— … Кхалюль нарушил Второй Закон, и поэтому ты нарушишь Первый? Мне это не нравится, Байяз! Иувин никогда бы этого не позволил! — Ферро нахмурилась. У Юлвея в голосе звучала странная нотка. Страх. Второй Закон. Ферро помнила, он говорил о нём едокам. Запрещено есть человеческую плоть.
Затем она услышала лысого розового.
— Первый Закон — это парадокс. Вся магия идет с Другой Стороны, даже наша. Когда ты что-то изменяешь, ты касаешься нижнего мира. Когда ты что-то создаёшь, ты занимаешь у Другой Стороны, и этому всегда есть цена.
— Но цена может оказаться слишком высока! Это Семя — ужасная, проклятая вещь. Из него не вырастет ничего, кроме хаоса! Сыновья Эуса были такими великомудрыми и могущественными, и это Семя стало их концом, всех их, по-разному. Ты мудрее Иувина, Байяз? Хитрее Канедиаса? Сильнее Гластрода?
— Нет, брат, но скажи мне… сколько едоков создал Кхалюль?
Долгая пауза.
— Не уверен.
— Так сколько?
Еще одна пауза.
— Возможно, две сотни. Возможно больше. Жрецы прочёсывают Юг в поисках всех, кто чего-то стоит[88]. Теперь он создаёт их всё быстрее и быстрее, но большинство из них юные и слабые.
— Двести или больше, и их число всё растёт. Многие слабы, но среди них некоторые сравнятся с тобой или со мной. Те, что были учениками Кхалюля в Старое Время — та[89], кого называют Восточным Ветром, и треклятые близнецы.
— Будь прокляты эти суки! — простонал Юлвей.
— Не говоря уже о Мамуне, чья ложь и породила этот хаос.
— Проблема глубоко укоренилась ещё до его рождения, и ты это знаешь, Байяз[90]. И всё же Мамун был в Бесплодных землях. Я чувствовал, что он близко. Он стал ужасно сильным.
— Ты знаешь, что я прав. Тем временем наши ряды почти не пополняются.
— Я думал этот Ки подаёт надежды?
— И нам всего-то нужно ещё сотня таких как он, и двадцать лет, чтобы их обучить. Тогда мы будем на равных. Нет, брат, нет. Мы должны использовать огонь против огня.
— Даже если огонь сожжёт и тебя и всё творение дотла? Давай я пойду в Саркант. Может, Кхалюль прислушается к доводам…
Смех.
— Он поработил половину мира! Когда ты проснёшься, Юлвей? Когда он поработит остальную половину? Я не могу позволить себе потерять тебя, брат!
— Помни, Байяз, есть вещи похуже Кхалюля. Намного хуже. — Его голос стих до шёпота, и Ферро напрягла слух. — Рассказчики Тайн всегда слушают…
— Довольно, Юлвей! Об этом лучше даже не думать! — Ферро нахмурилась. Что за чушь? Рассказчики Тайн? Каких тайн?
— Вспомни, что говорил тебе Иувин, Байяз. Остерегайся гордыни. Ты использовал Искусство. Я это знаю. Я вижу тень на тебе.
— К чёрту твои тени! Я делаю то, что должен! Вспомни, что Иувин сказал тебе, Юлвей. Нельзя наблюдать вечно. Время на исходе, и я не стану больше наблюдать. Я первый. Мне и принимать решение.
— Разве я не следовал за тобой всегда, куда бы ты ни вёл? Всегда, даже когда моя совесть говорила мне поступить иначе?
— А разве я когда-нибудь заводил тебя не туда?
— Это ещё предстоит узнать. Ты первый, Байяз, но ты не Иувин. Мне выпало подвергать сомнению твои решения, и Захарусу тоже. Ему это понравится ещё меньше, чем мне. Намного меньше.
— Это нужно сделать.
— Но платить придётся другим, как и всегда. Этот северянин, Девятипалый, он умеет разговаривать с духами?
— Да. — Ферро нахмурилась. Духи? Не было похоже, что девятипалый розовый и с другими людьми-то может разговаривать.
— А если ты найдешь Семя, — донёсся из-за двери голос Юлвея, — ты хочешь, чтобы Ферро его несла?
— У неё нужная кровь, и кто-то должен его нести.
— Тогда будь осторожен, Байяз. Помни, я тебя знаю. Мало кто знает тебя лучше. Дай мне слово, что будешь охранять её, даже когда она послужит твоим целям.
— Я буду охранять её надежней, чем своё дитя.
— Охраняй её лучше, чем охранял дитя Делателя, и я буду доволен.
Долгая тишина. Раздумывая над тем, что она услышала, Ферро стиснула зубы. Иувин, Канедиас, Захарус — эти странные имена ничего для неё не значили. И что за семя может сжечь весь мир дотла? В таком она принимать участия не хотела, это уж точно. Её судьба на юге — сражаться с гурками тем оружием, которое она понимала.
Дверь открылась, и два старика вошли внутрь. Вряд ли они могли бы отличаться сильнее. Один темнокожий, высокий и костлявый, с длинными волосами, а другой белокожий, крепко сложенный и лысый. Она подозрительно посмотрела на них. Первым заговорил белый.
— Ферро, у меня есть к тебе предложение…
— Я не поеду с тобой, старый розовый дурак.
На лице лысого появилась лёгкая тень раздражения, но он быстро с собой справился.
— Почему? Что ещё за дело так тебя поджимает?
Об этом не надо было думать.
— Месть. — Её любимое слово.
— А. Понимаю. Ты ненавидишь гурков?
— Да.
— Они должны тебе за то, что сделали с тобой?
— Да.
— За то, что забрали твою семью, твой народ, твою страну?
— Да.
— За то, что сделали тебя рабыней, — прошептал он. Она сердито посмотрела на него, раздумывая, откуда он столько про неё знает, и не стоит ли снова броситься на него. — Они ограбили тебя, Ферро, украли у тебя всё. Они украли у тебя твою жизнь. Если бы я был тобой… если бы я страдал так же, как страдала ты… всей крови на Юге не хватило бы, чтобы меня насытить. Мне захотелось бы, чтобы умер каждый гуркский солдат. Чтобы все гуркские города сгорели. Что бы их император сгнил бы в клетке перед своим дворцом.
— Да! — прошипела она, с яростной улыбкой на лице. Теперь он говорил на её языке. Юлвей так никогда не говорил — возможно, этот розовый старик был не так уж и плох. — Ты понимаешь! Вот почему мне надо идти на юг!
— Нет, Ферро. — Теперь лысый ухмылялся. — Ты не понимаешь, какой шанс я тебе предлагаю. На самом деле в Канте правит не император. Может, он выглядит могучим, но он пляшет под дудку другого, который хорошо скрыт. Его называют Кхалюль.
— Пророк.
Байяз кивнул.
— Если тебя порежут, ты будешь ненавидеть нож, или того, кто его держит? Император, гурки — все они лишь инструменты Кхалюля, Ферро. Императоры приходят и уходят, но Пророк всегда там, за ними. Нашёптывает. Предлагает. Приказывает. Это он тебе должен.
— Кхалюль… да. — Едоки называли это имя. Кхалюль. Пророк. Дворец императора кишел его жрецами, все это знали. И дворцы наместников тоже. Жрецы были везде, кишели, как насекомые. В городах, в поселках, среди солдат, всюду распространяя свою ложь. Нашёптывали. Предлагали. Приказывали. Юлвей недовольно хмурился, но Ферро знала, что розовый старик прав. — Да, понимаю!
— Помоги мне, и я дам тебе месть, Ферро. Настоящую месть. Не один мёртвый солдат, и не десять, но тысячи. Десятки тысяч! Может и сам император, кто знает? — Он пожал плечами и наполовину отвернулся от неё. — И всё же, я не могу тебя заставить. Возвращайся в Бесплодные земли, если хочешь — прячься, беги, копайся в грязи, как крыса. Если это принесёт тебе удовлетворение. Если это — полная мера твоей мести. Едоки ищут тебя. Дети Кхалюля. Без нас они тебя получат, и скорее раньше, чем позже. Но всё же выбор за тобой.
Ферро нахмурилась. За все годы в диких местах, сражаясь не на жизнь, а на смерть, всегда в бегах, она не добилась ничего. Никакой мести, о которой стоило бы говорить. Если бы не Юлвей, с ней было бы уже покончено. Белые кости в пустыне. Мясо в животах едоков. В клетке перед дворцом Императора.
Гниющее.
Она знала, что не могла отказать, но ей это не нравилось. Старик точно знал, что ей предложить. Она ненавидела, когда у неё не было выбора.
— Я подумаю, — сказала она.
И снова на лице розового лысого промелькнула тень гнева, и быстро скрылась.
— Тогда подумай, но не долго. Солдаты императора собираются, и время истекает. — Он пошёл за остальными из комнаты, оставляя её наедине с Юлвеем.
— Не нравятся мне эти розовые, — сказала она, достаточно громко, чтобы тот старик услышал её в коридоре, а потом заговорила тише. — Нам обязательно отправляться с ним?
— Тебе да. Я должен вернуться на Юг.
— Чего?
— Кто-то должен продолжать присматривать за гурками.
— Нет!
Юлвей рассмеялся.
— Ты дважды пыталась убить меня. Однажды ты пыталась сбежать от меня. А теперь, когда я уезжаю, ты хочешь, чтобы я остался? Тебя не понять, Ферро.
Она нахмурилась.
— Этот лысый сказал, что он может дать мне месть. Он солгал?
— Нет.
— Тогда я должна отправиться с ним.
— Я знаю. Поэтому я и привёл тебя сюда.
Она не могла придумать ничего в ответ. Посмотрела в пол, но Юлвей удивил её, неожиданно шагнув вперёд. Она подняла руку, чтобы отбить удар, но вместо этого он обнял её и крепко сжал. Странное ощущение. Быть так близко к кому-то. Тепло. Потом Юлвей отошёл, держа одну руку на её плече.
— Ступай по следам Бога, Ферро Малджин.
— Хм. Здесь у них нет Бога.
— Скажи лучше, что здесь их много.
— Много?
— А ты не заметила? Здесь каждый человек поклоняется себе. — Она кивнула. Это было похоже на правду. — Будь осторожна, Ферро. И слушай Байяза. Он первый из моего ордена, и лишь немногие столь же мудры, как он.
— Я ему не доверяю.
Юлвей наклонился поближе.
— Я не говорил тебе доверять ему. — Потом он улыбнулся и отвернулся. Она смотрела, как он медленно выходит через дверь в коридор. Слышала, как его босые ноги шлёпают по плиткам, и тихо звенят браслеты на его руках.
Оставляя её наедине с роскошью, садами и розовыми.
Старые друзья
Раздался стук в дверь, Глокта резко повернул голову, и его левый глаз неожиданно задёргался. Чёрт возьми, кто там стучит в такое время? Иней? Секутор? Или кто-то ещё? Может быть, наставник Гойл, пришёл нанести мне визит со своими цирковыми уродцами? Или архилектор уже устал от своей искалеченной игрушки? Нельзя сказать, что банкет прошёл по плану, а его преосвященство не из тех, кто прощает. Возле доков найдено плавающее тело…