— Сколько я должен гиду-эрудиту?
— Два пива, сэр, — Харт рассмеялся.
Машина действительно незаметно оказалась в Пешаваре, заштатном старом городишке: одна улица, петлей охватывающая облезлые строения. Харт остановил машину у отеля. «Хайбер интерконтиненталь» — красовалось на фасаде.
— Приехали, мистер Чип. Это наше пристанище. Лучший отель, правда, несколько дорогой, больше пятисот рупий в сутки, но зато обслуживание, чистота — и никаких чаевых. Для пакистанца, мусульманина — это оскорбление.
Заполняя карточку приезжего, Чип заметил на стойке у администратора пачку «Нью-Йорк таймс» и «Вашингтон пост».
— Свежие газеты?
— О, нет, сэр, получаем с некоторым опозданием.
— Разрешите посмотреть, целую вечность не читал газет.
— Пожалуйста, сэр.
— Говард, я бы подремал с часок.
— Какие вопросы! В два часа встречаемся за ланчем в ресторане. Не забудьте о пиве.
— Ну!
В номере Чип развязал галстук и прилег на кровать. Взял в руки газету… Он нашел. Нашел сразу же то, чего не искал.
«Канзас-Сити. Вчера был смертельно ранен полицейский Гарри Тронски. Неизвестный, которому удалось скрыться, выстрелил в него два раза, когда поздно ночью Тронски вышел из машины у своего дома.
Из надежных источников удалось узнать, что убийство, скорее всего, было совершено на почве ревности.
Гарри Тронски вел расследование убийства мисс Джудит Чип, совершенное при странных обстоятельствах».
Тот, кто мог бы помочь ему, этот загадочный «Т» — Тронски, вежливый парень Гарри, уже никогда ничего не скажет. Остался Розендейл. Пора! Сказать Харту? Не стоит, помешает только или блокирует аэропорт.
Чип вышел из отеля. Он еще при въезде заметил стоянку такси.
— В Исламабад, — сказал Чип тихо. Водитель посмотрел на него в зеркало заднего вида и понимающе резко рванул машину с места.
«Хватит, — сказал себе Чип. — Пора отправляться в путь за своей истиной».
Приехав в Исламабад, Чип остановил такси за квартал до посольства. Был вечер, и Чип передал дежурному пакет для отправки дипломатической почтой. Это был его последний отчет, который он писал несколько часов. Даже не столько писал, сколько редактировал и переписывал. У Чипа была тренированная память, которая не подвела его и на этот раз. Все три составленных им отчета были написаны в одном канцелярском стиле, сухом и лаконичном, но они ни в коей мере не повторяли друг друга.
В Москве он резюмировал:
«Проект» не пользуется пока большой популярностью у наших сотрудников в Советском Союзе. Однако, несмотря на некоторые критические замечания, приведенные выше, конструктивных советов я не услышал. Это может объясняться тем, что журналисты, дипломаты и другие американские представители в Москве прежде всего озабочены выполнением своих заданий и «проект» — по их словам — пока не входит в круг их интересов.
Для повышения эффективности «проекта» следует, видимо, подумать: не включать ли в бюллетени «Внимание, советская угроза» новые пропагандистские разработки госдепартамента и «мозговых центров».
Дважды употребив слово «пока», Чип старался самортизировать резкие оценки деятельности УМС, которые он вынужден был привести в начале отчета. «Пока не пользуется» и «пока не входит в круг их интересов» звучало достаточно оптимистично.
«Из ситуации, сложившейся в Индии, следует: местная печать действенно противодействует нашей пропаганде, оперативно и квалифицированно откликается на основные события в мире, в том числе на внешнеполитические акции США.
Ориентировку большинства органов индийской прессы изменить практически невозможно, следует попробовать — не примут ли индийские журналисты тактику «ответа ударом на удар». Этот метод во многих случаях оказывался единственно разумной для нас альтернативой: сначала по проблеме дается одна-две заметки по телетайпу и столько же комментариев по радио, а далее по нарастающей, массированная пропагандистская лавина. Практика показывает, что около недели все остальные разработанные нами темы будут проходить незамеченными. Только таким образом нам удастся свести их контрпропаганду к заметкам, написанным «от обороны».
Они должны будут:
а) либо, не замечая наших уколов, контратаковать и разрабатывать свои собственные идеи;
б) либо погрязнут в каждодневных, никому не нужных опровержениях, доказывая, что белое — это вовсе не черное;
в) либо сами опустятся до той же тональности в своей антиамериканской пропаганде, что будет очень нам выгодно.
Варианты «б» и «в» полностью согласуются с целями «проекта». Вариант «а», которого придерживается в настоящее время большинство органов индийской печати, крайне нежелателен».
Чип за время короткой командировки в Дели так и не понял, реально ли выполнение вариантов «б» и «в», но другого предложить не мог. Варианты были испробованы неоднократно и действительно в пятидесяти случаях из ста давали желаемый УМС успех.
«По мнению большинства сотрудников в посольстве, журналистов и влиятельных лиц в политических кругах Исламабада необходимо срочно найти новые направления «проекта». Одной из наиболее удачных форм работы здесь считают командировки американских журналистов за кордон, в Афганистан, вместе с повстанцами, снаряжаемыми в Пакистане. Положительную оценку получила такая поездка Дона Разера и нескольких других репортеров.
Поскольку их работу по неизвестным причинам увязывают с деятельностью УМС, не может ли управление взять под свою опеку организацию подобных командировок?»
Завершив свой последний отчет из Пакистана вопросительным знаком, Чип понял, что работу он выполнил. Он собрал необходимые оценки, пусть не так уж и много. Оценки отрицательные Чип относил прежде всего на счет неприязни, которую традиционно испытывают журналисты и дипломаты к УМС. И еще конкретнее — к наезжим ревизорам из конторы «личного друга президента»…
— Дипломатическая почта уйдет сегодня вечером, мистер Чип, — сообщил ему дежурный по посольству.
— Хорошо. Если меня будут спрашивать, скажите, что я возвращаюсь в Пешавар. Я покинул общество моего друга Харта, чтобы поскорее завершить свою миссию.
И вышел.
Для того чтобы просчитать ситуацию, ему хватило десяти минут. Он сидел на лавочке согнувшись и смотрел в землю.
Блондинка-стюардесса — это не ЦРУ. Это «галоши» из ФБР, но кто дал им команду?
«Хвост» в Канзас-Сити, о котором он ни словом не обмолвился О’Брайену, — непонятно. Либо те, либо другие.
С О’Брайеном, по крайней мере, все чисто. Его помощь была просто добрым участием, и с таким же успехом он мог работать и в конторе по продаже недвижимости — профессия дела не меняла.
В Москве он прошел «чистеньким», благо, что у него оказался там друг. Дели? Куда хуже. В Исламабаде тоже все в порядке.
Да, но есть еще письмо. Из него многое понятно. Многое, кроме одного: кто же убил Джудит? Он не найдет убийцу и даже не будет пытаться его искать. Сам Чип ничего поделать не сможет. Разве что побеседовать с Кевином Розендейлом, у которого Джудит работала. Сразу из Канзас-Сити он хотел лететь к нему, в Сан-Франциско. Но вылетел в Вашингтон, а потом в Москву. Ему надо выбираться из Исламабада. Чип чувствовал, что о его дальнейшем маршруте могут позаботиться сверху, и тогда он не сможет «поменять билет».
Ему надо было улетать, не мешкая.
Он встал, подошел к бровке тротуара, и первое же такси остановилось на взмах его руки Чип даже не повернулся к гостинице, остававшейся позади в сотне метров, у входа которой стоял целый хвост таких же свободных такси.
— Куда, сэр?
— Аэропорт.
Расплатившись, Чип вошел в здание аэровокзала. Париж, Лондон, Мадрид, Рим, Токио — ему все равно. Просто Токио было бы удобнее. Через Тихий океан — и сразу в Сан-Франциско.
Париж — вылет через два часа. Лондон — посадка продолжается. Вылет в Мадрид — вечером. Рим — откладывается. Самолет на Токио покинул взлетную дорожку аэропорта полчаса назад.
— Мистер Чип, вы бежите от нас?
Чип повернулся как можно медленнее и увидел человека в форме генерала пакистанской армии.
— Мистер Чип, вчера на приеме вы обещали пробыть у нас еще недельку, и вот?
Было это искренней досадой или скрытой издевкой, Чип не понял, хотя всегда прекрасно чувствовал все оттенки речи собеседника. Всегда, но не сейчас.
— Да, так получилось… Не хотел говорить, но у меня погибла сестра…
— Господин Чип…
— Спасибо за сочувствие. И я хотел вылететь в Токио, а оттуда в Сан-Франциско.
Чип уже приходил в себя.
— Мистер Чип, я хотел сказать, что ваша сестра погибла уже давно.
Генерал теперь смотрел на него жестко, так же, как сверлил бы взглядом провинившегося подчиненного.
— Как вы сами понимаете, это не мое дело. Совсем не мое. Мне очень жаль…
— Еще раз спасибо за соболезнования.
— Мне очень жаль, что самолет на Токио давно улетел. Впрочем, я лечу именно туда. Что может армия без авиации?
— У вас свой самолет?
— Не собственный, понятно. Маленькая «чессна». Но очень уютная и надежная. Разве что без стюардессы.
— Сколько стоит одно место?
— Любое место на выбор — пять.
— Пять…
— Пять тысяч американских долларов, я хотел сказать. Вы, надеюсь, еще не привыкли считать пакистанскими рупиями? Вот я всю свою сознательную жизнь оценивал окружающие меня предметы в американских долларах.
— Чек в отделении «Чейз Манхэттен бэнк» я заполню, когда мы будем заходить на посадку в Токио.
— Чек лучше заполнить сейчас, во время посадки может начаться болтанка. Я сказал пять тысяч. А ваш багаж?
— Он при мне.
Генерал понимающе усмехнулся.
— Извините, я должен был произнести «восемь».
Чип вытащил чековую книжку, быстро заполнил зеленый бланк и вырвал его.
— Восемь.
…Когда они взлетели, генерал, не смотря в лицо Чипу, произнес: