыбкой смотрел на Ферро.
Она пустила стрелу.
Из лука Ферро нынче стреляла почти без промаха, насколько вообще возможно не промахиваться. Десять мёртвых солдат подтвердили бы это, если бы могли. Из шестерых торчали её стелы, и в этом бою она не промахнулась ни разу. Она уже и не помнила, когда промахивалась с близкого расстояния, и ей доводилось убивать людей, которые находились вдесятеро дальше этой улыбающейся старой сволочи.
Но на этот раз она промахнулась.
Казалось, стрела свернула в полёте. Может, плохое оперение, но всё равно, это было как-то неправильно. Старик не дёрнулся ни на волос. Он просто стоял и улыбался, в точности на том же самом месте, где и раньше, а стрела вжикнула в нескольких дюймах от него и улетела вниз по склону.
И это дало всем время оценить ситуацию.
Странным он был, этот старикан. С очень тёмной кожей, чёрной как уголь. Значит, с дальнего юга, из-за широкой бесприютной пустыни. Такое путешествие нелегко проделать, и Ферро редко видела таких людей. Высокий и тощий, с длинными мускулистыми руками и в простой накидке. На его запястьях были странные тёмные и светлые браслеты, покрывавшие половину его предплечий, и блестевшие на жестоком солнце.
Его волосы были путаницей седых верёвок вокруг лица, некоторые из них свисали до пояса. На тощем остром подбородке виднелась седая щетина. На груди у него висел большой мех с водой, а на поясе болталась связка кожаных мешков. Больше ничего. Никакого оружия. Для человека здесь, в Бесплодных землях, это было удивительнее всего. В это богом забытое место люди не заходят — кроме тех, кто убегает, и тех, кто за ними гонится. В любом случае, они должны быть хорошо вооружены.
Он не был солдатом Гуркхула, не был и отбросом, которому нужны деньги за её голову. Не бандит, не беглый раб. Кто он тогда? И почему он здесь? Должно быть, он пришёл за ней. Он может быть один из них.
Едок.
А кто ещё забрел бы в Бесплодные земли без оружия? Она и не думала, что они настолько сильно хотят её поймать.
Он стоял неподвижно, этот старик, и улыбался ей. Ферро медленно потянулась за очередной стрелой, и его глаза следили за ней безо всякого беспокойства.
— Это не обязательно, — медленно сказал он глубоким голосом.
Она наставила стрелу на тетиву. Старик не двигался. Она пожала плечами и, не спеша, прицелилась. Старик продолжал улыбаться, совершенно не беспокоясь. Она пустила стрелу. Та снова пролетела мимо него в нескольких дюймах, на этот раз с другой стороны, и умчалась вниз с холма.
Следовало признать, один раз такое было возможно, но дважды — это уже неправильно. Если Ферро хоть что-то и знала, и только одно — так это как убивать. Старый дурак должен был уже валяться, пробитый насквозь, и истекать кровью на каменистую почву. А он просто стоял и улыбался, как бы говоря: "Ты знаешь меньше, чем думаешь. Я знаю больше".
Это сильно раздражало.
— Кто ты, старая сволочь?
— Меня зовут Юлвей.
— "Старая сволочь" для тебя сойдёт! — Она бросила лук наземь и уронила руки, так чтобы правую от него скрывало её тело. Изогнула запястье и из рукава в подставленную ладонь выпал изогнутый нож. Есть много способов убить человека, и, если один не сработал, надо попробовать другой.
Ферро никогда не сдавалась после первого промаха.
Юлвей начал медленно двигаться к ней, его босые ноги ступали по камням, браслеты тихо позвякивали друг о друга. Это было очень странно, подумала она теперь. Если он шумит при каждом движении, то как ему удалось подкрасться к ней?
— Чего тебе надо?
— Я хочу помочь тебе. — Он шел вперёд, пока не оказался от неё на расстоянии вытянутой руки — тогда он остановился и встал, ухмыляясь.
С ножом Ферро нынче управлялась быстро, как змея, и вдвое смертоносней, что подтвердил бы последний из тех солдат, если бы только мог. Сияющий клинок расплылся в воздухе, направленный изо всех сил и со всей яростью. Если бы старик стоял там, где она думала, то его голова уже отвалилась бы. Только его там не было. Он стоял в шаге слева.
Она с боевым кличем бросилась на него, стараясь вбить блестящий кончик ножа ему в сердце. Но ударила только воздух. Он снова неподвижно стоял там же, где раньше, по-прежнему улыбаясь. Очень странно. Ферро осторожно обошла вокруг него, ноги в сандалиях шаркали по пыли, левая рука кружила в воздухе, а правая крепко сжимала рукоять ножа. Нужно быть осторожной — тут замешана магия.