Из центра города поднималась огромная крепость. Её абсолютно белые стены возвышались над ковром зданий снаружи, и солнечный свет блестел на сияющих куполах внутри. Логену никогда и не снилось такое величественное, такое горделивое, такое мощное рукотворное сооружение. Одна башня вздымалась особенно высоко, выше всех прочих — сужавшийся пучок гладких, тёмных колонн, казалось, поддерживал само небо.
— И Бетод хочет воевать с этим? — прошептал Логен. — Да он, небось, спятил.
— Возможно. Но несмотря на всё свое тщеславие и гордыню, Бетод понимает Союз. — Байяз кивнул в сторону города. — Все эти люди завидуют друг другу. Они могут называться союзом, но дерутся друг с другом зубами и когтями. Простые люди спорят из-за пустяков. Великие ведут тайные войны за власть и богатство, и называют это правительством. Войны слов, уловок и хитростей, но оттого не менее кровавые. Потерь много. — Маг вздохнул. — За этими стенами они кричат, спорят и бесконечно бьют друг друга в спины. Старые ссоры никогда не забываются, но процветают и пускают глубокие корни. И по прошествии лет те корни уходят всё глубже. Так было всегда. Они не такие как ты, Логен. Человек здесь может улыбаться, лебезить и называть тебя другом, одной рукой дарить подарки, а другой зарезать тебя. Ты увидишь, какое это странное место.
Логену это место уже казалось самым странным из всех, что он когда-либо видел. Городу не было конца. И по мере того, как их корабль скользил по бухте, город казался всё больше и больше. Лес белых зданий в пятнах тёмных окон окружал их со всех сторон, покрывая холмы крышами и башнями, сгрудившимися стена к стене, прижимавшимися к самой воде на побережье.
В бухте соперничали между собой корабли и лодки всех мастей — вздымались паруса, матросы перекрикивали шум брызг, бегая по палубам и карабкаясь по такелажу. Некоторые суда были даже меньше их двухпарусного корабля. Некоторые намного больше. Логен изумлённо смотрел, как громадное судно рассекает волны в их сторону, поднимая из-под носа фонтан сияющих брызг. Гора дерева, словно по волшебству плывущая в море. Корабль проплыл мимо, подняв высокие волны, но у бесчисленных пристаней по всему побережью стояло великое множество других пришвартованных судов.
Одной рукой Логен закрыл глаза от яркого солнца, и начал рассматривать людей в тянувшихся вдоль берега доках. Он уже слышал слабый гул их голосов, криков, грохот повозок и стук грузов, сбрасываемых на землю. Среди кораблей и зданий, словно чёрные муравьи, толпились сотни крошечных фигурок.
— Сколько людей тут живет? — прошептал он.
— Тысячи. — Байяз пожал плечами. — Сотни тысяч. Люди из всех краёв Земного круга. Тут и северяне, и темнокожие кантийцы из Гуркхула и из земель за ним. Люди из Старой Империи далеко на западе, и торговцы из свободных городов Стирии. И другие, совсем издалека — с Тысячи Островов, из далекого Сулджука, из Тхонда[62], где поклоняются солнцу. Людей здесь столько, что и не сосчитать — живут, умирают, работают, множатся и карабкаются друг по другу. Добро пожаловать, — и Байяз развёл руки, обнимая чудовищный, прекрасный, бесконечный город, — в цивилизацию!
Сотни тысяч. Логен пытался понять это. Сотни… тысяч. Разве может быть так много людей в мире? Он изумлённо таращился на город повсюду вокруг себя, потирая воспалённые глаза. Как выглядят сто тысяч человек?
Часом позже он узнал.
Только в битве Логена так сдавливали, окружали и теснили другие люди. Здесь, в доках, всё было похоже на битву — крики, гнев, давка, страх и смятение. Битва без жалости, без конца и без победителей. Логен привык к открытому небу, к воздуху вокруг себя, к одиночеству. В дороге, если Байяз или Ки ехали к нему слишком близко, он чувствовал себя стеснённым. А теперь люди были со всех сторон — толкались, пихались, кричали. Сотни! Тысячи! Сотни тысяч! Неужели все они и правда люди? Такие же, как он, со своими мыслями, заботами и мечтами? Маячили и мелькали лица — решительные, озабоченные, хмурые — и исчезали в тошнотворном водовороте цвета. Логен сглотнул и заморгал. Во рту у него мучительно пересохло. Голова кружилась. Это точно ад. Он знал, что заслуживает здесь находиться, только не помнил, когда умер.
— Малахус! — отчаянно крикнул он. Ученик оглянулся. — Погоди минутку! — Логен потянул воротник, чтобы впустить немного воздуха. — Не могу дышать!
Ки ухмыльнулся.
— Должно быть, это от вони.
Может и от вони. Доки воняли адски, это уж точно. Запахи тухлой рыбы, тошнотворных пряностей, гнилых фруктов, свежего навоза, потных лошадей, мулов и людей смешивались под жарким солнцем и вместе делались куда хуже, чем каждый из них по отдельности.
— Шевелись! — Кто-то грубо толкнул Логена плечом и тут же исчез. Он прислонился к грязной стене и вытер пот с лица.
Байяз улыбался.
— Не похоже на просторный и пустынный Север, а, Девятипалый?
— Не похоже. — Логен смотрел, как мимо проходят толпы людей, лошади, повозки, бесконечные лица. Какой-то прохожий взглянул на него с подозрением. Мальчишка указал на него и что-то прокричал. Женщина с корзиной, испуганно таращась, обошла его стороной и поспешила прочь. Теперь, когда у него было время подумать, он заметил, что все они смотрели на него, указывали пальцами, таращились и выглядели недовольными.
Логен наклонился к Малахусу.
— На Севере меня повсюду боятся и ненавидят. Мне это не нравится, но я знаю, почему так. — Несколько угрюмых моряков сурово таращились на него, бормоча что-то друг другу вполголоса. Он озадаченно смотрел на них, пока они не скрылись за громыхавшим фургоном. — Почему меня ненавидят здесь?
— Бетод двигается быстро, — пробормотал Байяз, хмуро глядя на толпу. Его война с Союзом уже началась. Боюсь, Север не очень популярен в Адуе.
— Откуда они знают, что я с Севера?
Малахус приподнял бровь.
— Ты немного выделяешься.
Логен дёрнулся, когда мимо него промчалась пара хохочущих юнцов.
— Да ну? Среди всего этого?
— Всего лишь как огромный, покрытый шрамами, грязный верзила.
— А-а. — Он посмотрел на себя. — Понимаю.
Вдалеке от доков толпа поредела, воздух стал чище, шум стих. Всё ещё было людно, душно и шумно, но по крайней мере Логен уже мог вздохнуть.
Они шли по широким мощёным площадям, украшенным растениями и статуями. Над дверями висели ярко раскрашенные деревянные вывески — голубая рыба, розовые свиньи, лиловые гроздья винограда, коричневые буханки хлеба. Там стояли столы и стулья, на которых сидели люди, ели из плоских мисок и пили из зелёных стеклянных кубков.
Они пробирались по узким улочкам, где над ними склонялись шаткие деревянные здания, покрытые штукатуркой, которые почти сходились над их головами, оставляя между собой лишь узкую полоску голубого неба.
Они брели по кишащим людьми широким мощёным дорогам с огромными белыми зданиями по бокам. Логен удивлённо моргал и таращился на всё это.
Ни в одном болоте, даже самом туманном, ни в одном самом густом лесу Логен не чувствовал себя настолько заблудившимся. Он понятия не имел, в какой стороне был их корабль, хотя они сошли с него не больше получаса назад. Высокие здания скрывали солнце, и всё выглядело одинаковым. Он боялся, что потеряет в толпе Байяза с Ки и заблудится навсегда. Он поспешил за лысой головой волшебника и проследовал за ним на открытое пространство. Огромная дорога, больше любой из тех, что он когда-либо видел. С обеих сторон на ней стояли белые дворцы за высокими стенами и заборами и древние деревья.
Люди здесь были другие. Их яркая и разноцветная одежда странного покроя не предназначалась для практических целей. Женщины вообще не были похожи на людей — бледные и тощие, завёрнутые в блестящие ткани. Они обмахивались на жарком солнце кусочками ткани, натянутыми на палочки.
— Где мы? — крикнул Логен Байязу. Если бы волшебник ответил, что они на луне, он бы не удивился.
— Это Центральный проспект, одна из главных улиц города! Она ведёт через самый центр к Агрионту!
— Агрионт?
— Крепость, дворец, казармы, здание правительства. Город в городе. Сердце Союза. Туда мы и направляемся.
— Да? — На Логена подозрительно таращились несколько молодых человек. — А нас пустят?
— О да. Но им это не понравится.
Логен продолжал пробираться через толпу. Солнце сверкало повсюду в застеклённых окнах — а их тут были сотни. В Карлеоне застеклённые окна были лишь в нескольких самых крупных зданиях — по крайней мере до того, как город разграбили. После этого, надо признать, целых стёкол осталось мало. Да вообще всего целого осталось мало. Ищейке нравился звук, который издаёт бьющееся стекло. Он с широкой улыбкой на лице тыкал в окна копьём, радуясь грохоту и звону.
И это было ещё не самое худшее. Бетод отдал город карлам на три дня. Таков был его обычай, за что его и любили. За день до того Логен потерял в битве свой палец, и рану прижгли раскалённым железом. Она пульсировала и пульсировала, и от боли он всё сильнее зверел. Словно тогда ему нужно было оправдание для насилия. Он помнил вонь крови, пота и дыма. И звуки криков, грохота и хохота.
— Пожалуйста… — Логен споткнулся, чуть не упав. Что-то вцепилось ему в ногу. Женщина, которая сидела на земле у стены. В грязных оборванных одеждах, с бледным и измождённым от голода лицом. Она держала что-то в руках. Моток лохмотьев. Ребёнок. — Пожалуйста… — И больше ничего. Люди смеялись, болтали и проходили мимо, словно тут никого и не было. — Пожалуйста…
— У меня ничего нет, — пробормотал он. Всего лишь в пяти шагах мужчина в высокой шляпе сидел за столом и хихикал с приятелем, угощаясь из тарелки, в которой дымилось мясо с овощами. Логен посмотрел на тарелку еды и на голодающую женщину.
— Логен! Идём! — Байяз подхватил его под руку и потащил прочь.
— Но разве не должны мы…
— Ты разве не заметил? Они везде! Королю нужны деньги, так что он обирает знать. Знать обирает своих арендаторов, а те обирают крестьян. Некоторые — старые, слабые, лишние сыновья и дочери — оказываются на самом дне. Слишком много ртов надо прокормить. Счастливчики становятся ворами или шлюхами, остальные попрошайничают.