— Клянусь... там не на что смотреть.
— Джордан... — Тон Эрин стал холодным, почти угрожающим.
— Ладно, ладно. — Он задрал свою футболку, предъявив отлично накачанный пресс.
Тут явно все в порядке.
Эрин провела пальцем по его необычно горячей коже, заметив тонкую полоску шрама. Раньше этой полоски не было. Не отнимая пальцев от живота Джордана, она снова взглянула на окровавленный лоскут в руках Христиана. Разрез на передней части рубашки точно совпадал с этим шрамом.
— Царапина или нет, — произнесла Эрин, — но она не должна была зажить так быстро.
Бернард тоже подошел, чтобы осмотреть Джордана.
— По словам Софии и Баако, — объяснил Христиан, — Джордан самопроизвольно исцелился без каких-либо дурных последствий.
Без каких-либо дурных последствий?
Его кожа под пальцами Эрин просто пылала. И он избегал смотреть ей в глаза. Она вспомнила прошлый раз, когда от него исходил такой жар. Это было, когда Джордан был исцелен ангельской кровью Томми. Было ли это свидетельством пророчества, относящегося к Воителю Человеческому? Слова эхом прозвучали в памяти Эрин: «Воитель же Человеческий так же нерасторжимо связан с ангелами, коим обязан своей бренной жизнью».
Джордан одернул футболку и бросил взгляд на Эрин.
— Я не хотел, чтобы ты волновалась. Я собирался сказать тебе, когда мы будем наедине.
Собирался ли?
Она ненавидела эти свои сомнения, но ничего не могла с этим поделать.
— Полагаю, нам сперва нужно обсудить куда более важную подробность, — продолжил Джордан.
Он достал что-то из кармана своих камуфляжных штанов и поднял так, чтобы все могли это видеть. Свет свечей блестел на острых изломах. Это было похоже на две половинки разбитого зеленого яйца.
— Мы нашли это возле алтаря в святилище сивиллы под землей, — пояснил Джордан.
Он прошел через кабинет и положил осколки на стол кардинала. Все сгрудились вокруг них. Грани камня отбрасывали радужные блики на лица. Таких ярких отсветов Эрин никогда не видела: желтые были подобны солнечному свету, зеленые — молодой траве, синие — безоблачным небесам. Эти обломки явно состояли не из обычного стекла.
— Что это за камень? — спросила она.
— Думаю, алмаз, — ответил Христиан, наклоняясь поближе. — Зеленый алмаз, если говорить точнее. Чрезвычайно редкий.
Эрин смотрела на камень, зачарованная его красотой. Ограненный кристалл раскидывал блики по всему столу. Эти крошечные изумрудно-зеленые отблески напоминали ей крошечные листья, колышущиеся под ветром.
Джордан сложил два куска алмаза вместе.
— Мы нашли его уже разбитым пополам, но когда-то это был цельный самоцвет. И взгляните на это...
Он перевернул камень, чтобы показать символ, виднеющийся на кристалле:
Эрин склонилась ниже, обводя линии символа указательным пальцем. Они выглядели так, словно рисунок был вплавлен в алмаз.
— Странно, да? — сказал Джордан, заметив ее внимание к символу. — Такое ощущение, что он всегда был частью камня, а не был вырезан впоследствии.
Грейнджер нахмурилась.
— Я слышала об изъянах и различных включениях в драгоценных камнях, но трудно поверить, что такой четкий и симметричный рисунок образовался естественным путем.
— Согласен, — кивнул Христиан.
Она выпрямилась.
— К тому же я видела такой символ раньше.
Потрясенное выражение их лиц отчасти даже позабавило ее.
— Где? — спросил Бернард.
Эрин указала на книжный шкаф кардинала:
— Вот здесь.
В доказательство своих слов Эрин подошла к шкафу и извлекла маленький томик в кожаном переплете. Она сама передала эту ужасную книгу кардиналу, найдя ее в снегу в Стокгольме после того, как ее обронила Элисабета Батори. Это был личный дневник Кровавой Графини, перечень ее злодейств и жутких экспериментов.
Эрин отошла обратно к столу и открыла ломкую обложку дневника. Ему уже исполнилось несколько столетий, но женщина могла поклясться, что чувствует запах крови, все еще исходящий от его страниц. Она пролистала страницы с изображениями лекарственных трав, прежде чем добралась до описания поздних опытов Батори, где содержались подробные рисунки человеческой и стригойской анатомии. Глаза Эрин скользили по аккуратным строкам, где рассказывалось о страшных экспериментах над смертными женщинами и стригоями, о кошмарных способах воздействия, причиняющих подопытным невероятные страдания и заканчивающихся смертью.
Она поспешно пролистала и их.
В самом конце дневника Грейнджер нашла то, что искала. На последней странице был грубо, словно в большой спешке, нацарапан символ:
Он в точности совпадал с тем, что был виден на камне.
— Что это значит? — спросил Бернард.
— Поинтересуйтесь у той женщины, которая его нарисовала, — ответила Эрин.
Джордан застонал.
— Что-то мне подсказывает, что она не захочет нам содействовать, особенно после того, что сделал с нею Рун. Она не из тех, кто легко прощает что бы то ни было.
— И все же, — не сдавалась Эрин, — возможно, только Рун и сможет убедить ее.
Джордан вздохнул.
— Другими словами, пора снова собирать всех воедино.
Вид у него был недовольный, но Эрин почувствовала некоторое облегчение при мысли о том, что все они снова будут вместе, что предреченное трио воссоединится.
Она представила бледное лицо Руна, его мрачные темные глаза и повернулась к Бернарду:
— И где именно сейчас находится наш Рыцарь Христов?
Глава 8
17 марта, 20 часов 37 минут
по центральноевропейскому времени
Кастелъ-Гандольфо, Италия
«Еще одно, последнее дело, и я волен буду вернуться в Рим».
Хотя на самом деле Рун не особо спешил с этим. После возвращения из Египта он остановился отдохнуть в летней резиденции папы, в одном из сельских пригородов Кастель-Гандольфо. Понтифик редко навещал эту резиденцию, и она напоминала скорее деревенское поместье. Жизнь здесь шла неспешно и размеренно, определяясь лишь сменой времен года.
Рун стоял у окна и смотрел через весенние поля на залитые лунным светом воды озера Альбано. Он и сам не осознавал, как соскучился по виду воды после проведенных в пустыне месяцев. И сейчас он глубоко вдыхал воздух, наполненный ароматами влаги, зелени и рыбы.
Потом его пятку пронзила острая боль, и он перевел взгляд на каменный пол — и на озорного звереныша, жующего задник ботинка Руна. Белый львенок распростерся на полу, вытянув перед собой передние лапы, точно сфинкс. Разве что сфинксы не имеют обыкновения склонять голову набок и запускать клыки в кожаную обувь.
— Довольно, друг мой. — Рун стряхнул с ноги решительно настроенного львенка.
Детеныш отлично перенес перелет из Египта в Италию. Перед полетом он плотно позавтракал молоком и мясом и всю дорогу крепко спал, свернувшись в ящике.
«Очевидно, ты снова не прочь поесть... обувной кожи».
Стук в дверь заставил обоих взглянуть в ту сторону. Рун поспешил открыть, надеясь, что это человек, которого он тайно просил встретиться с ним в этом удаленном уголке папской резиденции. Когда Корца отворил дверь, за нею обнаружился низкорослый священнослужитель, в седых волосах которого была выбрита монашеская тонзура. Макушка его едва достигала плеча Руна.+
— Брат Патрик, спасибо, что пришел.
Собрат-сангвинист проигнорировал формальное приветствие Руна и, протиснувшись в комнату, взял того за обе руки.
— Когда мне сказали, что ты прибыл повидать меня, я даже не поверил в это. Так много лет прошло!
Рун улыбнулся его восторгу.
— Брат Патрик, ты меня пристыдил. Неужели миновало столько времени?
Монах задумчиво нахмурился.
— Кажется, мы беседовали последний раз в тот год, когда люди только совершили полет на Луну. Я знаю, что ты недавно побывал здесь, но ты приехал и уехал так быстро... — Он погрозил Руну пальцем. — Ты должен был задержаться.
Рун кивнул. Он был занят в тот раз, расследуя вероятность того, что в ордене завелся предатель, но объяснять это было бы слишком долго. К счастью, брат Патрик быстро переключил внимание на другого гостя резиденции.
— О боже! — Патрик опустился на колени и протянул руку к львенку, почесывая кончиками пальцев его мягкие уши. — Это полностью искупает твое долгое отсутствие. Я много лет не видел столь великолепного зверя.
Монах долгое время присматривал за папским зверинцем — еще с тех пор, как в резиденции обитали лошади, крупный и мелкий скот, голуби и соколы. Несмотря на свой маленький рост и упитанность, он быстрее любого другого мог запрячь коней в карету. Более века назад Рун работал вместе с ним в конюшне. Никто так хорошо не понимал божьих тварей, как брат Патрик.
— Малыш выглядит голодным, — произнес монах, явив уже упомянутое понимание бессловесных созданий.
— Но я не так давно скормил ему добрую порцию мяса!
— Это юное, растущее существо, — хмыкнул Патрик, потом поднялся и двинулся к двери. — Пойдем со мной. Я уже подыскал для него уютное местечко. После того как ты сообщил о том, что с тобой приедет такой очаровательный спутник, я сделал все, чтобы подготовиться к его прибытию.
Львенок радостно затопал за ними. Патрик повел Руна вниз по ступеням и прочь из здания на открытый воздух. Они прошли через задний двор туда, где находились старые конюшни.
Как только Рун вошел туда, запах конского пота, седельной кожи и сена словно перенес его на сотню лет назад. Медленное, мощное сердцебиение лошадей звучало вокруг него, точно музыка. Сейчас в конюшне обитало лишь несколько животных, гораздо меньше, чем в давние времена, когда для путешествий обязательно требовался одр о четырех ногах.
Лошади зафыркали, едва завидев Патрика, а тот извлек из своих карманов по куску сахара для каждой из них и обошел стойла, ласково поглаживая по носу их обитателей.
Рун подхватил преисполненного любопытства львенка, чтобы помешать ему кинуться прямиком в какое-нибудь стойло.