Джезаль полагал, что он достался ему от предков по материнской линии. У его отца был довольно слабый подбородок. Если подумать, то и у его братьев тоже. Их можно было только пожалеть, ведь ему досталась вся фамильная красота.
— И к тому же, большая часть таланта, — весело промурлыкал он сам себе. С некоторой неохотой он отвернулся от зеркала и пошёл в гостиную, натягивая рубашку и застегивая её до ворота. Сегодня ему нужно было выглядеть наилучшим образом. От этой мысли где-то в его животе зародилась слабая дрожь, поползла вверх и засела в горле.
К этому времени ворота уже открыты. Постоянный поток людей течёт в Агрионт, занимая свои места на огромных деревянных скамьях на Площади Маршалов. Тысячи людей. Все, кто хоть что-то собой представляет, и многие из тех, кто не представляет собой ничего. Они уже собираются: кричат, толкаются, волнуются, ждут… его. Джезаль прокашлялся и попытался выбросить эту мысль из головы. Из-за неё он и так уже полночи не спал.
Он подошёл к столу, на котором стоял поднос с завтраком. Рассеянно взял пальцами сосиску, откусил от кончика и пожевал, не чувствуя вкуса. Сморщил нос и бросил сосиску обратно на тарелку. Этим утром у него не было аппетита. Джезаль вытер пальцы тряпкой и только тут заметил: что-то лежало на полу у двери, полоска бумаги. Он наклонился, поднял её и развернул. Одна строчка, написанная чётким аккуратным почерком:
Встретимся вечером у статуи Гарода Великого возле Четырех Углов.
А.
— Чёрт, — пробормотал Джезаль, недоверчиво перечитывая строчку снова и снова. Он свернул бумажку и нервно осмотрел комнату. Джезаль мог вспомнить только одну "А". В последние пару дней он вытолкнул её на задворки разума, и каждый свободный миг проводил в тренировках. А это послание бесспорно вернуло всё назад.
— Чёрт! — Он развернул бумажку и снова перечитал. Встретимся вечером? От этих слов он не мог избежать легкого прилива радости, который мало-помалу становился отчётливым сиянием удовольствия. Его рот скривился в бестолковой ухмылке. Тайные встречи в темноте? От такой перспективы его кожу стало покалывать от возбуждения. Но тайны нередко всплывают на поверхность — что если её брат обо всем узнает? Эта мысль принесла новый всплеск нервозности. Он взял бумажку обеими руками, уже готовый порвать её напополам, но вместо этого в последний момент сложил и сунул в карман.
Уже шагая по тоннелю, Джезаль слышал шум толпы. Необыкновенный гулкий шелест, который исходил, казалось, от самих камней. Конечно, Джезаль его уже слышал, как зритель на прошлогоднем Турнире, но тогда от этого шума его кожа не потела, а внутренности не крутило. Быть частью публики это далеко не то же самое, что быть частью представления.
Он ненадолго замедлил шаг, потом остановился, закрыл глаза и прислонился к стене. Шум толпы лился в его уши. Он попытался глубоко вздохнуть и успокоиться.
— Не волнуйся, я знаю, что ты чувствуешь. — Джезаль почувствовал на плече успокаивающую руку Веста. — Я в первый раз чуть не развернулся и не убежал, но это пройдёт, как только шпаги будут вынуты из ножен, поверь мне.
— Да-да, — пробормотал Джезаль, — конечно. — Он сомневался, что Вест понимал его чувства. Майор, может и прошёл уже через пару Турниров, но Джезаль считал, что вряд ли он при этом обдумывал тайное свидание с сестрой лучшего друга, назначенное на тот же вечер. Он раздумывал: был бы Вест так внимателен, если бы знал содержание письма в нагрудном кармане Джезаля? Едва ли.
— Нам лучше пошевеливаться. Не хотелось бы, чтобы они начали без нас.
— Да уж. — Джезаль в последний раз глубоко вздохнул, открыл глаза и сильно выдохнул. Потом оттолкнулся от стены и быстро зашагал по тоннелю. Он почувствовал неожиданный прилив паники — где его шпаги? Отчаянно осмотрелся, а потом выдохнул — они были у него в руке.
В зале на дальнем конце площади собралась немалая толпа: тренеры, секунданты, друзья, члены семей и прихлебатели. Впрочем, участников турнира было легко отличить — пятнадцать молодых людей со шпагами, крепко зажатыми в руках. Чувство страха было осязаемым и заразным. Джезаль повсюду видел бледные нервные лица, покрытые по́том лбы, беспокойные бегающие глаза. Ситуацию усугублял и шум толпы за закрытой двустворчатой дверью в дальнем конце здания — зловеще громкий, нарастающий и затихающий, как штормовое море.
Лишь одного человека, казалось, совсем не беспокоило происходящее. Он прислонился к стене, поставив ногу на оштукатуренную стену, откинув голову и глядел на собравшихся едва открытыми глазами. Большинство участников были гибкими, жилистыми, атлетичными. Этот выглядел совершенно иначе. Крупный, тяжёлый мужчина с волосами, постриженными до тёмной щетины. У него была огромная толстая шея и челюсть, как дверной порог. Подбородок простолюдина, подумал Джезаль, но этот грязный простолюдин — огромный и мощный. Джезаль, наверное, принял бы его за чьего-то слугу, если бы в руке у него не болтались две шпаги.
— Горст, — прошептал Вест в ухо Джезалю.
— Ух. Как по мне, так выглядит он скорее работягой, чем фехтовальщиком.
— Может, но внешность бывает обманчива. — Звуки толпы постепенно стихали, и нервные разговоры в комнате тоже угасли. Вест поднял брови.
— Обращение короля, — прошептал он.
— Друзья мои! Соотечественники! Сограждане Союза! — донёсся звенящий голос, отлично слышный даже через тяжёлые двери.
— Хофф, — фыркнул Вест. — Даже здесь он занимает место короля. Почему бы ему просто не надеть корону и не покончить с этим?
— Месяц назад, — донёсся приглушённый рёв лорд-камергера, — мои коллеги из Закрытого Совета вынесли на рассмотрение вопрос… проводить ли Турнир в этом году? — От толпы донеслись свист и крики дикого неодобрения. — Справедливый вопрос! — крикнул Хофф, — поскольку идёт война! Смертельная схватка на Севере! Те привилегии, которыми мы так дорожим, те свободы, из-за которых нам завидует весь мир, сама наша жизнь оказалась под угрозой от этих дикарей!
По комнате стал ходить служащий, отделяя участников от их семей, тренеров и друзей.
— Удачи, — сказал Вест, хлопая Джезаля по плечу. — Посмотрю на тебя там. — Во рту у Джезаля пересохло, он мог только кивнуть.
— И этот вопрос задавали храбрые люди! — Громыхал голос Хоффа из-за дверей. — Мудрые! Патриоты! Мои доблестные коллеги по Закрытому Совету! И я понимаю, почему они считают, что в этом году не должно быть Турнира! — повисла длинная пауза. — Но я сказал им нет!
Взрыв безумного одобрения.
— Нет! Нет! — кричала толпа. Участников выстроили в линию — два ряда, восемь пар, включая и Джезаля. Пока лорд-камергер бубнил, он всё продолжал осматривать свои шпаги, хоть и проверил их уже раз двадцать.
— Нет, сказал я им! Позволим ли мы этим варварам, этим животным морозного Севера попирать наш образ жизни? Позволим ли мы погасить этот маяк свободы в мировой тьме? Нет, сказал я им! Наша свобода не продаётся ни за какую цену! Вы можете на это рассчитывать, друзья мои, соотечественники, сограждане Союза… мы победим в этой войне!
Очередная океанская волна одобрения. Джезаль сглотнул, и нервно осмотрелся. Рядом с ним стоял Бремер дан Горст. Этому здоровенному мерзавцу хватило наглости подмигнуть, и ухмылялся он так, словно ему плевать было на весь мир.
— Проклятый идиот, — прошептал Джезаль, но позаботился, чтобы его губы не шевелились.
— Итак, друзья мои, итак, — донеслись последние крики Хоффа, — Когда же ещё представится возможность лучше, чем сейчас, когда мы стоим на самом краю опасности, чтобы отпраздновать умения, силу и искусство наших самых храбрых сынов! Сограждане, соотечественники Союза, представляю вам участников Турнира!
Двери распахнулись настежь, и снаружи в зал ворвался заставляющий дрожать стропила рёв толпы: внезапный, оглушительно громкий. Передняя пара фехтовальщиков начала выходить по яркому арочному проходу, потом следующая, и следующая. Джезаль был уверен, что замрёт, не сдвинется с места и будет только таращиться, как кролик. Но когда настала его очередь, ноги мужественно шагнули вместе с ногами Горста, и каблуки отполированных до блеска сапог застучали по плитам пола в сторону высоких дверей.
Площадь Маршалов преобразилась. Повсюду поднимались огромные, переполненные бурлящей толпой трибуны, тянувшиеся далеко назад и вверх во все стороны. Участники Турнира прошли по глубокому ущелью между этими высоченными стойками в центр огромной арены. Балки, поперечины и опоры толщиной в ствол дерева по обе стороны были похожи на тенистый лес. Прямо перед ними, казалось, очень далеко, лежал фехтовальный круг — небольшое кольцо высохшей жёлтой травы посреди моря лиц. В первых рядах Джезаль различал лица богачей и знати в лучших нарядах. Они прикрывали глаза от яркого солнца в целом по-светски не интересуясь представлением перед ними. Дальше назад и выше фигуры становились всё менее отчетливыми, а наряды — всё более дешевыми. Большая часть толпы была просто цветными пятнами и точками, теснившимися по отдалённым краям головокружительной чаши. Но расстояние простолюдины компенсировали своим восторгом — они кричали, вопили, вставали на цыпочки и махали руками. А над ними вокруг площади возвышались самые большие здания. Стены и крыши торчали, словно острова в океане, а их окна и балконы были переполнены крошечными фигурками зрителей.
Джезаль удивлённо моргал, глядя на это огромное скопление народа. Какая-то его часть беспокоилась, что рот раскрылся, но эта часть была слишком мала, чтобы его закрыть. Проклятие, он почувствовал тошноту. Знал же, что надо было что-нибудь съесть, но теперь уже слишком поздно. Что если его вырвет, прямо здесь, перед половиной мира? Он снова почувствовал прилив слепой паники. Где он оставил шпаги? Где они? В его руке. В руке. Толпа ревела, вздыхала, вопила бессчётным числом разных голосов.
Участники начали выходить из круга. Сегодня не все будут сражаться, большинство будет только наблюдать. Словно тут не хватало зрителей. Они направились в сторону передних рядов, но Джезаль, к его большому сожалению, с ними не пошёл. Он отправился к ограждению, где участники готовились к поединкам.