— Бей! Убивай! — орал я, размахивая мечом и крутясь на узкой галерее, словно обезумевший дух войны из древних легенд.
Я, несмотря на рану, мощным пинком сбросил ещё одного гаэла вниз, в город, тот со сдавленным криком упал на крышу одного из домов. Другой, совсем мальчишка, попытался зарубить меня мечом, но я оказался быстрей, сверху вниз резанул его в подмышку, его рука бессильно упала вниз и я добил паренька ударом по голове.
На другой стороне надвратной башни тоже кипела битва. Венделину повезло больше, чем мне, там защитники не успели выплеснуть кипяток, но тоже держались упрямо, не желая сдаваться. Я не сомневался, что и у других наших отрядов дела идут точно так же.
Я ворвался в надвратную башню, и чудом увернулся от гаэльского топора, что поджидал меня. Навершием рукояти я ударил противника в лицо, перекошенное от ярости, а потом добил, перерезая ему горло. Краем глаза увидел, как в меня целится из лука ещё один гаэл, но мелькнула сулица, и стрелок повалился замертво с копьём в груди.
Другой стрелок всё-таки успел выстрелить, но промахнулся, и это стало для него последней ошибкой. Я подскочил к нему, рубанул сверху вниз, меч прошёл от плеча до середины груди. Заточка, как всегда, была выше всяких похвал.
Я со своим отрядом выбежал на другую сторону надвратной башни, где Венделин начинал теснить противников.
— Ламберт! — заорал Венделин из Бехайма. Он был весь в крови, но похоже, чужой. — Прорывайся к Кигану! Я здесь справлюсь!
Долго уговаривать меня не пришлось.
— За мной! — я поднял меч над головой и указал вдоль стены, где должен был сражаться король. Рубин блеснул в темноте, и по спине, не знаю от чего, побежали мурашки.
Мы побежали на помощь к королю, хотя по плану всё должно было быть наоборот.
— Киган! — крикнул я.
Но на мой зов он не ответил, зато защитники Данкелда обернулись, будто по команде, подняли щиты и ощетинились копьями.
— Бей! — взревел я и сам бросился в бой, чувствуя, как плещется кровь в сапоге.
Рана, хоть и казалась пустяковой, была серьёзнее, чем я думал.
Я влетел в гущу битвы одним из первых, едва увернувшись от нескольких копий, что хищно целили мне в живот, но зато сразу, одним движением, прикончил врага. Воздух наполнился запахом крови, металла и смерти.
Кто-то опрокинул жаровню, что стояла рядом. Раскалённые угли посыпались на деревянную галерею.
— Проклятье, — прошипел я. Пожар — худшее, что может случиться.
По частоколу громыхнула лестница, но защитники были заняты мной и моим отрядом. Через пару мгновений на стену взобрался Киган, размахивая мечом, а за ним на галерею спрыгивали гаэлы. Я увидел Вайлена, который хоть и был легко ранен, всё равно отправился в бой. За ним прыгнул Фингар, тяжело перевалился через частокол Нибель.
— Склонитесь передо мной! — завопил король, атакуя защитников с тыла.
Я почувствовал, что начинаю уставать, но всё равно яростно размахивал клинком. Один из защитников толкнул меня щитом, я едва не упал, но кто-то из моих воинов удержал меня на стене. Я ударил Призрачным Жнецом сверху, враг принял удар на щит, но я ударил снова, и щит начал ломаться. Я не стал портить клинок, пнул в самый низ щита, в обороне возникла брешь, и я с размаху вонзил меч в лицо защитника.
— Где Гибрухт!? — крикнул Киган, завидев меня в гуще сражения. — Мы должны найти ублюдка!
— Я не знаю! — ответил я, точным ударом отправляя ещё одного врага к праотцам.
— Наверняка спрятался где-нибудь! — расхохотался король. — За мной!
Мы расчистили себе путь, спустились со стены и отправились на поиски. Больше никто не осмелился встать на нашем пути, но я видел, как на стене до сих пор бьются воины Эйтне.
— Надо помочь им! — я клинком указал в их сторону, но король только отмахнулся.
— Плевать! Надо найти ублюдка! Он от меня не уйдёт!
Мы бежали по узким улочкам, готовые в любой момент отразить внезапное нападение из засады. Пусть теперь нас было больше, но я не думал, что враги так просто сдадутся на нашу милость.
Я видел испуганные лица, мелькавшие в окнах, люди до последнего не верили, что Данкелд будет взят, и теперь спешно прятались в домах, на чердаках и в подвалах. Все они знали, что бывает с захваченным городом, но мы не были простой армией чужаков-захватчиков.
— Туда, к дому вождя! — оскалился Киган, и я понимал его чувства.
Он наконец-то возвращался домой.
Глава 44
«Я видел однажды,
как муж был погублен
злой женщины словом;
коварный язык
уязвил клеветой,
обвиняя облыжно.»
— «Речи Высокого».
Мы остановились на мгновение возле дома вождя, и я видел, как дрожит лицо у короля, он не мог скрыть волнения. На востоке небо начало розоветь, загорался рассвет. Усадьба Гибрухта была тоже обнесена частоколом, но ворота были распахнуты, и мы вошли, готовые в любой момент подавить последние очаги сопротивления. Но к моему удивлению, двор оказался пуст. Только несколько сонных куриц бродили, ковыряясь в грязи.
— Заходим? — спросил я.
— Да, — задумчиво ответил Киган через пару мгновений.
Здешний дом вождя отличался от всех, что я видел раньше, он был больше и просторней. Мы вошли в сени, из которых шёл тёмный коридор.
— За мной, — сказал король, по памяти ориентируясь в темноте.
Внутрь мы пошли вшестером, остальных воинов я оставил охранять внутренний двор. Может и зря, но предчувствие сказало мне так сделать. Я всё больше начинал ему доверять.
Мы вышли в главный зал, освещённый пламенем очага и несколькими лучинами. В полумраке я увидел трон, что стоял на возвышении в конце зала. Трон был пуст, но на ступеньках к нему сидела сгорбленная фигура.
— Где Гибрухт!? — рыкнул король.
Раздался хриплый смех. Это оказалась старуха, согнутая временем и тяжестью шкур на её плечах. С её головы свисали несколько жидких седых прядей, засаленных донельзя, лицо её было безобразно сморщено, будто печёное яблоко.
— Я говорила ему, что ты придёшь, — засмеялась она. — А он не верил. Все вы, Конайлли, дураки. Не слушаете старую Скатулу.
— Где он? Говори! — потребовал Киган.
Мы толпились в дверях, там, где остановились. Будто не рисковали пройти дальше.
— Мор и язва! Какое кому дело до Гибрухта!? Забудь про него, он уже далеко! — хрипло каркала старуха.
— Говори, — холодно процедил король, хватаясь за меч.
— Скатула слепая и старая, но не глупая! — закудахтала та. — Как поднимешь тымеч на ту, что нянчила твоего прадеда?
Киган сделал шаг вперёд, но старуха даже не пошевелилась. Пламя затрещало в очаге, тени запрыгали по стенам. Старуха определённо была безумна, но тут даже мне стало не по себе. Скатула завыла, на губах её выступила пена.
— Ни Кимвела, ни Гибрухта
Ты не найдешь здесь, нет!
Недолгим будет твой триумф,
Вот мой тебе совет!
Старуха затряслась всем телом и повалилась набок. Она упала со ступенек, но продолжала вещать чужим голосом, молодым и сильным. Я на всякий случай коснулся рубина и сделал жест, отводящий зло.
— Оставь мечи, забудь про месть
И будешь жить сто лет!
А коль отправишься в поход,
Окончишь жизнь как смерд!
— Замолчи! — заорал Киган, дрожа от бешенства.
Тени сгущались над старухой, пламя лучин почти погасло, огонь в очаге казался кроваво-красным.
— Твой родич царство заберёт,
Разбив тебя в бою!
А ты в бегах и нищете
Окончишь жизнь свою!
— Молчи! — рявкнул Киган. — Ты говоришь то, что велит тебе Гибрухт!
Но старуха закончила, и теперь просто дрожала, лёжа на полу.
— Пророчество… — прошептал кто-то за моей спиной.
— Никакое это не пророчество! Она всего лишь безумная старуха! — рыкнул Киган. — Гибрухт научил её этим словам!
Скатула зашлась в приступе кашля, который вдруг превратился в хриплый смех. Я почувствовал, как по спине пробежал мерзкий холодок. Меня пугала эта ведьма.
— Юный, наивный дурак Конайлли! Ты такой же дурак, как и твой дядя! — она с трудом поднялась и снова уселась на ступеньки. — Все знают, что со Скатулой говорят боги! Мои глаза давно заросли, но боги дали мне иное зрение!
— Старая ведьма, — прошипел король и рывком подскочил к ней.
— Прокляну! — взвизгнула она, и тот снова остановился. Старуха расхохоталась, король даже сделал шаг назад.
— Прогоните её, — устало произнёс Киган, но никто даже не пошевелился.
Все стояли, не смея сделать шаг внутрь зала. Я видел, как у Нибеля, старого воина, повидавшего, может, тысячи битв, дрожат руки от страха.
— Ууу! — завыла ведьма. — Вы — труха, а не воины! Боитесь столетней бабки! Кочерыжки! Гнилушки! Головёшки!
Скатула рассмеялась, и её смех напоминал воронье карканье.
Я вспомнил, как на юге ходят рассказы про ведьм и колдуний. И сколь бы не были они сильны, в каждом рассказе их ждёт один конец — их либо топят в проруби, либо сжигают на костре, либо забивают камнями. И пусть они так же сыпят проклятьями, угрожают сглазить или навести порчу, Господь не даёт ведьмам осуществить злые чары.
— Замолчи, — я услышал свой голос будто со стороны, но в то же время словно освободился от наваждения.
— Кто это? — засмеялась ведьма. — Аргайл или Конайлли?
— Аргайлов давно не осталось, и ты сама это знаешь! — вдруг рыкнул Киган.
— Ни то, ни другое, — ответил я и пошёл к ней.
Я не собирался её убивать, лишь выгнать вон, но сморщенное лицо Скатулы вдруг исказилось в гримасе ужаса. Она зарыдала и упала на колени передо мной.
— Прости, прости! — причитала она. — Глупая старуха забыла своё место, прости!
— Пошла прочь, Скатула, — сказал я, отпихивая припадающую к моим ногам ведьму.
Я ощущал странную смесь омерзения, удивления и могучего спокойствия. Будто сам Господь стоял сейчас за моим плечом.
— Скатула уйдёт! Скатула уйдёт! — завывала старая бестия, на коленях отползая к выходу, с удивительным для своего возраста про