Ничего не оставалось, кроме как попробовать. Он схватил одну из этих штук с тарелки — длинный кусок зелёного растения с жёлтым цветком на конце. Погрыз нижнюю часть стебля. Безвкусное и водянистое, но, по крайней мере, хрустящее. Он откусил побольше и начал чавкать без особого удовольствия.
— Не думаю, что они предназначены для еды. — Логен оглянулся, удивившись, что слышит здесь северное наречие. Удивившись, что кто-то вообще с ним говорит. Его сосед, высокий сухопарый мужчина с острым морщинистым лицом, наклонялся к нему, смущённо улыбаясь. Логен смутно помнил его. Он был на игре с мечами — подавал клинки парню с ворот.
— А, — промямлил Логен с набитым ртом. Вкус этой штуки со временем стал только хуже. — Прости, — сказал он и с усилием проглотил, — Не очень-то я смыслю в таких делах.
— Если честно, я тоже. Как это на вкус?
— Как говно. — Логен неуверенно держал в пальцах наполовину съеденный цветок. На кафельном полу не было ни единого пятнышка. Вряд ли было уместно бросать его под стол. В любом случае, тут нет собак, а даже если б и были, он сомневался, что они станут это есть. У собаки здравого смысла побольше. Он уронил его на металлическое блюдо и вытер пальцы об грудь, надеясь, что никто не заметит.
— Меня зовут Вест, — сказал мужчина, протягивая руку. — Я из Инглии.
Логен пожал руку.
— Девятипалый. Из бриннов, к северу от Высокогорья.
— Девятипалый?
Логен помахал перед ним обрубком, и мужчина кивнул:
— Понимаю. — Он улыбнулся, словно вспомнил что-то забавное. — Однажды в Инглии я слышал песню о девятипалом человеке. Как же его звали? Девять Смертей! Точно! — Логен почувствовал, как улыбка сходит с лица. — Ну, знаете, одна из этих северных песен, сплошное насилие. Он рубил столько голов, что их увозили повозками, этот Девять Смертей. Сжигал города, смешивал кровь с пивом и тому подобное. Это ведь не вы?
Этот человек пытался пошутить. Логен нервно рассмеялся.
— Нет-нет, никогда о нём не слышал, — но к счастью Вест уже продолжал.
— Скажите, судя по вам, вы повидали немало битв.
— Был в нескольких стычках. — Бессмысленно было это отрицать.
— А знаете о том, кого они зовут королём Севера? Об этом Бетоде?
Логен глянул вбок.
— Я о нём знаю.
— Вы сражались с ним на войне?
Логен скорчил рожу. Похоже, кислый вкус растения застрял у него во рту. Он взял кубок и сделал глоток.
— Хуже, — медленно сказал он, стая его на стол. — Я сражался за него.
Казалось, от этого мужчина только сильнее заинтересовался.
— Тогда вы должны знать о его тактике, о его войсках. О том, как он ведёт войны? — Логен кивнул. — Что можете о нём сказать?
— Что он самый коварный и безжалостный противник. В нём нет ни сострадания, ни сомнений. Не сомневайся, я его ненавижу, но такого полководца уже не было со времен Скарлинга Простоволосого[74]. В нем есть что-то такое, за что люди его уважают, или боятся, или, по крайней мере, подчиняются. Он гоняет своих людей в хвост и в гриву, чтобы первым прийти на место и самому выбрать позиции для битвы. Но люди готовы выкладываться, поскольку он приносит им победы. Он осторожен, когда это надо, и бесстрашен, когда нужно, но внимателен к каждой детали. В войне он использует любые методы — ставит засады и ловушки, выдумывает хитрости и обманы, устраивает внезапные налёты против неподготовленных противников. Ищи его там, где меньше всего ожидаешь, и жди, что он будет сильнее всего там, где кажется слабее. Больше всего опасайся его, когда кажется, что он побежит. Большинство людей его боятся, и они не дураки.
Логен взял цветок с блюда и начал рвать его на части.
— Его армии группируются вокруг вождей кланов, некоторые из которых и сами по праву считаются сильными полководцами. Большинство бойцов — трэли[75], крестьяне, которых заставили служить. Они легко вооружены копьями или луками, и быстро перемещаются неплотными группами. Раньше их плохо обучали, и забирали с ферм лишь на короткое время, но войны уже так давно бушуют, что многие из них стали суровыми беспощадными бойцами.
Он начал расставлять кусочки растения, представляя, что это группы людей, а блюдо — холм.
— Каждый вождь держит при себе карлов — личных приближённых воинов, в хороших доспехах и хорошо вооружённых. Они хорошо управляются и с мечом, и с топором, и с копьём, и хорошо дисциплинированы. У некоторых есть и лошади, но таких Бетод на виду держать не будет, подождёт лучшего момента для атаки или погони.
Он вытащил из цветка жёлтые лепестки, и они стали всадниками, спрятанными с флангов.
— И, наконец, прославленные воины, названные, которые заслужили себе почёт в битве. Они могут вести группы карлов на поле, или действовать как разведчики или налетчики, иногда глубоко в тылу врага.
Он понял, что блюдо уже покрыто кучей кусочков растения, и поспешно смахнул их на стол.
— Так обычно ведут войны на Севере, но у Бетода всегда была страсть к новым идеям. Он читал книги и изучал другие методы сражения, часто говорил о покупке арбалетов, тяжёлого оружия и сильных боевых лошадей у южных торговцев. Ему всегда хотелось создать армию, которая устрашит весь мир.
Логен стал беспокоиться, что уже целую вечность болтает без умолку. Он уже за много лет не сказал столько слов подряд, но Вест смотрел на него восхищённо и внимательно.
— Вы говорите как человек, который знает своё дело.
— Ну, так случилось, что это тема, в которой меня можно считать экспертом.
— Какой совет вы дали бы человеку, которому приходится сражаться в войне против Бетода?
Логен нахмурился.
— Будь осторожен. И прикрывай спину.
Джезаль не веселился. Сначала, конечно, идея казалась восхитительной, как раз то, о чём он всегда и мечтал: празднование в его честь, на котором присутствует столько самых высокопоставленных лиц Союза. И, разумеется, это было лишь начало его прекрасной новой жизни в качестве победителя Турнира. Все ему предрекали — нет, обещали! — великие свершения, которые, словно перезрелые фрукты, вот-вот сорвутся и упадут ему прямо в руки. Без сомнений, продвижение по службе и слава вскоре воспоследуют. Возможно, сегодня его сделают майором, и он отправится в Инглию, командовать целым батальоном…
Но, как ни странно, большинство гостей больше интересовались своими делами. Они болтали между собой о государственных проблемах, о торговых домах, о вопросах земли, титулов или политики. Фехтование и выдающиеся способности Джезаля почти не упоминались. Немедленного продвижения по службе не предвиделось. Он просто должен был сидеть, улыбаться и принимать редкие равнодушные поздравления от незнакомцев в великолепных одеждах, которые едва смотрели ему в глаза. Ту же работу запросто могла выполнить восковая фигура. Следовало признать, что поклонение простолюдинов на арене было намного приятнее. Они, по крайней мере, кричали искренне.
Но всё же, он раньше никогда не бывал в здании дворца — в этой крепости внутри крепости Агрионта, куда допускали только избранных. Сейчас он сидел во главе стола в личном обеденном зале короля, хотя Джезаль и не сомневался, что его величество большую часть трапез принимает в постели, и, скорее всего, его кормят с ложечки.
В дальнем конце помещения была установлена сцена. Джезаль однажды слышал, что Остус, король-дитя, во время каждой трапезы смотрел представления шутов. Морлик Безумец, напротив, за обедом наблюдал проводившиеся на этой сцене казни. И говорили, что король Казамир заставлял двойников своих злейших врагов выкрикивать ему во время завтрака с этой сцены оскорбления, чтобы его ненависть к ним не ослабевала. Впрочем, сейчас занавес был опущен. Джезалю пришлось искать развлечения в другом месте, и в этом смысле выбор здесь был поистине невелик.
Маршал Варуз продолжал лепетать что-то ему на ухо. Его, по крайней мере, фехтование всё ещё интересовало. К сожалению, он больше ни о чём не говорил.
— Никогда такого не видел. Весь город теперь гудит. Самый выдающийся поединок из всех, за всю историю! Клянусь, вы даже лучше, чем был в свое время Занд дан Глокта! А я-то уж думал, что никогда такого не увижу! Джезаль, мне и не снилось, что вы можете так сражаться, никогда даже и не подозревал!
— М-м-м, — сказал Джезаль.
Кронпринц Ладислав и его будущая невеста, Тереза Талинская, являли собой ослепительную пару, сидя во главе стола, рядом с полусонным королём. Они не обращали внимания на то, что творилось вокруг, но не так, как можно ожидать от двух юных возлюбленных. Они яростно спорили едва приглушёнными голосами, в то время как их соседи тщательно притворялись, что не вслушиваются в каждое слово.
— …мы вскоре отправимся на войну, в Инглию, так что долго вам меня терпеть не придётся! — стонал Ладислав. — Меня, возможно, убьют! Быть может, это сделает ваше высочество счастливой?
— О, прошу вас, не умирайте только ради меня, — ответила Тереза, с ядовитым стирийским акцентом, — но если придётся, то так тому и быть. Полагаю, я научусь как-нибудь справляться со своим горем…
Кто-то поближе отвлёк Джезаля, хлопнув по столу.
— Будь прокляты эти простолюдины! Чёртовы крестьяне подняли восстание в Старикланде! Ленивые псы, им лишь бы не работать!
— Это всё налоги, — проворчал сосед мужчины, — эти военные поборы распалили их. Вы слышали об этом проклятом типе, которого они называют Дубильщиком? Какой-то чёртов крестьянин, открыто призывающий к бунту, подумать только! Я слышал, толпа напала на одного из королевских сборщиков, не далее как в миле от Колона[76]. На королевского сборщика, представляете? Чернь! В миле от городских стен…
— Проклятье, мы сами это на себя накликали! — Лицо говорящего было не видно, но Джезаль узнал его по вышитым золотом манжетам мантии. Маровия, верховный судья. — Относись к человеку, как к собаке, и рано или поздно он тебя укусит, это очевидный факт. Разве наша роль как правителей, как аристократов, состоит не в том, чтобы уважать и защищать простолюдинов, вместо того, чтобы угнетать и презирать их?