Изо рта валил пар, но волчья шкура неплохо спасала от холода, по крайней мере, пока мы продолжали идти. Довольно быстро мы нашли чьи-то следы, ведущие на север, и Киган изрядно обрадовался. Я надеялся, что мы нагоним Гибрухта и его сына до того, как они уйдут к клану Линдсей. За всё время, что мы шли, горы, казалось, не приблизились ни на шаг.
Глава 46
«Кончились силы
В источнике жизни,
Племя чужое
Землю поганит.
Кликнул Аргайл
Воинов храбрых,
Доселе невиданных
В землях Анструтера»
— «Песнь об Аргайле».
Больше всех страдал Венделин из Бехайма. Мало того, что он был южанином, непривычным к такой погоде, так ещё и из благородного сословия всадников, и раньше пешком на такие расстояния не ходил.
— Господь прокляни это золото и мою дурную башку, — ворчал он. — И зачем я слез со своей кобылки? Старый жадный дурак…
Его усы воинственно топорщились из-под нащёчников шлема. Венделин умел и любил сражаться в пешем строю, а вот долгие походы его утомляли.
Я шёл рядом с ним, с каждым шагом опираясь на копьё. Я был ранен и не стеснялся своей слабости. Довольно быстро мы с Венделином отстали и теперь плелись в хвосте колонны.
— Я — всадник, вон, видал кольцо? Не для меня это — пешком шагать.
— Надо, — хмуро отвечал я.
— И на кой хрен я вообще сюда на север попёрся? Знай, сидел бы себе в усадьбе, вино бы попивал, да девок портил… — снова и снова вздыхал он, но шёл. — Где ж это видано, имперский всадник…
Дорога становилась всё круче, идти становилось всё тяжелей. Снова пошёл снег, и следы беглецов быстро замело, но Киган знал дорогу и так. Он шёл впереди, будто не зная усталости, грубо подгонял бредущих солдат и хмуро глядел на нас с Венделином, что постепенно отставали всё сильней.
Повсюду лежали вывороченные из земли валуны, будто кто-то раскидал их в приступе ярости. Мне они напоминали припорошённые снегом надгробия.
— Привал! — раздался голос Кигана впереди, десятники несколько раз повторили приказ, чтобы услышали все. Но такой приказ не надо повторять дважды.
Мы с Венделином догнали остальных и устало рухнули прямо на снег. Рядом Финли разжигал маленький костёр, но сырые дрова упрямо не хотели разгораться на ветру.
— Да брось, — сказал ему Вултен. — Скоро уже опять выходить.
Я лежал, чувствуя, как тает под моим телом снег, и холод забирается под одежду. Вставать решительно не хотелось. Мы шли весь день, в гору, и сейчас, когда я всего на мгновение расслабился, ноги загудели как перетянутые донельзя канаты. Что-то мне подсказывало, что завтра будет ещё хуже. Рядом закряхтел Венделин, и я ухмыльнулся. Когда кто-то разделяет с тобой похожую боль, она всегда кажется легче.
— Собираемся, выходим! — прозвучал приказ короля.
Мне казалось, что мы только-только легли, но на самом деле мы провалялись целый час, а то и больше. Меня всегда удивляли эти выкрутасы со временем.
— Будь я проклят… — прохрипел Венделин, тяжело поднимаясь, сначала на четвереньки, а потом и в полный рост.
Я встал, опираясь на копьё. Снег прилип к мокрой одежде. Нужно было идти дальше. Я вдруг осознал, что не смогу сейчас победить даже калеку, и если клан Линдсей пойдёт встречать нас — нам не сдобровать. Но я встал, отряхнулся и отправился в путь. К вечеру мы дошли до предгорий, разожгли костры и я забылся тяжёлым сном без сновидений.
Пробуждение было ещё тяжелее.
Утро выдалось ясным, но морозным. Я встал одним из последних, войско уже вовсю готовилось к долгой дороге. На кострах варилась каша, солдаты умывались снегом. Пока было немного времени, я осмотрел рану на ноге — она оставалась чистой, без гноя, как и говорил шаман. На всякий случай я поменял повязку.
— Жрать! — проорал Вайрд, наш кашевар. У него это получалось лучше, чем у других.
Каждый десяток кормился отдельно, но припасами, разумеется, друг с другом делились. Так уж вышло, что я снова был с кланом Мэй. В горы отправились не все из них, Виглаф повторил судьбу своего брата, во время штурма напоровшись на вражеское копьё, Вайлену отрубили руку по локоть, и он остался в Данкелде, сражаясь с лихорадкой, Фергус получил копьём в брюхо и теперь долго умирал, но когда мы уходили, он был ещё жив. Из тех восьмерых, что отправил со мной Вилас ап Мэй, осталась ровно половина, если не считать шамана.
Я выудил из своей котомки ложку и миску, протянул Вайрду, и тот молча вывалил туда порцию перловой каши.
— Спасибо, — сказал я, но Вайрд не ответил. Он вообще мало разговаривал.
От каши валил пар, я уселся на холодный камень и принялся жадно поглощать перловку, не потому, что она мне нравилась, а потому что на холоде она быстро остынет.
— Зря на камне сидишь, — хмыкнул шаман. — Мужество вытянет. Здешние горы коварны.
Я в эти россказни не верил, но с камня встал, хоть и ноги мои умоляли посидеть и отдохнуть.
Старик, наоборот, выглядел так, будто ему только в радость ползти в гору, и я поражался его выносливости.
— Расскажи про эти горы, — попросил я. — В чём их коварство?
Шаман оторвался от каши и на мгновение задумался, будто решал, стоит ли раскрывать мне эту тайну. Впрочем, он был из тех людей, кто охотно делится интересной историей, но свято хранит тайны своего ремесла.
— Горы Линдсей не прощают ошибок, — усмехнулся он. — Один неверный шаг — и ты летишь на острые скалы.
— Одна ошибка — и ты ошибся, — пробормотал я себе под нос.
Я посмотрел на север, где, словно клыки гигантского вепря, возвышались заснеженные пики. Самые высокие горы были ещё далеко, но там люди и не жили, клан Линдсей был ближе, чем я думал изначально.
— Кто только здесь не водится, — продолжил старик. — Коблины, горные тролли, боглы, вампы, великаны, феи, морозные духи, всех и не перечислишь. Но сладить с ними можно, если знать как. Клан Линдсей знают. И я знаю.
Я заметил, что многие воины оставили свои занятия и теперь слушали шамана, затаив дыхание.
— Говорят, что Линдсей с троллями в родстве, — сказал Вултен.
— Брешут, — хмыкнул Финли. — Кто вообще в здравом уме будет етить троллиху?
— Линдсей, — ответил Вултен и заржал. Вслед за ним заржали и остальные.
— Может, и в родстве, — невозмутимо продолжил шаман. — Но одно про них я знаю точно, незваных гостей они не любят.
Я протёр опустевшую миску горстью снега и убрал в котомку. Мне было интересно, кто же такие эти Линдсей, но я не сомневался, что мы скоро их повстречаем.
— А ещё говорят, что Линдсей вдвое сильней обычного человека, но только у себя в горах, — сказал Вултен.
— Мы у себя в болотах тоже любому врагу наваляем, — ответил Фингар. — Стоит только в топь заманить, и всё. Так и они здесь все тропки знают.
Мне всё же хотелось догнать Гибрухта до того, как он скроется в горах, но что-то мне подсказывало, что это невозможно.
— Собираемся, выходим! — раздался приказ, от которого настроение упало ещё ниже.
Назад дороги не было уже давным-давно. Я знал, что Киган пойдёт за дядей даже на тот свет, никогда больше я не встречал настолько сильной жажды мести. И пока Гибрухт не будет лежать мёртвым перед своим племянником, тот не остановится.
— Выходим, — повторил я вслед за королём.
Глава 47
«Сорок героев
Вышли на битву.
В зимней ночи
Против воинства мёртвых»
— «Песнь о Лофте-предателе».
Теперь мы шли по горным тропам, где не было ничего, кроме снега, низких кустов кедрового стланика и поросших мхом камней. Над нашими головами угрюмо нависали скалы, серые и мрачные, с бледными пятнами лишайников, прилипших к стонущим от ветра глыбам.
Сейчас никто уже не стеснялся помогать себе, опираясь на древко копья. Шли молча, хмуро, в любой момент ожидая атаки. Но пока нас атаковал только колючий северный ветер, что нёсся с горных вершин, пробирая до дрожи. Знобило. И даже привычные к холоду гаэлы ёжились и кутались в шкуры.
Я вдруг увидел человека на скале впереди, как раз на расстоянии выстрела из лука. Он стоял в полный рост, волосы и одежду его нещадно трепал ветер. Но ему было плевать, он стоял недвижим и с высоты смотрел на нас.
— Глядите! — я указал на него рукой.
Человек одёрнул плащ и скрылся.
— Не скрываются даже, — хмыкнул Киган. — Предупреждают.
— И что это значит? — спросил я.
— Ждать гостей, — ответил король. — Готовьтесь к бою.
— Но мы ведь не знаем наверняка… — начал я, но король меня перебил.
— Я сказал, готовимся к бою. Никаких переговоров. Ублюдок получит то, что ему причитается.
Я хотел сказать, что мы не знаем наверняка, здесь Гибрухт или нет, но понял, что король не станет меня слушать. Он был ослеплён ненавистью, что гнала его вперёд.
Порой тропа, по которой мы шли, заканчивалась обрывом или нагромождением камней, и нам приходилось тратить время на обходные пути. И всё же мы понемногу подбирались всё ближе и ближе к клану Линдсей.
Около полудня мы остановились в небольшой расщелине между скал, закрытой от ветра и непогоды, развели костры и сели отдохнуть. Это и стало нашей ошибкой.
Я сидел и грел замёрзшие руки над робким пламенем костра, как вдруг увидел воина Эйтне, что повалился замертво со стрелой, торчащей из глазницы.
— К бою! — заорал я, хватая щит и укрываясь от возможного обстрела.
Вверху, на скалах, я увидел с десяток вражеских лучников, что выпускали стрелу за стрелой, не встречая сопротивления. Две или три стрелы ударили в мой щит с глухим стуком, ещё нескольких наших воинов убили, многих ранили. Но стрельба быстро утихла, хоть я и видел, как гаэлы держат нас на прицеле.
— Киган! Брат! — раздался голос, и я увидел, как по тропе, укрытой нависшей скалой, к нам спускается высокий белобрысый гаэл в сопровождении трёх десятков пехотинцев. Он был без шлема и без доспеха, в тонком шерстяном плащ