Горло, руки, торс, спина и даже ступни – кровь сочилась отовсюду. Она окрасила некогда платиновые волосы, напоминавшие едва выпавший снег, в кроваво-красный.
Я пошатнулась и не рухнула на пол только благодаря Ноксу, который крепко держал меня.
– Зачем? – выдохнула я одними губами, которые намокли от бегущих без остановки слез.
Сердце болезненно сжалось, когда из угла комнаты донесся хриплый смех. Я вздрогнула и обернулась. Пораженная участью Хагена, я даже не заметила, что стража охраняет принца не только снаружи, но и внутри комнаты.
Свидетелями нашей встречи стали четверо военных с красными нашивками. Такая же сейчас алела и на плече Нокса. Пока мы шли, я сумела рассмотреть рисунок, вышитый на ткани черными нитями, – когтистая птичья лапа, сжимающая кровоточащее сердце. Герб, обратный гербу дома Колдренов, на котором золотое крыло сердце защищает, обнимая.
– Зачем вы мучаете его?! Как?! – выдавила я, захлебываясь каждым вдохом. – Разве вампир, нанесший урожденному Колдрену вред, не умрет?
Солдат зло фыркнул:
– Спроси лучше у своего человеческого дружка. Это все, – он красноречиво кивнул на Хагена, а потом на Нокса, – его рук дело.
Я прикусила дрожащую губу, глотая слезы. Ну, конечно. Нокс ведь человек. Он не связан никакими клятвами!
– Как ты мог? – в который раз спросила я надтреснутым голосом и насколько смогла сильно ударила парня в грудь.
Нокс даже не шелохнулся. Мой выпад для него – дуновение весеннего ветерка.
– Зачем?! – Обливаясь жгучими слезами, я снова замахнулась, но маг поймал мое запястье, не позволяя вновь ударить.
– Магия поддерживает жизнь вампира, – сухо, будто зачитывая строки из учебника, сказал он, глядя поверх моей головы на Хагена. – Но с такими ранами принцу придется использовать ее остатки на восстановление, а не на борьбу. Это позволит удерживать Колдрена, не убивая.
– А если его силы кончатся?
– Он умрет, – с непроницаемым лицом выдал Нокс, а я заледенела.
Как он может так спокойно говорить о смерти Хагена?! А потом мой взгляд вновь скользнул по нашивке с гербом, самим олицетворением жестокости.
Нокса, которого я знала, больше нет и никогда не было.
– Принц к последней ночи алой луны нужен живым, – подал голос один из солдат. – Это приказ госпожи.
«Госпожа». Дакота.
Я запрокинула голову и глухо рассмеялась. Слезы побежали по шее, от чего раны от укусов начало щипать.
– Я помню, – отозвался Нокс, – и контролирую ситуацию. Пока что принц будет жить.
Пока что. Слова громом раскатились в сознании. А ведь «пока что» жить будет не только Хаген, но и я. Когда мне присягнет последний хранитель, я умру.
– Увидела все, что хотела? – без эмоций, совершенно автоматически поинтересовался Нокс и потянул меня обратно к двери.
Я дернулась и на непослушных ногах сделала несколько шагов к Хагену, который без чувств висел на цепях. Босые пальцы ног коснулись чужой крови, что растекалась лужами по дощатому полу. Меня передернуло от ужаса, но я не отступила.
– Я хочу подойти.
Всего на долю секунды в серых, как грозовые тучи, глазах мелькнуло удивление. А затем парень кивнул, подхватил меня под плечи и помог преодолеть расстояние, что разделяло меня и принца.
– Хаген, – всхлипнула я, упав перед ним на колени. Нокс стоял чуть позади, но не пытался меня поднять.
Черное платье, вышитое золотыми узорами, намокло от крови, которой пропитался блестящий подол. Ткань липла к коже, влажные волосы – к лицу. Я знала, что образ, который вижу сейчас, занозами вопьется в память и будет травить душу, пока не умру. Но я должна. Должна видеть, к чему привело доверие, которое подарила не тому человеку.
Раны покрывали тело Хагена уродливыми штрихами. Больше всего их было на животе и груди, которые когда-то были рельефными из-за мышц, а теперь их разъедали кровавые полосы. Лицо принца, всегда такое серьезное и будто выточенное изо льда, теперь напоминало мертвую маску.
О том, что Хаген все еще жив, говорили чуть приоткрытые потрескавшиеся губы, по которым скользило слабое дыхание.
– Хаген, – позвала я снова, даже не надеясь, что принц меня услышит.
Боль прошила насквозь. Я сожалела о каждом грубом слове, которое когда-то сказала Хагену. Ненавидела себя за то, что осуждала принца за излишнюю осторожность и опеку. Я говорила, что рядом с ним не могу дышать, а теперь мы оба медленно умираем из-за моей глупости.
– Верь, – слово прозвучало так тихо, что я засомневалась, действительно ли оно было сказано или мне только показалось.
Но хриплый, совсем слабый голос принца снова прошелестел:
– Верь, – его губы слабо шевелились, но глаза оставались закрыты.
Я зажала ладонью рот и широко распахнутыми глазами взглянула на Хагена, который едва живой нависал надо мной. Что он имел в виду? Понимал ли, что говорит, или то лишь бред умирающего сознания?
– Прости меня, – выдохнула я, не смея оторвать взгляд от изможденного бледного лица. – За все прости.
Пока я безмолвно каялась за каждую глупость, все мои проступки проносились перед глазами. Я совершила столько ошибок, и каждая привела нас сюда, в эту комнату, пропитанную кровью.
– Не извиняйся, – все так же слабо прошептал Хаген, и я встрепенулась.
Во мне забрезжила слабая надежда, но она разбилась на миллиарды осколков в тот же миг, когда принц приоткрыл отяжелевшие веки и, глядя мне в глаза, едва слышно попросил:
– Прощальный подарок…
Горький ком рыданий встал в горле, мешая дышать. Всего два слова, но они ясно дали понять – надежды нет.
Дрожа всем телом, я схватилась за одну из цепей и подтянулась на ней, чтобы встать. Ноги скользили по мокрому полу, комната раскачивалась перед глазами. Я не думала о том, желаю ли этого поцелуя. Он был последним подарком для нас обоих. Последним глотком… Нет, не свободы. Жизни.
Наши губы соприкоснулись всего на несколько мгновений в мимолетном, невесомом поцелуе. Дольше я просто не могла стоять. Когда мои ноги подкосились, и расстояние между мной и Хагеном увеличилось, я всхлипнула, а принц почему-то улыбнулся одними уголками губ.
– Спасибо, – успел произнести он прежде, чем его голос потонул в улюлюканье солдат.
Нокс оттащил меня к двери.
– Королек что-то разболтался, – сказал один из стражей, не скрывая предвкушения в голосе. – Пора пустить новую кровь.
– Нет!!! – вместо крика из моего горла вырвался хрип.
– Я отведу сэйки обратно в ее комнату и вернусь, – не обращая внимания на мои попытки вырваться, отчитался Нокс. – Готовьте нож.
– Он всегда готов, – рассмеялись солдаты, и мое сознание отключилось.
Глава 22
Снова провалившись в забытье, я больше не могла из него выбраться. Мир заволокло черным туманом, через который лишь изредка пробивались голоса и боль. Только эти ощущения напоминали, что я все еще жива.
Вязкий сон разбавлялся шумом митингующих, которые не переставали бороться за будущее, даже понимая, насколько это бесполезно. Выстрелы, крики, слезы.
Продажная сэйки. Мертвый король.
Мне снилось, что люди, умирающие на площади, падали и обращались в реки крови. Ее становилось все больше. Алая жидкость топила ступени ратуши и ползла к окнам. Когда красным волнам удавалось просочиться в щели между створками, я захлебывалась в ней. Хваталась за горло, пытаясь выдавить ком, закупоривший легкие, но шея все равно продолжала гореть от боли.
Боль, грызущая горло, всегда приходила вместе с голосом Дакоты. Я слышала сквозь нерушимую толщу сна, как она о чем-то рассказывает мне и иногда поет. Может, этого не было? Я уже перестала понимать, где иллюзии, а где реальность, пробивающаяся сквозь них.
Я потерялась во времени и не знала, сколько провела в таком состоянии. Один час или несколько дней?
Но однажды что-то изменилось. Я почти проснулась, когда сердца в груди словно коснулись чьи-то пальцы. Знакомое ощущение, но я не могла вспомнить, когда еще испытывала его. Под ребрами разгорелся костер, заполняя опустевшую после утраты Мергера грудную клетку.
Это чувство было настолько мощным, что я открыла глаза, однако это все, на что оказалась способна. Тело не слушалось. Каждый вдох приносил только боль.
Моя голова была чуть повернута, поэтому я видела всех собравших в комнате. Лорен Офудо, двое солдат, которые сопровождали его, и пятеро других вампиров в необычных ярких одеждах, слишком легких для осени Равена. Свободные, открытые наряды из тонкой ткани сильно выделялись на фоне военной формы, а кожа гостей была бронзовой от загара.
Даже балансируя между жизнью и смертью, я догадалась, кто эти вампиры.
Сомнений не осталось, когда вперед выступила женщина и опустилась передо мной на колени. Ее зеленый с золотым орнаментом подол лег на пол, и создалось впечатление, будто иноземка села на цветущую поляну.
Лорен что-то сказал, но я не разобрала слов. Женщина кивнула и на своем родном языке начала зачитывать присягу.
Странно, но кроме необъяснимого жара, разраставшегося под ребрами, я ничего не чувствовала. Понимала, что это – последние минуты моей жизни. Когда клятва будет произнесена и последняя печать признания ляжет на мою кожу, все завершится. Мозаика сложится, я стану достойнейшей силы короля… Но никогда ее не получу, потому что слишком слаба и не смогу даже сбежать.
Магию вампиров подпитывают чувства: страх, уважение, признание. Татуировка на моей кисти – их воплощение. Тот, кто убьет достойнейшего, сам займет его место. И это будет Лорен.
Черные угольки глаз господина Офудо следили за мной с непроницаемым спокойствием. Лишь хищный блеск выдавал предвкушение вампира, что вспыхнуло в нем с новой силой, когда женщина, хранительница одной из пятнадцати стран, закончила читать клятву.
А затем я заметила нож, который иноземка вынула из рукава.
Нутро все еще сковывало ледяное «ничто». Я с безразличием взирала, как хранительница бросилась ко мне, напитывая клинок силой, чтобы завершить все одним ударом.