— Еще бы! Но это очень дорого, мой милый. Или ты выиграл несколько миллионов в тотокальчио?
— Нет, у меня умерла богатая бабушка в Америке и оставила ко-оло-ссаль-ное наследство…
— Тогда зачем какая-то паршивая Эльба? Проведем наш отпуск на Таити. Представляешь, бирюзовые волны океана лижут желтый песок пустынного пляжа, ласково покачивают густолистыми головами грациозные пальмы и мы с тобой вдвоем, как Адам и Ева…
— Это очень хорошо, даже завлекательно. А потом из-за пальм появляется полицейский в белом пробковом шлеме и штрафует нас за нарушение нравов… Нет, уж лучше Эльба. Если ты не будешь заказывать каждый день на обед лангустов, которыми славится остров, нам хватит моих собственных денег, без наследства американской бабушки.
— Нет, так не пойдет! Не хочу быть содержанкой. Эмансипация, так эмансипация. Поскольку я не твоя жена, то кладу в копилку путешествий месячную зарплату и гонорары за последние полгода…
— О! Это уже солидно. Хватит и на Таити. Даже без бабушки, поскольку она еще не умерла. Только тебе не выгодно. На острове красивейшие девушки, которые очень зазывно умеют покачивать бедрами. Не боишься конкуренции?
— Не боюсь. Потому что мои бедра лучше таитянских. Есть еще одна малозначительная деталь. Ты, наверное, меня любишь… Или я ошибаюсь?
— Больше жизни! Поэтому хватит сидеть на скамейке и поедем к тебе… обедать.
— Какой обед! Я же журналистка, Марио. А представительницы моей профессии, как правило, не умеют обращаться с кастрюльками. Поэтому ты свезешь меня в уютную тратторию, а потом уже заедем ко мне. Так сказать, попить чаю…
— Может, кофе?
— Как тебе будет угодно, дорогой!
Марио Мольтони познакомился с Кристиной немногим более двух лет назад при очень необычных, кстати говоря, обстоятельствах. Как-то приехав по делам в римский суд, встретил в коридоре своего однокашника по университету.
— Чао, Мольтони, — затараторил приятель, семеня рядом, задавая вопросы и сам же отвечая на них. — Как дела? Хорошо? Прекрасно! Как здоровье жены? Ах да, у тебя нет жены. Родители? А-а-а… Да, да, извини, пожалуйста. Как у меня? Все хорошо, отлично даже. Недавно еще один сын родился. Теперь трое. Спасибо тебе за поздравления, заходи как-нибудь, адрес старый…
Мольтони так и не сумел открыть рта, шел и улыбался. Приятель всегда был таким. А он вдруг остановился и схватил Марио за пуговицу.
— Слушай, Мольтони! У меня сейчас будет одно смешное дело, хочешь послушать? Представляешь, синьорина Кристина Монтаньяни, репортер газеты «Паэзе сера», коммунистка, между прочим, выступает с иском против полицейского Поркеры! Во время разгона демонстрации, а она болталась там со своей «лейкой», он трахнул ее дубинкой по голове, а она прокусила ему кисть руки. Вот история-то! Но я постараюсь, чтобы дело выиграла она. Интересная, друг мой, бестия! Идем, не пожалеешь…
…«Бестия» действительно оказалась симпатичной и напористой девицей. Под правым глазом у нее красовался огромный синяк.
— Синьор судья, синьоры, — начала она свое выступление, отказавшись от помощи адвоката, — я журналистка и выполняла профессиональный долг, работая по заданию газеты. А этот хам… извините, синьор судья, этот человек ударил меня по голове дубинкой, разбил мою новенькую «лейку» и пытался скрутить мне руки. Чем и как может защитить себя в такой обстановке девушка, я вас спрашиваю, синьоры? Мне пришлось укусить его за палец, и эта скотина, простите, синьор судья, этот мужчина ударил меня кулаком по лицу. Полюбуйтесь — следы членовредительства перед вашими глазами, можете пощупать, если хотите, и шишку на голове. Плюс к этому разбитый объектив аппарата. Я требую компенсации. Во-первых, за «лейку», во-вторых, за профессиональную непригодность для выполнения своей работы в течение недели. У меня болит голова, и, потом, как я могу брать интервью с подбитым глазом…
Ответная речь полицейского звучала не очень убедительно. И судья — приятель Мольтони — весьма ловко закрыл дело, присудив в пользу синьорины Монтаньяни изрядную сумму компенсации…
Марио девушка очень понравилась, и он дождался ее выхода из зала суда.
— Поздравляю вас, синьорина Монтаньяни, с победой.
— Спасибо. А вы, собственно, кто? Журналист?
— Нет.
— Коммунист?
— Нет.
— Кто же вы?
— Я следователь прокуратуры.
— Опять полицейский?! Хотите, чтобы я вас тоже укусила?
— Нет. Я хочу вас пригласить поужинать со мной сегодня вечером.
— А если не соглашусь?
— Я буду искренне огорчен…
— О, следователей не стоит огорчать. Тогда они плохо будут ловить «крыс».
— Кого, кого?
— Террористов. Вы ведь ловите террористов, не правда ли?
— Пытаюсь, синьорина, хотя и не всегда успешно.
— Вы самокритичны… И этим уже не похожи на служителей итальянской Фемиды. Итак…
— Траттория на Виа Лата.
— А-а-а, «Эст, эст, эст…» Привлекательное местечко и, главное, историческое. Я ведь историк, изучала древние и средние века в университете.
— А почему вы занялись журналистикой?
— Не могу преподавать, не тот темперамент. Так вот, пока вы будете провожать меня к такси, расскажу историю, от которой и пошло название траттории «Эст», что значит «Есть»… Так вот, в 1111 году — видите, какая точность, — в свите императора Генриха V, направлявшегося в Рим, ехал некий вельможа, большой поклонник Бахуса. Он послал своего слугу впереди кортежа, приказав ему ставить на винных лавках с хорошим вином слово «ест!». Слуга прилежно выполнял волю своего хозяина на всем пути, а потом вдруг пропал. Вельможа забеспокоился, но в небольшом местечке Монтефиасконе, уже под Римом, увидел на двери винного погребка знакомый почерк. «Эст! Эст! Эст!!!» — было выведено огромными буквами. А в погребке возле пустой бочки сладко храпели хозяин и слуга вельможи… Интересно?
— Очень. Там нам предстоит отведать монтефиасконского вина?
— Не знаю. История не всегда отражает истину…
…Вино и на самом деле оказалось отличным. Хозяин старинной траттории на Виа Лата клятвенно подтвердил, что золотистый перебродивший виноградный сок привозят из Монтефиасконе. И вообще ужин удался на славу: фирменные спагетти «Аль арраббията», то бишь «Бешеные», с острейшим соусом — фамильным секретом самого хозяина, флорентийские бифштексы из нежнейшего мяса со спаржей, земляника в ледяных сливках и кофе с рюмкой старинного орехового ликера…
И вдруг Марио показалось, что он уже много-много лет знаком с Кристиной, что не надо галантно спрашивать, чего желает синьорина, не надо провожать ее до такси и самое главное — расставаться. Видимо, то же самое почувствовала Кристина, когда хозяин принес счет, получил деньги с необычно щедрыми чаевыми и сказал все комплименты по поводу удивительного обаяния синьорины…
— Не хочется домой, не так ли, синьор Марио?
— Да, это так…
— Пойдемте побродим по ночному Риму, а то ведь в суматохе обыденных дел мы забываем, что существуют удивительные уголки родного города. Вы римлянин?
— Нет, я из Милана. Там родился, там и похоронил своих родителей. Здесь жил дядя. У него я и квартировал, пока учился.
— А я истинная трастеверянка. Появилась на свет в Трастевере, за Тибром, в одном из фешенебельных особняков. Но с родителями не живу. Слишком богаты. Разошлись по идейным мотивам. Итак, дайте руку, дорогой синьор, и я открою вам вечные тайны Вечного города. Кстати, послушайте…
Из соседнего ресторанчика неслась мелодичная песня. Под аккомпанемент гитары, скрипки и аккордеона молодой голос пел:
Рим, не будь глупым в этот вечер,
Дай мне твою старую, щедрую руку,
Открой мне свое доброе сердце
И проведи по своим легендам…
— Это знамение, — прошептала Кристина. — Наше знакомство начинается с легенды… Кстати, еще одну мы увидим тут, она совсем, совсем рядом…
Они дошли до угла тихой улочки Лата, и Кристина остановила Марио около небольшой статуи с отбитым носом, державшей в руке бочонок, из которого бежала струйка воды.
— Жил-был во времена оны Водонос, — сказала девушка, как бы невзначай прижавшись бедром к Марио, — который сам пил только вино. Он и умер, не выпустив стаканчика с перебродившим виноградным соком из своих рук. Здорово рассердились на беспутного малого архангелы и осудили его на вечные времена таскать бочки из-под вина, наполненные водой. Вот и течет она бесконечной струйкой из бочонка.
— А скажите, Кристина, почему вы все свои легенды посвящаете вину и алкоголикам?
— Почему все? Только две. Пока. А потому, что современные синьоры чрезвычайно преклоняются перед Бахусом и это мешает жизни вообще и любви в частности. Вы как относитесь к вину?
— Сдержанно. Только по праздникам и только в приятной компании.
— Это правда?
— Самая святая…
— Тогда проверим. Но для этого нам надо побродить по римским улицам.
— С вами хоть на край света…
Бродить по Вечному городу лучше всего ночью. Ровно льется неяркий неоновый свет на мостовые и тротуары. Воздух чист и прохладен. Спят набегавшиеся за день автомобили. В полумраке они, как и кошки, все кажутся серыми. Город легенд… Даже происхождение его в общем-то сказка. Поэтому и празднуют римляне день 21 апреля как день рождения Рима, ибо, по преданию, именно в этот день в 753 году до нашей эры вскормленные волчицей Ромул и Рем заложили первые камни Вечного города. Конечно же, древним римлянам жилось куда вольготнее на своих семи холмах, чем нынешним. Приближение к итальянской столице вы почувствуете еще задолго до того, как замелькают покрытые лесами новостройки в стиле «модерн», по тому грязно-желтому облаку, которое неподвижно висит в небе. Вечный город «дышит» почти что двумя миллионами автомобилей отечественных и иноземных марок, которые, подобно гигантскому пчелиному рою, визжа тормозами и рявкая клаксонами, растекаются по узким римским улочкам. Кто мог подумать, что экипаж на четырех колесах с дизельным мотором, созданным на благо человека, обернется таким вот злом для всего живого. Правда, люди пока выдерживают. Иное дело камни. Они уже не в силах вынести ни смога, ни шума. Стремительно разрушаются памятники, дворцы, фонтаны — все эти беломраморные страницы легенд Вечного города.