Но больше всего беспокоила чума, уносившая ежедневно сотни человек. Могильщиков в Стамбуле не хватало, и мертвецы лежали на улицах неубранными по нескольку дней. Раньше, во время эпидемий, правители османов отсиживались на Балканах, ожидая, пока черная напасть не оставит город. Но Абдул-Гамид I считал трусостью и позором бросать в беде своих подданных и, подобно забитому шакалу, прятаться в урочищах зеленых гор. Он не оставит ни одного правоверного и будет за всех молиться, молиться, молиться…
Закончив намаз, падишах поправил доломан, хлопнул в ладоши, и в дверях тотчас же возник его секретарь, склонивший в почтении голову.
– Позови ко мне великого визиря!
– Слушаюсь, повелитель, – обронил слуга и в один миг скрылся за дверью.
Султан прошел к деревянному креслу и, поправив красную подушечку, сел. В зале показалась фигура хранителя печати в белой одежде и чалме, украшенной большим красным самоцветом.
– Я слушаю тебя, мой властелин…
– Скажи мне, что сообщают наши лазутчики при дворе русской императрицы?
– Неверные строят флот, чтобы во всеоружии встретить наши корабли.
– Готов ли капудан-паша[12] к войне?
– Вместе с французскими офицерами он составил план сражений с Россией. Я видел его. Урусы найдут вечный покой на морском дне.
– А какие вести из Швеции? – перебирая четки из черного агата, поинтересовался султан.
– У нас достигнута договоренность с королем, что, после того как мы начнем войну с гяурами, он предъявит Екатерине II ультиматум. Скорее всего, она его отвергнет, и тогда он тоже выступит против них. Это заставит русских держать в Балтийском море главные силы – линейные корабли и фрегаты. Но пока императрица не подозревает о нашем союзе с Густавом III.
– А что говорит английский посол?
– Британцы торопят нас…
– А французы?
– Граф настаивает, чтобы мы заявили русскому посланнику такой ультиматум, который он просто откажется передавать своей государыне, и тогда у нас будет предлог избавиться от этого вездесущего Булгакова, – визирь поймал недоуменный взгляд властителя, – то есть заключить его в Едикуль.
– Но ведь это означает немедленную войну?
– Да, но другого выхода нет.
Султан поднялся с кресла и, едва передвигая затекшие ноги, спросил:
– Скажи мне, а согласен ли Диван[13] на новое испытание?
– Визири считают, что пришла пора дать отпор.
– Это так, я не спорю. Да только ведь казна наша пуста, и тебе это прекрасно известно.
– Ты прав, мой повелитель. Но Англия, Пруссия и Франция обещали помочь. К тому же я собираюсь увеличить сборы в вассальных землях, – в глазах хранителя печати промелькнула упрямая решимость.
– Но это приведет к новым восстаниям! Меня и так беспокоят эти неугомонные греки, промышляющие разбоем на морях. Наши купцы стонут! Везде тревожно: в Морее[14], Палестине, Багдаде, – он взмахнул четками, – а в Египте дело дошло до вооруженного мятежа!
– После того как мы расправимся с урусами, я раз и навсегда покончу с теми, кто забыл о своем повелителе.
– Оставь меня, я хочу поговорить с Аллахом, – утомленно вымолвил султан и тяжелой поступью приблизился к саджаде.
Глава 14Carte blanche
Прибыв на корабль, Ардашев сразу же направился к капитану. Уединившись в его каюте, адвокат подробно поведал об убийстве Завесова, вкратце упомянув о своих частных расследованиях в Ставрополе.
– Вот и прекрасно, Клим Пантелеевич, проводите дознание. Допрашивать людей, ловить их на всяких там противоречиях – дело не мое. Я не люблю загадок, они для меня хуже желудочных колик. Так что считайте, что у вас полный карт-бланш.
– Благодарю, Александр Викентьевич.
– Ну, и каким курсом вы собираетесь следовать? – Неммерт откинулся в кресле и стал с удовольствием набивать трубку.
– Перво-наперво надобно осмотреть каюту погибшего. Возможно, мне удастся найти ответы на старые вопросы.
– Простите? – переспросил капитан.
– Некоторое время назад в Ставрополе произошло похожее преступление в доме купца Пустоселова.
– Афанасия Пантелеймоновича?
– Именно. Злоумышленник забрался в его кабинет через открытое окно, но повар, услышав шум, на свою беду, вошел в комнату. Преступник нанес ему несколько ударов ножом и скрылся. Пропали деньги из письменного стола, золотой портсигар да содержимое бумажника погибшего – Савелия Лукича Русанова. Никаких следов обнаружить не удалось. По просьбе Пустоселова я прибыл туда, и в его приказчике мне удалось распознать беглого каторжника. Мои подозрения подтвердились. Работника арестовали и обвинили в предумышленном смертоубийстве. Однако сиделец до сих пор не сознался. Он уверяет следователя, что к этому злодейству никакого отношения не имеет.
– А чего же они еще ожидали? – Неммерт задымил трубкой. – Кому охота в арестантском халате ходить?
– Вы, несомненно, правы, но теперь меня не покидает такое чувство, что два этих убийства каким-то образом связаны между собой.
– Неужели?
– Видите ли, в комнате, где жил покойный, я оказался в воскресенье двенадцатого августа; там же я обнаружил газету за девятое число. Точно такой же номер «Ставропольских губернских новостей» мне передал сегодня турецкий полицейский. Они извлекли его из карманов убитого географа. Вот, полюбуйтесь! – Клим Пантелеевич протянул предмет обсуждения.
Рассмотрев внимательно газету, Неммерт пожал плечами:
– И что?
– Обратите внимание, где находятся основные, самые глубокие сгибы. – Он свернул страницу как раз по тем местам. – А что мы видим теперь?
– Ну… вы просто сложили ее вчетверо.
– Да, но теперь только с одной из двух сторон можно прочитать полную заметку и как раз именно эту. – Он указал на объявление. – Следовательно, погибший для своего удобства свернул ее именно таким образом.
– Но тогда, если следовать вашей логике, получается, что сейчас на корабле находится человек, совершивший оба этих преступления?
– Видимо, так и есть, но лишь в том случае, если Савелия Русанова не убил географ Завесов.
– Ну, а зачем же ему надо было расправляться с поваром?
– Он мог оказаться случайной жертвой.
– Стало быть, при такой версии, Завесову для чего-то было необходимо забраться в библиотеку Пустоселова. А там, встретив непрошеного свидетеля, он избавился от него, сымитировав ограбление? – горячо выговорил Неммерт и выпустил облачко ароматного дыма.
Ардашев улыбнулся:
– Помнится, еще минуту назад вы меня уверяли, что не любите отгадывать тайны.
Собеседник посветлел лицом и, пропустив реплику адвоката, продолжил рассуждать:
– Как вы думаете, а мог ли Пустоселов расправиться с Русановым?
– В жизни, знаете ли, все возможно. Только зачем ему убивать шестидесятилетнего повара, служившего его семье верой и правдой столько лет? Когда-то еще дед Савелия учил отца Пустоселова иностранным языкам. К тому же Афанасий Пантелеймонович сам пожаловал ко мне и попросил отыскать злодея. А ведь ему хорошо известно, что я никогда не проигрываю судебные дела и всегда разоблачаю истинного преступника.
– Прошу прощения, Клим Пантелеевич, да неужто вы так ни разу никому и не уступили?
– Ни разу…
– Но это превосходит всякое мыслимое вероятие! Ведь и Плевако, случалось, проигрывал…
– В отличие от своих коллег я берусь защищать только тех клиентов, в чьей невиновности я абсолютно уверен. А значит, со мной бог…
– Интересный вы, право, человек, – тряхнул головой капитан. – Так что же получается: если Завесова порешил тот же самый преступник, который ранее зарезал повара (и это не Пустоселов), значит, злоумышленник – один из членов туристической группы, находившейся в Константинополе, так? А если еще точнее, то один из ваших горожан. Ведь наверняка ни Граббе, ни госпожа Вяльцева с аккомпаниатором Блюмом, ни этот студент, ни оператор Бранков, ни морской офицер Асташкин из Новороссийска не были в Ставрополе в день убийства. Выходит, исключая вас и вашу супругу, это могли быть либо кто-то из семейной четы Прокудиных (что очень маловероятно), либо ботаник Лепорелов, либо газетчик Смальский, либо Завесов. А если исключить Завесова, то фактически остаются двое: Лепорелов и Смальский.
– Браво, браво! Но вынужден вас разочаровать: эта версия была бы верна в том случае, если бы у нас имелась абсолютная уверенность, что эти две газеты – не есть совпадение, а также если бы никто из членов команды и паломников не сходил на берег. А поскольку в городе были многие, то убийцей Завесова мог оказаться любой матрос или пассажир, укравший на камбузе траншерный нож. Узнав, что осмотр достопримечательностей начинается с 1001-й колонны, для преступника не составляло большого труда появиться в подземелье раньше экскурсантов и спрятаться.
– А как же тогда он выскользнул незамеченным?
– Злодей мог остаться там, притворившись одним из работников. Их же никто не проверял.
– Да, путаное дельце.
– Выходит, под подозрением все?
– Пока да, а там посмотрим.
– А я-то уж было подумал, что задачка совсем простая…
– Что ж, давайте осмотрим каюту покойного.
– Как прикажете. – Неммерт оставил потухшую трубку в желтой пепельнице, выполненной из черепашьего панциря, и проследовал в коридор.
У двери с тринадцатым порядковым номером капитан вставил в замочную скважину ключ, повернул его пару раз и вошел. За ним поспешил Ардашев. Их взорам предстал вселенский хаос. Раскрытый коричневый чемодан с разрезанной обшивкой смотрелся инвалидом и сиротливо стоял у кровати; матрац, подушка и одеяло были вспороты; вокруг комками валялась одежда: застиранные сорочки, мятые брюки, белье; у сюртука и жакета была вырезана коленкоровая подкладка. На столе валялась мятая тетрадь с вырванными листками, поломанный карандаш, раздавленный компас с безжизненной красно-синей стрелкой, дорожная чернильница, стальное перо и двустворчатый складень.