— Но что мне делать теперь? Где найти Фади?
Джеремия Смит выпрямился, положил ладони на стол и заговорил четким деловым голосом:
— Сейчас вы поедете на своей машине в восточную зону, в штаб фалангистов. Где он — вы знаете, об этом в Бейруте знает каждый мальчишка. Они увешали его портретами своих вождей и флагами. Фади будет ждать вас там. Часовым скажете, что пришел… Мохаммед. Да, да, не удивляйтесь. Зачем кому-то знать, что к мистеру Фади наведывается Мишель Абду? Я же говорил вам, что такое знакомство чести не делает. К тому же… семья Абду всегда держалась подальше от фалангистов, и если друзы узнают, что вы общаетесь с Фади, Саусан никогда не будет вашей. Вы меня поняли?
— Понял. — Мишель встал, чувствуя, что начинает подчиняться властному голосу американца.
— Идите! — услышал он приказ, а когда взялся за ручку двери, прозвучало: — Завтра в шесть тридцать на набережной мы с вами встретимся. «Джоггинг» — прекрасная вещь, и ни в коем случае не прекращайте им заниматься… Мохаммед!
Превращение, произошедшее с симпатягой американцем, ставшим жестким и властным, только теперь неприятно поразило Мишеля. Но он тут же вспомнил, что даже не поблагодарил Джеремию Смита за помощь, и решил, что американец, наверное, просто поражен его невежливостью. Иначе с чего бы это ему вдруг стать таким официальным и сухим? Ладно, успокоил себя Мишель, сейчас главное не это, главное — скорее в штаб фалангистов, скорее к Фади — узнать, что он потребует за освобождение Саусан, и кто знает — может быть, Саусан сегодня уже будет на свободе!
…Все произошло так, как и говорил Джеремия Смит. Часовые у входа в штаб фалангистов — старомодное трехэтажное здание, выходящее фасадом на широкий проспект, главную магистраль восточного Бейрута, были предупреждены, и как только Мишель, назвавшись Мохаммедом, сказал им, что пришел к Фади, сразу же пропустили его. Молодой франт с тонким интеллигентным лицом, привычно похлопал его по карманам, по бокам, даже по брючинам и затем, убедившись, что у Мишеля нет оружия, приказал следовать за ним. В тесном подъезде на лестничной клетке первого этажа стоял ободранный канцелярский стол с телефонами, за которым сидел пожилой человек в форме ливанской армии, но с фалангистскими нашивками на рукавах. Он тоже был предупрежден о приходе Мохаммеда и сейчас же позвонил куда-то, бросив в телефонную трубку несколько тихих коротких фраз, потом кивнул, давая понять, что Мишель может пройти. Франт жестом приказал Мишелю следовать за ним, и они вошли в мрачный, полутемный коридор первого этажа, куда выходили плотно прикрытые двери. В конце коридора в старом мягком кресле дремал старик часовой, положив поперек колен американскую винтовку «М-16». Заслышав приближение Мишеля и его провожатого, он встрепенулся и выпрямился, спрашивая взглядом, в чем дело.
— К полковнику Фади, — бросил ему франт и раскрыл дверь справа от часового. Он пропустил Мишеля и отступил в полумрак коридора.
За дверью оказалась просторная, скудно обставленная комната. Два больших окна ее были забраны решеткой из толстых металлических прутьев. За старым столом, покрытым видавшим виды серым пластиком, сидел Фади — в полной фалангистской форме, но без знаков различия: то, что Фади именовался полковником, Мишель услышал здесь впервые. Фади о чем-то вполголоса говорил по радиотелефону.
Увидев Мишеля, Фади подмигнул ему, как старому знакомому, и указал взглядом на один из двух старых металлических стульев, стоящих перед столом, предлагая сесть и подождать, пока он окончит разговор.
Мишель послушно сел. Дверь закрылась, и он остался наедине с фюрером фалангистских боевиков. Фади продолжал разговор по радиотелефону, вернее, бросал время от времени в трубку «да» — «айва…», «айва…», «айва…», не забывая, однако, кивать Мишелю, предлагая ему набраться терпения.
В комнате было холодно, сыро, неуютно. Казалось, что все здесь временное, случайное — и стол, за которым сидел Фади, и два металлических стула, и канцелярский, обитый черным потертым кожзаменителем диван у серой стены, украшенной развернутым полотнищем ливанского флага — большой зеленый кедр на белом фоне, сверху и снизу — широкие красные полосы. За спиной Фади на стену были наклеены отпечатанные типографским способом портреты основателей Ливанской фалангии Пьера Жмайеля и двух его сыновей — Башира и Амина. На стене напротив окон красовались яркие типографские плакаты, изображающие молодцеватых фалангистов в боевой форме, с оружием в руках защищающих Ливан от палестинцев и «красных заговорщиков».
Фади, наконец, положил трубку, выставил локти на стол, подпер руками щеки и дружески кивнул:
— Ну?
Он ожидал, что Мишель заговорит первым о цели своего визита. А у Мишеля пересохло в горле, он оробел и не знал, с чего начать. Молчание могло затянуться, но в этот момент в дверь робко постучали, и, не дожидаясь ответа, в комнату вошел старик часовой — без оружия, но с латунным, давно не чищенным подносом в трясущихся руках. На подносе стояли две чашечки кофе и два высоких, запотевших стакана с ледяной водой.
— Ахлян… Пожалуйста… — гостеприимно повел рукою Фади в сторону Мишеля, и старик послушно направился к гостю, шаркая ногами в тяжелых солдатских ботинках.
Мишель взял чашечку, вторую принял Фади, и старик удалился, переставив предварительно стаканы с водой с подноса на стол. Фади и Мишель молча проводили его взглядами и, когда дверь за ним закрылась, отхлебнули по глотку кофе. Теперь можно было начинать разговор, и Фади решил взять инициативу на себя.
— Один мой друг… — он пренебрежительно скривился, — просил меня оказать тебе некоторую услугу…
Мишель поспешно кивнул, подтверждая сказанное.
— Так вот, я человек прямой, — голос Фади стал жестче. — Я не буду рассусоливать, как это обычно делает мистер Смит. Мы с тобою не члены благотворительного общества, а деловые люди. Короче: услуга за услугу, плата вперед.
— Сколько? — поспешно выпалил Мишель, автоматически сунув руку в задний карман, где он на американский манер держал бумажник.
— Деньги? — цинично рассмеялся Фади. — Ты что же думаешь, мы берем заложников для того, чтобы потом торговать ими? Не-ет!
Он укоризненно покачал головою:
— А еще христианин! Ты что, не знаешь, как Христос изгнал торгашей из храма? Нет, дорогой мой единоверец, ты, я вижу, совсем уже обарабился, недаром ваша семейка так хорошо спелась с этими обскурантами-мусульманами.
Он опять покачал головой и насмешливо продолжал:
— А ведь мы, христиане, прямые потомки финикийцев, исконные хозяева Ливана, куда арабы-мусульмане пришли лишь в седьмом веке…
Фади явно тянул время, давая Мишелю дозреть, как нетерпеливому клиенту в торговой сделке. Но долго говорить ему не пришлось, в дверь постучали, и, бросив загадочный взгляд на Мишеля, Фади крикнул как профессиональный конферансье, объявляющий выход знаменитости:
— Введите!
Дверь распахнулась, и на пороге появился щуплый паренек в изорванной, окровавленной и перепачканной землей пятнистой униформе бойца-друза, за спиной которого возвышались два широкоплечих мордастых фалангиста в черных рубахах с закатанными по локоть рукавами. Фалангисты втолкнули паренька в комнату, поставили лицом к стене и вытянулись рядом, ожидая приказаний.
— Это Марван, брат твоей невесты, — голосом конферансье объявил Фади.
Услышав свое имя, Марван вздрогнул, хотел было повернуть голову, но один из фалангистов предостерегающе стиснул его плечо.
— Когда тебя взяли мои парни? — бросил Фади в спину пленнику. — Отвечай и не валяй дурака! Ну!
Охранник ткнул паренька кулаком в бок с такой силой, что тот застонал.
— Сегодня… сегодня утром, — чуть слышно ответил Марван.
— Где? — рявкнул Фади, багровея.
— Мы с сестрой… ехали… утром в Бейрут… а фалангисты… засада…
Марван замолчал, Фади метнул быстрый взгляд на Мишеля, потрясенного происходящим, и продолжал допрос:
— Где твоя сестра? Отвечай!
— Не… не знаю, — чуть слышно выдохнул Марван, и охранник опять сильно толкнул его в бок.
— Нашу машину… остановили фалангисты… Она крикнула, чтобы я прыгнул из машины… а сама поехала прямо на фалангистов…
Фади удовлетворенно улыбнулся и обернулся к Мишелю:
— Вот видишь? Слышал, что сказал этот… твой будущий родственник?
Марван дернулся, пытаясь повернуться и увидеть, с кем разговаривает Фади, но охранник опять ткнул его в бок тяжелым кулаком.
— Уведите! Да поаккуратнее там с ним, — приказал Фади фалангистам и добавил, когда они выволакивали парнишку из комнаты: — Много он все равно не знает, а нам он еще пригодится… живым и здоровым.
— Итак, — продолжал он, обращаясь к Мишелю тоном делового человека. — Теперь ты знаешь, что и твоя Саусан у нас. Или хочешь, чтобы я показал тебе и девчонку? Правда, я не уверен, порадуется ли она, увидев, что ты сидишь и пьешь со мною кофе. Боюсь, что после такого зрелища, когда мы освободим ее… если, конечно, мы с тобою договоримся… она не захочет даже и глядеть в твою сторону, а?
Мишель понурился — Фади был прав.
— Но… чего вы от меня хотите… за то, чтобы освободить Саусан и ее брата?
— И за то, чтобы она никогда не узнала, что ты договорился со мною! — насмешливо добавил Фади.
— Да, — согласился Мишель.
— Что ж… — помедлив, продолжал Фади. — Ты — человек небогатый, хочешь уехать из Ливана… на это тоже нужны деньги. На дорогу, на устройство, на то, на се… Ты — христианин, наш брат по вере христовой. А то, что до сих пор не участвовал вместе с нами в борьбе за правое дело, тоже понятно: ваши земли на юге, там шииты. К тому же тебя мне рекомендовал такой уважаемый человек, как Джеремия Смит…
— Так что же все-таки? — нетерпеливо перебил его Мишель.
— Хорошо, я скажу, — отчеканил Фади. — Ты должен будешь выполнить одно наше задание. Только одно! За это мы сделаем то, что просишь, — освободим твою девчонку, ее брата, сделаем так, чтобы никто никогда даже не узнал, что мы с тобою знакомы. Ты получишь американский паспорт и увезешь свою Саусан в Штаты. Там вам помогут найти работу и устроиться, и вы сможете пожениться, наплевав на все и всех. А когда придет срок и мы победим, ты вернешься в Ливан богатым человеком и национальным героем, станешь большим политическим деятелем и заживешь в свое удовольствие… У тебя будут поместья, виллы, яхты, слуги, ты будешь раскатывать по всему миру и жить в самых роскошных отелях, ты…