У него закружилась голова. Теперь казалось, что весь механизм кружится, вращается всё быстрее и быстрее, и балконы тоже движутся в разные стороны. Он попытался смотреть прямо вверх, но и это не спасло от чувства дезориентации, так что он уставился воспалёнными глазами в пол, на карту Срединных земель под ногами. У него перехватило дыхание. Так стало ещё хуже! Теперь уже казалось, что весь пол кружится! Всё помещение вращалось вокруг него! Все проходы, ведущие наружу, были одинаковыми, их была дюжина, если не больше. Джезаль не знал, через какой они прошли сюда. Он почувствовал приступ жуткой паники. И только та далекая чёрная сфера в центре устройства оставалась неподвижной. Джезаль отчаянно сфокусировал на ней слезящиеся глаза и заставил себя дышать медленно.
Ощущение постепенно проходило. Огромный зал снова замер, почти. Кольца всё ещё шевелились, почти незаметно, безостановочно. Он сглотнул полный рот слюны, сгорбил плечи и поспешил за остальными, глядя вниз.
— Не туда! — неожиданно взревел Байяз, его голос взорвался в полной тишине и тысячекратно отразился эхом в огромном пространстве.
— Не туда!
— Не туда!
Джезаль отпрыгнул назад. Проход, за которым виднелся тусклый зал, выглядел точно так же, как и тот, по которому шли остальные, но теперь Джезаль увидел, что они взяли правее. Каким-то образом он развернулся не в ту сторону.
— Идти только туда, куда я иду, я же сказал! — прошипел старик.
— Не туда!
— Не туда!
— Простите, — заикаясь, проговорил Джезаль, и его голос звучал жалко и слабо в этом огромном пространстве, — Я думал… они все выглядят одинаково!
Байяз успокаивающе положил руку ему на плечо и мягко увёл прочь.
— Я не хотел вас напугать, друг мой, но было бы очень жаль потерять столь многообещающего человека в столь юном возрасте. — Джезаль сглотнул и уставился в тенистый коридор, раздумывая, что могло ждать его там. Разум предлагал множество неприятных возможностей.
А эхо всё ещё шептало ему:
— … не туда, не туда, не туда…
Логену это место жутко не нравилось. Камни были холодными и мёртвыми, воздух затхлым и мёртвым, даже звуки, которые они издавали, когда двигались, были приглушёнными и безжизненными. Здесь было не жарко и не холодно, и всё же по его спине струился пот, а шею покалывало от беспричинного страха. Он оглядывался каждые несколько ступенек от неожиданного чувства, что за ним наблюдают, но позади него никого не было. Только парнишка Луфар и калека Глокта, которые выглядели в точности такими же обеспокоенными и озадаченными, как и он сам.
— Мы гнались за ним по этим самым залам, — тихо пробормотал Байяз. — Нас было одиннадцать. Все маги, в последний раз вместе. Все, кроме Кхалюля. Захарус и Конейль[84] сражались здесь с Делателем, и оба потерпели поражение. Им повезло сбежать живыми. Ансельми и Сломанному Зубу повезло меньше. Канедиас принёс им смерть. Двоих добрых друзей, двоих братьев потерял я в тот день.
Они вышли на узкий балкон, освещённый завесой бледного света. По одной стороне отвесные камни плавно поднимались, по другой — уходили вниз и терялись в темноте. Чёрная яма, полная теней, без края, без потолка, без дна. Несмотря на величину громадного пространства, эха не было. Воздух не двигался. Ни малейшего ветерка. Воздух был затхлым и спёртым, как в гробнице.
— Определенно там внизу должна быть вода, — пробормотал Глокта, хмуро глядя за перила. — Должно же там быть хоть что-то, разве нет? — Он покосился вверх. — А где потолок?
— Тут воняет, — заныл Луфар, прижав руку к носу.
В кои-то веки Логен был с ним согласен. Этот запах он отлично знал, и его губы скривились от ненависти.
— Воняет ебучими плоскоголовыми.
— О да, — сказал Байяз, — и шанка — тоже работа Делателя.
— Его работа?
— Именно. Он взял глину, металл, остатки плоти и сделал их.
Логен уставился на него.
— Он их сделал?
— Чтобы сражаться в войне. Против нас. Против магов. Против своего брата Иувина. Он вывел первых шанка здесь и спустил их на мир — чтобы они росли, плодились и уничтожали. Такова была их цель. Много лет после смерти Канедиаса мы охотились на них, но не смогли поймать всех. Мы загнали их в самые тёмные уголки мира, и там они снова стали расти, плодиться и уничтожать, для чего и были предназначены. — Логен с глупым видом смотрел на него.
— Шанка. — Луфар хихикнул и покачал головой.
Плоскоголовые это не повод для смеха. Логен внезапно повернулся, перекрыв своим телом узкий балкон и возвышаясь в полутьме над Луфаром.
— Что тут смешного?
— Ну, я имел в виду, что все знают: их не существует.
— Я сражался с ними своими руками, — прорычал Логен, — всю свою жизнь. Они убили мою жену, моих детей, моих друзей. Север кишит ёбаными плоскоголовыми. — Он наклонился. — Так что не говори мне, будто их не существует.
Луфар побледнел. Он обернулся за поддержкой к Глокте, но инквизитор прислонился к стене и потирал ногу, плотно сжав тонкие губы. Измождённое лицо покрывали капли пота.
— Мне всё равно на них насрать! — резко бросил он.
— В мире много шанка, — прошипел Логен в лицо Луфару. — Возможно, однажды ты их повстречаешь. — Он отвернулся и пошёл за Байязом, который уже исчезал под аркой в дальнем конце балкона. Ему не хотелось заблудиться в этом месте.
И ещё один зал. Огромный, с тихим лесом колонн с каждой стороны, населённый множеством теней. Откуда-то сверху прорезались столбы света, оставляя на каменном полу странные узоры — светлые и тёмные фигуры, белые и чёрные полосы. Почти как письмена. Это послание? Для меня? Глокта дрожал. Если бы я посмотрел, хотя бы на миг дольше, возможно я бы понял… Мимо прошёл Луфар, его тень упала на пол, линии нарушились и ощущение исчезло. Глокта встряхнулся. В этом проклятом месте я теряю остатки разума. Надо мыслить ясно. Только факты, Глокта, только факты.
— Откуда идёт свет? — спросил он.
Байяз махнул рукой.
— Сверху.
— Там есть окна?
— Возможно.
Трость Глокты стукала то по свету, то по тени, а его левая нога волочилась позади.
— Здесь нет ничего кроме коридоров? В чём вообще смысл всего этого?
— Кто может постичь, что было на уме у Делателя? — помпезно проговорил Байяз, — Или разгадать его великий замысел? — Казалось, он почти гордится тем, что никогда не давал прямых ответов. На взгляд Глокты всё это место было колоссально пустой тратой сил.
— Сколько человек здесь жило?
— Давным-давно, в более счастливое время — многие сотни. Множество разных людей, служивших Канедиасу, и помогавших ему в работе. Но Делатель всегда был недоверчив и ревниво относился к своим секретам. Мало-помалу он выдворил своих последователей в Агрионт, в Университет. Ближе к концу здесь жили только трое. Сам Канедиас, его ассистент Яремия[85], — Байяз помедлил, — и его дочь Толомея.
— Дочь Делателя?
— А что с того? — резко бросил старик.
— Ничего, совсем ничего. — И всё же, его лоск соскользнул, хоть и всего лишь на миг. Странно, что он так хорошо знает это место. — А когда вы здесь жили?
Байяз глубоко нахмурился.
— Есть такая штука, как слишком много вопросов.
Глокта смотрел, как он уходит. Сульт был неправ. Архилектор, в конце концов, тоже ошибается. Он недооценил этого Байяза, и это стоило ему немало. Кто же этот лысый раздражительный болван, который смог выставить идиотом самого могущественного человека Союза? Здесь, глубоко в недрах этого загадочного места, ответ не казался удивительным.
Первый из Магов.
— Вот оно.
— Чего? — спросил Логен. В обе стороны, немного искривляясь и исчезая в темноте, тянулся коридор со стенами из огромных цельных каменных блоков.
Байяз не ответил. Он плавно водил руками по камням, разыскивая что-то.
— Да. Это здесь. — Байяз вынул из рубашки ключ. — Наверное, вам лучше приготовиться.
— К чему?
Маг сунул ключ в невидимое отверстие. Один из блоков, составлявших стену, неожиданно взлетел под потолок с оглушительным грохотом. Логен закачался, тряся головой. Он видел, что Луфар наклонился вперёд, прижав руки к ушам. Казалось, весь коридор загудел от громыхающего эха.
— Ждите, — сказал Байяз, хотя из-за звона в ушах Логен его почти не слышал. — Ничего не трогайте. Никуда не ходите. — Он прошёл в проход, оставив в стене торчащий ключ.
Логен смотрел ему вслед. В узком проходе мерцал свет, и оттуда доносился шелест, похожий на журчание ручья. Логен чувствовал, что его захватывает странное любопытство. Он взглянул назад, на двух остальных. Возможно, Байяз только им велел остаться? И он нырнул в проход.
И сощурился, оказавшись в светлой круглой комнате. Сверху с большой высоты тёк свет — ослепительный свет, смотреть на который после мрака в остальных местах было мучительно больно. Изогнутые стены были сложены из идеально чистого белого камня, по которому всюду струйками текла вода и собиралась внизу в круглом бассейне. Воздух, касавшийся кожи Логена, был прохладным и влажным. От прохода тянулся узкий мост, ступеньки вели вверх и заканчивались у высокой белой колонны, поднимавшейся из воды. Там, на вершине, стоял Байяз и смотрел на что-то вниз.
Логен медленно подошёл к магу сзади, неглубоко дыша. Там была плита из белого камня. Сверху в её гладкий твёрдый центр капала вода. Регулярные кап-кап-кап, всё время в одну точку. Под тонким слоем влаги лежали два предмета. Первый был простым квадратным ящиком из тёмного металла, достаточно большим, чтобы в него влезла голова человека. Другой предмет оказался ещё удивительнее.
Наверное, оружие, вроде топора. Длинное древко, сделанное из тонких металлических трубок, переплетённых между собой, как стебли старой лозы. На одном конце рифленая рукоять, а на другом — плоский кусок металла, усеянный маленькими дырками, из которого торчал длинный тонкий крюк. Свет играл на его многочисленных поверхностях, блестел в каплях влаги. Странный, прекрасный, пленительный. На рукояти блестела одна буква, серебряная на тёмном металле. Логен узнал её — такая же была и на его мече. Знак Канедиаса. Работа Мастера Делателя.