— Слышь, птица, я из тебя шашлык сделаю. Нет лучше курочку гриль. Отпусти на землю. Я же тебя на рагу пущу. А хочешь, я тебе перья ощиплю на живую? А ну, кому говорю, отпусти! — ноль внимания.
Прошло минут сорок, как эта летящая тварь несла мою тушку в неизвестном направлении. Я ему угрожал, обзывался и даже пытался вырваться. Последнее я делал не особо старательно. Потому как летели мы весьма высоко. Я не могу точно сказать, на какой именно высоте, но когда он только поднялся в воздух, и я, извернувшись смог найти взором Ичиро, то японец с отрядом уже выглядели как крошечные точки.
К концу первого часа я почувствовал, как мы стали набирать ещё большую высоту. Подняв голову, я наконец понял, куда он меня притащил — в своё гнездо. Подлетев к нему, он разжал лапы, сбрасывая добычу. Было больно. Подушек то никто не постелил.
Само гнездо было огромных размеров — почти три метра в диаметре. Я ожидал здесь увидеть птенцов с открытыми клювами, но их не было. А было одно единственное яйцо, и, похоже, оно вот-вот вылупится. То есть это он заранее озаботился едой для потомства. Какой заботливый папаша. Ну, мы ещё посмотрим, кто чьим ужином станет. Или сколько там сейчас времени?
Птица, взмахнув крыльями, улетела прочь, прекрасно понимая, что мне отсюда не выбраться. Всё-таки гнездо находилось на одиноко торчащей скале. Высотой так метров триста не меньше. Выбраться-то я смогу, но если он будет мне мешать, то шанс сверзиться крайне велик. Получается, надо дождаться, когда он вернётся, и убить его, а уж после спокойно заняться своим спасением. Похоже на план.
Первым делом достал мазь и обработал раны. Они не то, чтобы сильно беспокоили, но мало ли какая зараза была на лапах летающего засранца.
Сидя в гнезде, начали одолевать не самые лучшие мысли.
И вот нужен был мне этот корабль со своими драгоценностями. А вдруг в нём вообще только белые да серые кристаллы? В такую жоп… То есть неприятности из-за них угодил.
— Самобичеванием потом займёшься. Лучше подумай, чем встречать будешь, скоро он вернётся. Для птенца тебя одного явно маловато.
— Уже придумал, — ответил я, доставая рогатку и подготавливая снаряд с жидкостью, разъедающей всё, до чего она коснётся. — Жахну ему прямо в клюв, и его песенка спета.
— Только будь поаккуратнее. Как бы он перед этим гнездо не столкнул. Этот может.
— Хм-м, — задумался я. — А между тем если сбить на подлёте, такое возможно. Притворюсь-ка я мёртвым, а когда он сядет на край гнезда, выстрелю.
— А если он зацепится лапами и попытается сдёрнуть гнездо?
— Отвергаешь предлагай.
— Используй яд. Так есть шанс, что он умрёт прямо в гнезде. Только тебе придётся продержаться секунд десять пока яд подействует.
— А это отличная идея. Молодец, сестрёнка. Осталось выпить «Патентия», чтобы были силы проткнуть его. А то я помню, как пустил по клинку шпаги энергию кристалла и сжёг яд.
Вдруг раздался треск, я, сидевший возле яйца, резко отшатнулся, переместившись в другой конец гнезда.
— Он что, решил вот именно сейчас вылупиться?
— Похоже на то, братец.
— И чего мне делать?
— Слушай, у меня возникла отличная идея. Я прямо сегодня фонтан идей. Свисток, что ты сдёрнул с шеи любителя люпусов, у тебя с собой?
— Вроде бы, — порылся я в сумке и, доставая его, спросил: — А зачем он тебе? — начав подозревать какой-то подвох.
— Птенцы, когда вылупляются, считают мамами тех, кого видят первыми.
— И-и-и?
— Предлагаю тебе завести питомца.
— С дуба рухнула? Где я, а где питомец? Как ты предлагаешь мне его кормить? И чего ты взяла, что он вообще захочет быть питомцем?
— Тогда убей его. Он же всего лишь монстр. Да, маленький, но монстр. Который, когда вырастет, начнёт убивать. Ради пропитания, но это конечно же неважно.
— Э-э-э, погоди. Он же дитя совсем, — пошёл я на попятную.
— Короче, братец. Когда он вылупится и заметит тебя, дунь в свисток, а лучше несколько раз и дай ему еду. Так он станет ассоциировать, твой голос с едой, и всегда прилетит к тебе.
— С чего ты всё это взяла? Откуда такая уверенность?
— Интуиция.
— Допустим это так. Взять-то я его с собой всё равно не могу.
— И не надо. Если всё удастся, то он сожрёт своего отца и тем самым наберётся сил. Когда будешь проплывать обратно, просто заберёшь птенца и всё. Может он вообще к тому времени сам умрёт или его сожрут.
— Ты так легко об этом рассуждаешь, как будто раз сто уже проворачивала нечто подобное.
— В те дни, когда я была жива, у меня был питомец. Немецкая овчарка. Умнейшая собака скажу я тебе. Поверь, иметь питомца — это потрясающее чувство. Почти так же весело, как и детей.
— У тебя были дети? Сколько ты вообще прожила?
— Не-а, детей, к сожалению, не сложилось, — с грустью ответила она. — А прожила я всего тридцать лет в первый раз и двадцать семь во второй. В третий пятнадцать, а вот четвёртого не было.
— А почему так мало?
— Биокорп дал сбой, а отец не знал, как это исправить. Ладно потом как-нибудь расскажу.
Пока мы болтали, скорлупа окончательно треснула и развалилась на несколько частей. То что осталось смотрело большими жёлтыми глазами, а следом произошло то, чего я никак не ожидал.
— Мама? — услышал я писклявый голос у себя в голове и от удивления дунул в свисток.
— Твою налево. Это что сейчас было? Как он смог пробраться в мою голову?
— Фиксирую ментальное воздействие. Слуша-а-й, а ведь ты же хотел повстречать развитого животного, способного говорить. Мечты сбываются.
— Ну как бы да. Но…
— Кушать, кушать, кушать, — зазвенело в моей голове.
— Чего делать-то?
— В смысле чего делать? Покормить.
— Так в моей сумке кроме вяленого мяса ничего нет больше. Ему такое вообще можно?
— Мне-то почём знать? У меня собака была, она на молоке по первой росла.
Достав полоску вяленого мяса, бросил её в открытый клюв. Прошла секунда, максимум три, и я опять услышал: «кушать, кушать, кушать».
— Да где я тебе столько еды найду? Жуй медленнее! — чуть прикрикнул я, кинув в открытый клюв ещё полоску мяса. И… Это подействовало. Птенец, склонив голову набок, моргнул своими большущими жёлтыми глазами, а затем я вновь услышал: «кушать, кушать, кушать». Ан-нет, не подействовало.
— Артур, попробуй обратиться к нему так же, как ты это делаешь, когда обращаешься ко мне.
Отвечать не стал, а сразу начал действовать. Минут десять я пытался донести до него мысль — еды нет, но всё безуспешно.
— Арти, кажись, я знаю, в чём дело. Ему необходимо дать имя.
— Как же мне его назвать? Птичка? — усмехнулся я.
— А почему бы тебе не проявить фантазию? Она у тебя богатая, — произнесла Олька с усмешкой в ответ.
— Интересно, это мальчик или девочка?
— Сам же видел, как он отреагировал, когда ты на него прикрикнул, — это явно самец. Если бы это была самка, она бы вжала голову — защитный инстинкт.
— Самец, говоришь, — задумчиво произнёс я, перебирая в уме возможные имена.
— Придумал! Нарекаю тебя — Фулгур.
— А теперь скажи ему то же самое, но мысленно, — посоветовала Олька.
— Нарекаю тебя — Фулгур. Что означает «Молния».
Птенец замер, а затем одобрительно кивнул и через долю секунды — кушать, кушать, кушать.
— Ты тоже это видела? — спросил я, кидая ему полоску мяса. — Он что понял меня?
— Да. Видимо, ему понравилось имя. А судя по скорости, с которой они нападают, это имя подходит ему как нельзя кстати.
Я сам не заметил, как подошёл и погладил птенца по головке, пока тот жевал, точнее, глотал очередную полоску мяса.
— Ой, это так мило. Я знала, что у тебя доброе сердце и ты не убьёшь дитя.
Ответить я не успел, так как услышал звуки приближающей птицы.
Смазав ядом гремучей смерти клинок и выпив эликсир, придающий сил, приготовился ждать. На всякий случай лёг рядом с птенцом и притворился мёртвым, а себе на живот положил несколько полосок мяса. Издалека станет казаться, будто он пожирает мою плоть. Прикрытие так себе, но, считаю, сойдёт. Прошло с пяток минут, прежде чем я приоткрытым глазом увидал зависшего над гнездом аквила, держащего в лапах кабана.
Сбросив добычу, к моему счастью, птица не улетела, а клювом аккуратно коснулась Фулгура, но тот отпрянул, чем, видимо, сильно озадачил аквила. И я рассудил, что лучшего момента для атаки не будет. Собравшись, я нанёс удар снизу вверх, пробивая голову и вонзая остриё в мозг. Хищник, не ожидавший такой подставы, среагировать не успел. Как, впрочем, нанести мне какой-либо урон. Он лишь перевёл взгляд с меня на птенца и в ту же секунду рухнул замертво.
Я старался не встречаться взглядами с птенцом. Почему-то на душе было гадко. Нет, я понимаю почему, но будь это там, на земле, я бы, как говорится, вообще не парился. Но вот так вот прямо на глазах ребёнка, хоть и не человека. Гаденько.
— Артур, спешу тебя заверить, у животных всё наоборот. И в данной ситуации был убит опасный хищник, а не его родитель. Так как для Фулгурика ты мама, ну, то есть отец, я хотела сказать.
— Погоди-погоди. Как ты его назвала? Фулгурик?
— Да, а что такое?
— Не называй его так. Он Фулгур, гордый и опасный птиц.
— Ой-ой-ой защитник птичек нашёлся. Кто-то вообще хотел его убить.
— И в мыслях не было.
— Кушать, кушать, кушать, — услышал я вновь и, развернувшись к птенцу, проговорил: — С чего хочешь начать?
Начали мы с кабана. Прикончил он его часа за четыре, ну, то есть съел. Кабан же уже был мёртв. Что у малыша за метаболизм, я без понятия. Но слово «кушать» мне теперь станет сниться в кошмарах.
Разделывая тушу, я извлёк кристалл зелёного цвета. Такой мог дать примерно 0,2, а то и все 0,3 единицы энергии. Вообще непонятно, как её определять. Иногда в зелёном куда больше энергии, чем в синем. Вытерев его об штаны, я было хотел закинуть в рот, но Фулгур не дал мне это сделать.
— Дай, надо.
Поднявшись с колен, я подошёл к нему и протянул руку. Малыш аккуратно взял накопитель и проглотил, а после добавил: