вно это пришло ему в голову только сейчас: — Впрочем, я могу разговаривать с духами.
— С духами, вот как? — Ну и бред. — Может, они могли бы рассказать нам, кем был этот незваный гость?
— Боюсь, что нет. — Девятипалый грустно покачал головой, либо не заметив сарказм Глокты, либо решив его проигнорировать. — Здесь не осталось бодрствующих духов. Здесь они спят. Они спят уже давно.
— Ах, разумеется. — Духам давно пора в кроватки. Я устал от этой чепухи. — Вы явились от Бетода?
— Можно и так сказать. — Глокта удивился. Он ожидал резкого вдоха, торопливой попытки скрыть ложь, но не открытого признания. — Когда-то я был его поединщиком.
— Поединщиком?
— Я сражался за него в десяти поединках.
Глокта с трудом подбирал слова.
— Вы победили?
— Мне повезло.
— Вы конечно понимаете, что Бетод вторгся в Союз.
— Да. — Девятипалый вздохнул. — Надо было давно убить эту падлу, но тогда я был молод и глуп. Сомневаюсь, что теперь у меня появится ещё один шанс, но так уж всегда и бывает. Надо быть… как это по-вашему?
— Реалистом, — подсказал Ки.
Глокта нахмурился. Минуту назад он стоял на грани от понимания всей этой чепухи, но тот миг ускользнул, и теперь смысла стало меньше, чем прежде. Он уставился на Девятипалого, но на покрытом шрамами лице не было ответов, только новые вопросы. Разговаривает с духами? Поединщик Бетода, но его враг? Атакован таинственной женщиной в глухую полночь? И даже не знает, почему он здесь? Умный лжец говорит столько правды, сколько может, но этот лжец так много врёт, что я даже не знаю, с чего начать.
— А, у нас гость! — В комнату вошёл приземистый коренастый старик с короткой седой бородкой, который энергично вытирал тряпкой лысую голову. Так это и есть Байяз. Он уселся на уцелевший стул, двигаясь вовсе без того изящества, какое можно ожидать от важной исторической личности. — Я должен извиниться. Злоупотреблял ванной. Замечательной ванной. Принимаю ванну каждый день с тех пор, как мы прибыли в Агрионт. Я настолько пропитался грязью дорог, что здесь просто ухватился за возможность снова быть чистым. — Старик с лёгким скрипом потёр рукой свой безволосый скальп.
Глокта мысленно сравнил его черты лица со статуей Байяза на аллее Королей. В сходстве нет ничего сверхъестественного. Далеко не такой же внушительный и намного ниже. Дайте мне час, и я найду пятерых стариков, которые будут выглядеть убедительнее. Если побрить архилектора Сульта, и то вышло бы лучше. Глокта взглянул на сияющую башку. Интересно, он каждое утро бреется?
— А вы кто будете? — спросил самозваный Байяз.
— Инквизитор Глокта.
— Ах, из Инквизиции его величества. Какая честь!
— О нет, это честь для меня. В конце концов, вы ведь легендарный Байяз, Первый из Магов.
Старик сердито посмотрел на него колким взглядом суровых зелёных глаз.
— Легендарный, это, пожалуй, немного чересчур, но я Байяз.
— Ваш спутник, мастер Девятипалый, как раз рассказывал мне о событиях прошлой ночи. Красочная история. Он утверждает, что вы стали причиной… всего этого.
Старик фыркнул.
— У меня нет привычки радушно принимать незваных гостей.
— Да, я вижу.
— Увы, покоям был нанесен некоторый ущерб. По моему опыту действовать надо быстро и решительно. Обломки всегда можно собрать позже.
— Разумеется. Простите мне мое невежество, мастер Байяз, но как конкретно был нанесён этот урон?
Старик улыбнулся.
— Надеюсь, вы понимаете, что мы не делимся секретами нашего ордена со всеми, и, боюсь, у меня уже есть ученик. — Он указал на неубедительного ученика.
— Да, мы познакомились. Тогда, быть может, расскажете простыми словами, так, чтобы я смог понять?
— Можете назвать это магией.
— Магия. Понимаю.
— Действительно. В конце концов, именно ей мы, маги, более всего известны.
— М-м-м. Возможно, вы будете так любезны, что продемонстрируете что-нибудь и мне?
— О нет! — Так называемый волшебник довольно рассмеялся. — Я не показываю фокусов.
Этого старого дурака так же трудно раскусить, как и северянина. Тот почти не говорит, а этот болтает, не затыкаясь, но ничего не объясняет.
— Признаться, я в некоторой растерянности. Как этот незваный гость проник внутрь? — Глокта окинул взглядом комнату, изучая возможные способы проникновения. — Стража ничего не видела, так что остается окно. — Он осторожно дошаркал до дыры и посмотрел в неё. Там раньше был маленький балкончик, но от него осталось лишь несколько каменных обломков. В остальном стена казалась гладкой и отвесной до самой блестящей воды далеко-далеко внизу. — Сюда непросто забраться, особенно в платье. Невозможно, не так ли? Как, по-вашему, этой женщине такое удалось?
Старик фыркнул.
— Хотите, чтобы я сделал за вас вашу работу? Может, она взобралась по каналу уборной! — Северянина, казалось, сильно встревожило это предположение. — Почему бы вам не поймать её и не спросить? Разве вы здесь не для этого?
Рискованно, рискованно, и отлично сыграно. Такой убедительный вид оскорблённой невинности, что даже я почти поверил в эту чушь. Почти, но не совсем.
— В этом-то и заключается проблема. Нет никаких признаков таинственного незваного гостя. Не осталось тела. Дерево, мелкие части мебели, камни из стены разлетелись по улицам внизу. Но ничего похожего на какого угодно нарушителя, любого пола.
Старик пристально посмотрел в ответ, и его лицо начало сурово хмуриться.
— Быть может, тело сгорело дотла. Или его разорвало на такие маленькие кусочки, которые невозможно увидеть. Или оно испарилось в воздухе. Магия не всегда точна или предсказуема, даже в руках мастера. Такое может случиться. Легко. Особенно когда меня выводят из себя.
— Боюсь, я вынужден рискнуть снова вызвать ваше раздражение. Мне пришло в голову, что вы на самом деле можете не быть Байязом, Первым из Магов.
— Неужели? — Кустистые брови старика сошлись к переносице.
— Я должен принимать во внимание возможность … — в комнате воцарилась напряжённая тишина, — что вы самозванец.
— Мошенник? — резко сказал так называемый Маг. Бледный молодой человек опустил голову и тихо отошёл к стене. Глокта неожиданно почувствовал себя очень одиноким посреди этого заваленного обломками круга. Одиноким и всё сильнее неуверенным в себе, но он упрямо продолжил:
— Мне пришло в голову, что всё это происшествие было инсценировано ради нас. Удобная демонстрация ваших магических способностей.
— Удобная? — прошипел лысый старик, неестественно громким голосом. — Вы говорите, удобна? Удобно было бы, если б меня не тревожили во время сна. Удобно, если бы сейчас я сидел на своём старом стуле в Закрытом Совете. Удобно, если бы люди воспринимали мои слова как закон, как было раньше, не задавая чёртову кучу дурацких вопросов!
Неожиданно сходство со статуей очень усилилось.
Лицо властно нахмурилось, на нём появилась презрительная усмешка и угроза ужасного гнева. Слова старика, казалось, давили на Глокту, словно огромная тяжесть, перехватывали дыхание, грозили обрушить его на колени, врезались ему в череп, и оставляли после себя вкрадчивую крупицу сомнения. Глокта глянул на зияющую дыру в стене. Порошок? Катапульты? Рабочие? Нет ли объяснения проще? Мир, казалось, закружился вокруг него, как это случилось несколькими днями ранее в кабинете архилектора. Он прокручивал в уме эти кусочки, пересматривал и пытался взглянуть на них в этом новом свете. Что если они просто говорят правду? Что если?…
Нет! Глокта выкинул эту мысль. Он поднял голову и сам презрительно усмехнулся старику — пусть поразмыслит. Актёр в годах с бритой головой и правдоподобными манерами. Больше ничего.
— Если вы те, кем назвались, вам нечего бояться ни моих вопросов, ни ваших ответов.
Старик расплылся в улыбке, и странное давление неожиданно исчезло.
— По крайней мере, инквизитор, весьма приятно видеть вашу объективность. Несомненно, вы сделаете всё возможное, чтобы доказать вашу теорию. Желаю вам удачи. А мне, как вы и сказали, нечего бояться. Я бы только попросил, чтобы вы отыскали какие-нибудь доказательства этого мошенничества, прежде чем снова нас беспокоить.
Глокта сухо поклонился.
— Я попытаюсь, — сказал он и пошёл к двери.
— Есть ещё кое-что! — Старик смотрел в сторону зияющей дыры в стене. — Можно ли подыскать нам другие апартаменты? В этих дует довольно прохладный ветер.
— Я прослежу за этим.
— Хорошо. Быть может, там, где ступенек поменьше. Проклятые лестницы нынче губят мои колени. — Неужели? По крайней мере, в этом мы согласны.
Глокта последний раз бросил взгляд на эту троицу. Старик смотрел в ответ, его лицо было непроницаемым, как глухая стена. Тощий юнец тревожно глянул и быстро отвернулся. Северянин всё ещё таращился на дверь уборной. Шарлатаны, самозванцы, шпионы. Но как доказать это?
— Всего хорошего, господа. — И он захромал к ступеням со всем достоинством, какое смог в себе отыскать.
Благородство
Джезаль сбрил последние светлые волосы с подбородка и вымыл бритву в тазике. Потом вытер её тряпкой, сложил и аккуратно положил на стол, любуясь, как солнечный свет блестит на перламутровой ручке.
Он вытер лицо, а потом — любимая часть дня — посмотрел на себя в зеркало. Это было хорошее, недавно привезённое из Виссерина зеркало, подарок отца: овал блестящего гладкого стекла в раме из тёмного дерева, обильно покрытой резьбой. Подходящее обрамление для такого привлекательного мужчины, как тот, что весело смотрел на Джезаля в ответ. И, если честно, слова "привлекательный" тут явно было мало.
— Ну ты и красавчик, а? — сказал Джезаль сам себе, улыбаясь и проводя пальцами по гладкой коже подбородка. И что это был за подбородок. Ему часто говорили, что это лучшая его черта — хотя и остальные были не хуже. Он повернулся направо, потом налево, чтобы лучше насладиться величественным видом этого подбородка. Не слишком тяжелый, не слишком грубый, и не слишком хрупкий — ничего женственного или слабого. Несомненно, подбородок мужчины, с небольшой ямочкой, что говорило о силе и властности, но в то же время о чувственности и склонности к размышлениям. Был ли ещё у кого-нибудь такой подбородок? Быть может, почти такой же прекрасный был у какого-нибудь короля, или у героя из легенд. Благородный подбородок, сразу видно. У простолюдинов таких роскошных не бывает.