Захаров перебросил взгляд на своего любимца: «Эх ты, пачкун бесстыжий, домушкетничал, братец…»
Гергалов поражал своей нарочитой небрежностью и нервозной веселостью. Белая, в шелковых кружевах сорочка липла под ветром к его груди словно саван. Ухватившись за поданный подшкипером Ясько пистолет, будто за пенный кубок, он смотрел вокруг себя таким пугающе возбужденным взглядом, что Захаров на миг прикрыл глаза: «Господи, убереги его, грешного…»
− Готовы, господа? − голос мичмана прозвучал приговором.
− Готов, − вырвалось у Александра.
Преображенский лишь твердо кивнул головой, точно сказал: «Не тяните жилы, мичман, командуйте!»
− Сходимся на счет «три», господа. По жеребьевке первым угодно стрелять господину Гергалову.
Вновь резко затрещал барабан, прокатывая горох озноба по спинам замеревшей команды.
Дуэлянты начали сходиться. Слышно было, как позвякивали пряжки на их ремнях, да скрипела начищенная кожа сапог. Они остановились около воткнутых шпаг, рядом с которыми стояли в карауле с обнаженными абордажными шпагами боцманы.
По команде Мостового караул отошел прочь.
Противники заглянули друг другу в глаза.
− Один! Два!.. − Гришенька Мостовой вел счет по-юношески крикливо, высоко, не выговаривая, а выплевывая слова.
Дуло пистолета наплыло мертвым глазом на грудь капитана. «Ну, стреляй же, черт!» − холодная роса пота увлажнила лоб Андрея.
Захаров перекрестился, Каширин крепче сжал губы, прикрыл веки и подумал: «Боже мой, а был такой хороший ленивый день…»
Ствол скользнул по шее, по щеке, задержался на переносье и…
− Три! − мичман взмахнул платком.
Выстрел грохнул в синий атлас небес. Чайки молочным дождем косо сорвались с рей. В толпе кто-то охнул, вторя молитве отца Аристарха.
«Молодец, Сашенька! Вымолил, ежли уж не у капитана, то у Христа прощение…» − Захаров смахнул слезу, с гордостью глядя на Александра.
− Стойте! Остановитесь!
Преображенский чертыхнулся сквозь зубы, опуская пистолет. Матросы возбужденно расступились, пропуская американку.
Белая как мел, Джессика остановилась между соперниками, напряженная, с тревожным блеском в глазах.
− Как могут джентльмены получать удовольствие от этой дикости? − она обратилась взором сразу к обоим.
− Всё ради вас, мисс! − Гергалов тряхнул кудрями, лучезарно улыбнулся и откусил заусеницу на ногте мизинца. За нарочитой бравадой Аманда уловила всю серьезность положения и, внутренне содрогнувшись, попыталась взять себя в руки.
− А вы спросили меня? − она заговорила быстро, взволнованно, на родном языке. − Да как вы решились на такое? Разве вам не ясно, что кроме отвращения к вам это ничего не вызовет у меня? И, кстати, когда пускают себе пулю в лоб из-за дамы, то кто-то должен рассчитывать на ее сердце. А кто из вас рассчитывает на мою взаимность?
В горле у нее пересохло, и голос, хватаемый ветром, был едва слышен, но Джессика, крепко сцепив пальцы в муфте, продолжала стоять, ожидая ответа. «Господи, они оба безумцы!» − мелькнуло в голове, но осознание этого не могло помочь ей.
− Ваше заявление, мадемуазель, неуместно и несправедливо, − Преображенский раздраженным взглядом обжег мисс Стоун. Рот его стал жестким и злым.
− Неуместно − возможно, но не несправедливо. И вы это знаете, господин капитан! − вспылила Аманда и заколебалась. Ее так и подмывало словесно отхлестать их и, быть может, еще пару месяцев назад она, не задумываясь, так бы и поступила, высказав всё, что лежит на сердце. Но теперь… нет. Леди понимала: от ее необдуманных слов могла зависеть жизнь одного из соперников, могли зависеть ее личные планы: вызволение отца из Тауэра, словом, всё, что было поставлено на карту после гибели барона, когда она решилась на крупную игру.
− Извольте немедленно покинуть палубу, мисс! − так-же по-английски требовательно отрезал Андрей. − Мы желаем доиграть до смерти.
− Я думаю, − порывисто проговорила Аманда после долгой паузы, − я правильно поняла вас… Мне следует уйти? А вы всё равно продолжите?.. − Она не шевельнулась, будто стояла на тонком подламывающемся льду, но пальцы сжались, скомкав бархатный подклад муфты.
Андрей, охваченный сложным неприятным чувством все возрастающей внутренней неловкости, избегая ее взгляда, сухо ответил:
− Да, мадемуазель. Думаю, что следует. И чем быстрее − тем лучше. По вашей милости, − он скользнул взглядом по притихшим матросам, остро прислушивающимся к непонятной речи, − мы выглядим полными идиотами.
«Похоже, для вас это не впервой», − в отчаянии подумала она и уже собралась уйти, как с грота долетел крик юнги:
− Слева по борту «Горгона»! Курсом на нас, капитан!
Конец первой книги.