Юлвей вздохнул.
— Прошёл лишь год с тех пор, как Уфман захватил корону, а он уже подавил последние восстания и заставил наместников повиноваться. Молодой император уже внушает ужас куда сильнее его отца. Уфман-уль-Дошт, как гордо называют его солдаты. Почти вся Канта в его руках. Его власть абсолютна по всему Южному морю.
— Кроме Дагоски.
— Это так, но он уже положил на неё глаз. Его армии направляются к полуострову, и его агенты не дремлют за огромными стенами Дагоски. Теперь на Севере идёт война, и довольно скоро он решит, что подошло время осадить город. И когда он решит, вряд ли она долго выстоит.
— Ты уверен? Союз всё ещё контролирует моря.
Юлвей нахмурился.
— Мы видели корабли, брат. Множество огромных кораблей. Гурки построили флот. Могучий флот, в тайне. Должно быть, они начали уже многие годы назад, во время прошлой войны. Боюсь, Союз будет контролировать моря уже недолго.
— Флот? Я надеялся, что будет ещё несколько лет на подготовку. — Голос лысого звучал мрачно. — Мои планы становятся более срочными.
Ей уже наскучила их болтовня. Ферро привыкла быть всегда в движении, всегда держаться на шаг впереди и ненавидела сидеть в покое. Останься на одном месте надолго, и гурки тебя поймают. Ей не улыбалось становиться экспонатом, на который будут таращиться эти любопытные розовые. Пока два старика болтали без конца, она прошлась по комнате, сердито глядя вокруг и втягивая воздух через стиснутые зубы. Она помахала руками. Попинала истёртые доски на полу. Потыкала тряпки на стенах, посмотрела за ними, провела пальцами по мебели, цокнула языком и стиснула зубы.
Заставив всех занервничать.
Она прошла мимо большого розового урода в кресле — так близко, что могла бы, взмахнув рукой, коснуться его изрытой кожи. Просто чтобы показать ему, что ей насрать на его рост, на его шрамы или на что угодно ещё. Потом важно направилась к нервному. Тощий розовый с длинными волосами. Он сглотнул, когда она подошла поближе.
— Шшшшш, — зашипела она на него. Он что-то пробормотал и отшатнулся, а она подошла к раскрытому окну на его место. Посмотрела наружу, повернувшись спиной в комнату.
Просто чтобы показать розовым, что ей насрать на любого из них.
За окном были сады. Деревья, трава, широкие аккуратно постриженные лужайки. Группы жирных бледных мужчин и женщин валялись на солнышке на аккуратно постриженной траве, набивая свои потные морды едой. Лакая выпивку. Она сердито посмотрела на них. Жирные, уродливые, ленивые розовые, у которых нет Бога, кроме еды и безделья.
— Сады, — фыркнула она.
Во дворце Уфмана были сады. Она смотрела на них через маленькое окошко своей комнаты. Своей клетки. Задолго до того, как он стал Уфманом-уль-Доштом. Когда он был всего лишь младшим сыном императора. Когда она была одной из множества его рабынь. Его узницей. Ферро наклонилась и плюнула в окно.
Она ненавидела сады.
И города она тоже ненавидела. Обители рабства, страха, вырождения. Их стены — это стены тюрьмы. Чем скорее она уберётся из этого проклятого места, тем счастливее будет. Или менее несчастной, по крайней мере. Она отвернулась от окна и снова сердито посмотрела. Все пялились на неё.
Первым заговорил тот, которого звали Байязом.
— Ты определённо нашёл весьма поразительную вещь, брат. В толпе такую не пропустишь, а? Ты уверен, что она — то, что мне нужно?
С минуту Юлвей смотрел на неё.
— Уверен, насколько это возможно.
— Я стою прямо здесь, — прорычала она им, но лысый розовый продолжал говорить, словно она не слышала.
— Она чувствует боль?
— Немного. Она сражалась с едоком на дороге.
— Правда? — Байяз тихо хихикнул. — И как сильно эта тварь[86] её ранила?
— Сильно, но уже через два дня она могла ходить, а через неделю выздоровела. На ней не осталось ни царапины. Это не нормально.
— Мы оба в своё время видели много ненормального. Мы должны быть уверены. — Лысый сунул руку в карман. Ферро подозрительно смотрела, как он вытаскивает кулак и ставит на стол. Когда он убрал его, на дереве остались два гладких отполированных камня.
Лысый наклонился вперёд.
— Скажи, Ферро, какой из этих камней синий?
Она сурово уставилась на него, а потом на камни. Между ними не было никакой разницы. Они все смотрели на неё, теперь внимательнее чем прежде, и она стиснула зубы.
— Этот. — Она указала на тот, что слева.
Байяз улыбнулся.
— Именно тот ответ, на который я надеялся. — Ферро пожала плечами. Повезло, подумала она, угадать тот, что нужно. Потом она заметила выражение лица здоровенного розового. Он хмуро смотрел на два камня, словно чего-то не понимал.
— Они оба красные, — сказал Байяз. — Ты ведь не различаешь цветов, не так ли, Ферро?
Так значит лысый розовый её одурачил. Она не понимала, как он узнал, но была уверена, что ей это не нравится. Никто не смеет дурачить Ферро Малджин. Она начала хохотать. Грубо, отвратительно, неумелым захлёбывающимся смехом.
А потом бросилась через стол.
Выражение удивления только начало появляться на лице старого розового, когда её кулак врезал ему по носу. Он заворчал, его стул покачнулся назад, и лысый растянулся на полу. Она поползла по столу, чтобы броситься на него, но Юлвей схватил её за ногу и утащил обратно. Её пальцы не попали по шее лысой сволочи, и вместо этого перевернули стол набок. Два камня укатились по доскам.
Она высвободила ногу и бросилась на розового старика, который, пошатываясь, поднимался с пола, но Юлвей схватил её за руку и снова оттащил, непрерывно завывая:
— Спокойно! — За свои старания он получил от неё локтем по лицу и сполз по стенке, а Ферро упала на него сверху. Она поднялась первой, готовая снова броситься на лысую сволочь. Но к этому времени здоровяк уже стоял на ногах и двигался вперёд, всё ещё глядя на неё. Ферро улыбнулась ему, сжав кулаки по бокам. Теперь она посмотрит, насколько он на самом деле опасен.
Он сделал ещё шаг.
Потом Байяз выставил руку, удерживая его. Другую он прижал к носу, пытаясь остановить текущую кровь. И начал хихикать.
— Очень хорошо! — закашлялся он. — Очень яростно, и чертовски быстро. Без сомнений, это то, что нам нужно! Ферро, надеюсь, ты примешь мои извинения.
— Чего?
— За мои ужасные манеры. — Он вытер кровь с верхней губы. — Меньшего я и не заслуживаю, но я должен был убедиться. Я прошу прощения. Я прощён? — Теперь он выглядел как-то по-другому, хотя ничего и не изменилось. Дружелюбный, деликатный, честный. Раскаивающийся. Но чтобы завоевать её доверие, нужно нечто большее. Намного большее.
— Посмотрим, — прошипела она.
— Я только об этом и прошу. А ещё, чтобы ты дала нам с Юлвеем минутку, чтобы обсудить некоторые… вопросы. Вопросы, которые нужно обсуждать наедине.
— Всё в порядке, Ферро, — сказал Юлвей, — они друзья. — Она была чертовски уверена, что никакие они ей не друзья, но позволила проводить себя за дверь вслед за двумя розовыми. — Постарайся только не убить кого-нибудь из них.
Эта комната была похожа на остальные. Эти розовые, должно быть, богатые, хотя по их виду не скажешь. Огромный очаг из тёмного камня с прожилками. Подушки, мягкая ткань на окнах с вышитыми тонкими стежками цветами и птицами. С картины на стене на Ферро хмуро смотрел суровый мужчина с короной на голове. Она хмуро посмотрела на него в ответ. Роскошь.
Роскошь Ферро ненавидела даже больше садов.
Роскошь означала плен вернее, чем прутья клетки. Мягкая мебель сулила опасность вернее, чем оружие. Ей нужна была лишь жёсткая земля и холодная вода. Мягкие вещи размягчают, а Ферро этого было не надо.
Там ждал ещё один мужчина, который ходил кругами, держа руки за спиной, словно ему не нравилось подолгу стоять спокойно. Не совсем розовый — его обветренная кожа по цвету была чем-то средним между кожей Ферро и остальных. Голова побрита, как у жреца. Ферро это не нравилось.
Жрецов она ненавидела больше всего.
Но, когда он её увидел, несмотря на все её презрительные взгляды его глаза просветлели, и он поспешил к ней. Странный маленький человечек в поношенной в путешествиях одежде, и его макушка доставала Ферро лишь до рта.
— Я брат Длинноногий, — он замахал руками, — из великого ордена навигаторов.
— Повезло тебе. — Ферро повернулась к нему боком, стараясь расслышать, о чём говорят два старика за дверью, но Длинноногого было не смутить.
— Да, повезло! Да, да, определенно повезло! Бог поистине благословил меня! Уверяю, никогда во всей истории не было человека, который так хорошо подходил бы к своей профессии, или профессия к человеку, как я, брат Длинноногий, подхожу к благородной науке навигации! От покрытого снегами Севера до залитых солнцем песков дальнего Юга, весь мир поистине мой дом!
Он улыбнулся ей с тошнотворным самодовольным выражением. Ферро его проигнорировала. Двое розовых, здоровяк и тощий, разговаривали друг с другом в дальнем конце комнаты. Они говорили на языке, которого она не понимала. На слух — словно хрюкали два поросенка. Говорили может и о ней, но ей было все равно. Они вышли в другую дверь, оставив её наедине со жрецом, который продолжал шлёпать своими губами.
— В Земном круге очень мало народов, которых я, брат Длинноногий, не знаю, и всё же я в затруднении насчет твоих корней. — Он выжидающе замолчал, но Ферро ничего не сказала. — Значит, ты хотела бы, чтобы я угадал? И в самом деле, загадка. Посмотрим… форма твоих глаз — как у жителей дальнего Сулджука[87], где чёрные горы отвесно вздымаются из блестящего моря, действительно. С другой стороны твоя кожа…
— Заткнись, пиздюк.
Он замер на полуслове, закашлялся и отошёл, оставляя Ферро прислушиваться к голосам с той стороны двери. Она улыбнулась сама себе. Дерево было толстым, и звуки приглушались, но два старика и понятия не имели, насколько острый у неё слух. Они говорили на кантийском. Теперь, когда идиот-навигатор умолк, она могла разобрать каждое слово, что говорил Юлвей.