— Это Ищейка, — сказал Молчун, почти не отрываясь от своих стрел. Этого мужика не понять. Целыми днями он рта не раскрывал, а когда наконец говорил — выдавал обычно то, что все и так видели.
Форли, как обычно, рад был отвлечь парней. Сложно сказать, сколько бы они продержались, не поубивав друг друга, не будь его поблизости.
— Ищейка, что нашёл? — спросил он.
— Представь себе, нашёл в лесу пятерых охуенно тупых ублюдков! — прошипел он, выходя из-за деревьев. — Я слышал их за милю! Ты не поверишь, все они были названными, которые вроде бы должны знать, как себя вести! А эти, как обычно, срались друг с другом! Пять тупых ублюдков…
Тридуба поднял руки.
— Ладно, Ищейка. Мы должны знать, как себя вести. — И он сердито посмотрел на Тула и Доу. Те злобно глядели друг на друга, но больше ничего не говорили.
— Так что ты нашёл?
— Неподалеку идёт драка, или что-то вроде того. Я видел горящую ферму.
— Горящую, говоришь? — спросил Тул.
— Ага.
Тридуба нахмурился.
— Тогда веди нас туда.
Из-за деревьев Ищейка всего этого не разглядел. Не мог разглядеть. Слишком дымно и слишком далеко. Но теперь видел, прямо перед собой, и его тошнило. Все это видели.
— Да уж, дело чёрное, — сказал Форли, глядя на дерево. — Весьма чёрное.
— Ага, — промямлил Ищейка. Он не знал, что ещё сказать. Скрипнула ветка, на которой медленно покачивался старик, его босые ноги висели над землёй. Наверное, пытался сражаться — из него торчали две стрелы. Женщина вроде слишком молода, для жены-то. Дочь, небось. Ищейка догадался, что двое юнцов были её детьми.
— Кому хоть детей-то надо вешать? — пробормотал он.
— Есть у меня на уме кое-кто достаточно чёрный для таких дел, — сказал Тул.
Доу сплюнул на траву.
— На меня намекаешь? — прорычал он, и эти двое снова схлестнулись, как молот и наковальня. — Я сжёг несколько ферм, а ещё деревню или две, вот и всё. Но были причины, шла война. И я оставлял детей в живых.
— Я слышал другое, — сказал Тул. Ищейка закрыл глаза и вздохнул.
— Да мне до жопы, чё ты там слышал! — рявкнул Доу. — Может, моё имя чернее, чем я заслуживаю, куча говна!
— Я знаю чего ты заслуживаешь, ублюдок!
— Хватит! — прорычал Тридуба, хмуро глядя на дерево. — У вас совсем уважения нету? Ищейка прав. Мы теперь за горами, и здесь назревают неприятности. Больше никаких ссор. Никаких. С этих пор все тихие и спокойные, как зима. Мы названные, и у нас есть серьёзное дело.
Ищейка радостно кивнул, услышав, наконец, что-то разумное.
— Неподалеку сражение, — сказал он, — должно быть.
— Угу, — сказал Молчун, хотя и сложно было понять, с чем именно он согласен.
Тридуба всё ещё смотрел на качавшиеся тела.
— Ты прав. Надо сосредоточиться на этом. И больше ни на чём. Мы выследим тех, кто это сделал, и посмотрим, за что они дерутся. Не будет ничего хорошего, пока не узнаем, кто с кем сражается.
— Кто бы это ни сделал, он сражается за Бетода, — сказал Доу. — С первого взгляда ясно.
— Посмотрим. Тул и Доу, срежьте верёвки и похороните людей. Может эта задача вам мозги немного вправит.
Эти двое сердито посмотрели друг на друга, но Тридуба не обратил на них внимания.
— Ищейка, ты иди и разнюхай, кто это сделал. Выследи их, нанесём им ночью визит. Вроде того, как они нанесли этим людям.
— Ага, — сказал Ищейка. Ему не терпелось приступить к делу. — Нанесём визит.
Ищейка никак не мог понять. Может, те, кто устроили заварушку, и боялись, что их выследят, да вот только не слишком они старались спрятать свои следы. Идти по ним было проще простого. Он насчитал пятерых. Они, похоже, просто и без затей шагали от сожжённой фермы по долине вдоль реки, а потом ушли в лес. Следы были такими ясными, что время от времени Ищейка даже тревожился, что они его дурачат, наблюдают за ним из-за деревьев, хотят и его повесить на ветвях. Впрочем, похоже, они не наблюдали, поскольку он догнал их до наступления темноты.
Сперва он учуял их еду — жарилась баранина. Потом услышал голоса — разговоры, крики, смех. Они не делали ни малейшей попытки не шуметь. Их было отлично слышно, даже несмотря на журчание реки поблизости. Потом он их увидел: они сидели на поляне вокруг огромного костра, над которым на вертеле жарился освежеванный баран, взятый, как пить дать, у тех фермеров. Ищейка притаился в кустах — просто и тихо, как должны были таиться они. Он насчитал пятерых мужчин, точнее четверых и пацана лет четырнадцати. Все они просто сидели, никто не стоял на страже, вообще никакой осторожности. Он этого не понимал.
— Они просто сидят там, — прошептал он, когда вернулся к остальным. — Просто сидят. Ни стражи, ничего.
— Просто сидят? — спросил Форли.
— Ага. Пятеро. Сидят и смеются. Мне это не нравится.
— Мне тоже не нравится, — сказал Тридуба, — но ещё меньше мне нравится то, что я видел на ферме.
— К оружию, — прошипел Доу. — К оружию, да и всё.
В кои-то веки Тул с ним согласился.
— К оружию, вождь. Проучим их.
В этот раз даже Форли не высказался против драки, но Тридуба всё равно взял немного времени на размышление, не спеша. Потом кивнул.
— Значит, к оружию.
Чёрного Доу в темноте не заметишь, если только он не хочет, чтобы его заметили. И не услышишь. Но Ищейка, который полз среди деревьев, знал, что Доу тут. Когда достаточно долго сражаешься с человеком бок о бок, начинаешь понимать. Узнаёшь, как он думает, и сам начинаешь думать так же. Доу тут.
У Ищейки была своя цель. Он видел очертания того, что справа — чёрный силуэт спины на фоне костра. Об остальных Ищейка пока особо не думал. Он ни о чём не думал, кроме цели. Когда решил что-то, или твой вождь решил за тебя — иди до конца, и никогда не оглядывайся, пока задача не выполнена. Время, потраченное на раздумья, будет тем временем, за которое тебя убьют. Этому научил его Логен, и Ищейка принял это близко к сердцу. Так и должно быть.
Ищейка подполз ближе, а потом ещё ближе, чувствуя тепло костра на своём лице, чувствуя суровый металл ножа в руке. Во имя мёртвых, ему, как всегда, нужно было отлить. До цели оставалось уже не больше шага. Лицом к нему сидел пацан — и если бы тот оторвался от своего мяса, то увидел бы Ищейку. Но он был слишком занят едой.
— Агрх! — крикнул один. Это означало, что Доу до него добрался, и что ему конец. Ищейка бросился вперёд и ударил свою цель в шею. На миг тот взревел, вцепившись в горло, сделал неверный шаг вперёд и упал. Один из оставшихся вскочил, бросив на землю недоеденную баранью ногу, и в грудь ему попала стрела. Молчун, из-за реки. На мгновение мужик, похоже, удивился, а потом упал на колени, и его лицо перекосило от боли.
Осталось только двое. Пацан всё ещё сидел и смотрел на Ищейку, раскрыв рот, из которого свисал кусок мяса. Последний встал, часто дыша, с длинным ножом в руке. Небось, достал, чтобы с его помощью поесть.
— Брось нож! — взревел Тридуба. Ищейка увидел старого воина, который шёл к ним, и свет костра падал на металлический обод его большого круглого щита. Мужик покусал губу, переводя взгляд с Ищейки на Доу, которые медленно двигались к нему с боков. Потом он увидел Грозовую Тучу, который виднелся в тени деревьев, и казался слишком большим для человека — его огромный меч блестел у него за плечом. Этого хватило. Он бросил нож в грязь. Доу прыгнул вперёд, схватил его запястья и связал их за спиной, а потом пихнул мужика на колени перед костром. Ищейка проделал то же с пацаном, крепко стиснув зубы и не говоря ни слова. Всё дело они провернули за минуту, тихо и спокойно, как и сказал Тридуба. На руках Ищейки осталась кровь, но такова уж эта работа, тут ничего не поделаешь. Остальные тоже подтягивались. Молчун шлёпал по речке, забрасывая лук на плечо. Проходя мимо того, которого застрелил, он пнул его, но тело не шелохнулось.
— Мёртв, — сказал Молчун. Сзади подошёл Форли, глядя на двух пленников. Доу пристально смотрел на того, которого связал. Сурово так смотрел.
— Этого я знаю, — сказал он. И, судя по голосу, он был весьма доволен. — Гроу Трясина, да? Вот это удача! Твоё имя давно уже засело у меня в глубине души.
Трясина, насупившись, уставился в землю. Кажись, он довольно жестокий, подумал Ищейка. Как раз из такого типа людей, кто мог бы повесить фермеров — если такой тип есть.
— Ну да, я Трясина. И нет нужды спрашивать ваши имена! Когда узнают, что вы убили сборщиков короля, вы все будете мертвецами!
— Чёрный Доу, так меня зовут.
Трясина вскинул голову, широко раскрыв рот.
— Вот блядь, — прошептал он.
Пацан, стоявший рядом с ним на коленях, оглядывался с широко раскрытыми глазами.
— Чёрный Доу? Чего? Не тот же самый Чёрный Доу, как… вот, блядь.
Доу медленно кивнул, и мерзкая улыбка расплылась на его лице, та убийственная улыбка.
— Гроу Трясина. Берёшься за любую работу, лишь бы платили. Я думал о тебе, а теперь ты у меня перед глазами. — Он потрепал его за щеку. — Да ещё в моих руках. Какая удача.
Трясина отдёрнул лицо, насколько мог, в связанном-то виде.
— Я думал, ты в аду, Чёрный Доу, проклятый ублюдок!
— Я тоже так думал, но оказалось, что это всего лишь север от гор. У нас есть вопросы к тебе, Трясина, прежде чем ты получишь то, чего заслуживаешь. Кто твой король? Что ты для него собираешь?
— Иди на хуй со своими вопросами!
Тридуба ударил его сбоку по голове, сильно, неожиданно. Когда Трясина обернулся посмотреть, Доу треснул его с другой стороны. Так его голова и моталась вперёд-назад, пока он не размяк достаточно, чтобы заговорить.
— С кем воюете? — спросил Тридуба.
— Мы не воюем! — сплюнул Трясина через выбитые зубы. — А вы все сдохнете, падлы! Вы ведь не знаете ещё, что случилось, ась?
Ищейка нахмурился. Ему не нравилось, как это прозвучало. Похоже, пока их не было, всё изменилось, а на его памяти к лучшему ещё ничего менялось.
— Здесь я задаю вопросы, — сказал Тридуба. — А ты сосредоточь свои крошечные мозги на ответах. Кто до сих пор сражается? Кто не преклонил колени перед Бетодом?