Волна жара обожгла Нико лицо. Трава зашипела, верхушки деревьев задымились. И всё же, как только фейерверк отгремел, оказалось, что никакого серьезного ущерба взрывы не причинили.
Первым отреагировал Октавиан. Он затопал ногами и завопил:
– НЕТ! НЕТ! НЕТ! ПЕРЕЗАРЯЖАЙТЕ!
Ни один легионер первой когорты не пошевелился. Нико услышал справа от себя глухое топанье сапог. К ним беглым маршем шагала пятая когорта во главе с Дакотой.
Ниже на склоне холма легион пытался перестроиться, но вторая, третья и четвертая когорты оказались окружены враждебного вида союзниками-чудовищами. Похоже, союзным силам очень не понравились взрывы у них над головой. Они-то, несомненно, ожидали, что Лагерь полукровок сгинет в пламени и им на завтрак достанутся поджаренные полубоги.
– Октавиан! – выкрикнул Дакота. – У нас новые приказы.
У Октавиана так сильно задергался левый глаз, словно мог взорваться в любой момент:
– Приказы? Чьи? Я их не отдавал!
– Приказы отдала Рейна, – громко сказал Дакота, чтобы его услышала вся первая когорта. – Она приказала нам отменить боевую готовность.
– Рейна? – рассмеялся Октавиан, хотя, кажется, кроме него, никто не понял, что здесь смешного. – Ты о преступнице, которую я велел тебе арестовать? Бывшая претор, тайно сговорившаяся с греками, чтобы предать собственных людей? – Он ткнул Нико пальцем в грудь. – Ты получаешь приказы от нее?
Пятая когорта выстроилась за спиной своего центуриона, тревожно поглядывая на своих товарищей из первой.
Дакота непреклонно скрестил руки на груди:
– Рейна – претор до тех пор, пока ее не переизберет Сенат.
– Это война! – завопил Октавиан. – Я привел вас к окончательной победе, а вы надумали сдаться? Первая когорта, арестовать центуриона Дакоту и всех, кто за него вступится. Пятая когорта: вспомните свои клятвы, принесенные Риму и легиону! Вы будете подчиняться мне!
Уилл Солас покачал головой:
– Не делай этого, Октавиан. Не вынуждай своих людей выбирать. Это твой последний шанс.
– Мой последний шанс? – Октавиан широко улыбнулся, в его глазах плескалось безумие. – Я СПАСУ РИМ! А теперь, римляне, повинуйтесь моим приказам! Арестуйте Дакоту! Уничтожьте этих греческих недоносков! И перезарядите онагры!
Что сделали бы римляне, вынужденные выбирать, Нико не знал.
И он не рассчитывал на греков. А зря.
В этот миг на гребне Холма полукровок появилась вся армия Лагеря полукровок. Впереди ехала Кларисса Ла Ру, в ее красную боевую колесницу были впряжены металлические кони. За ней широким полукругом следовали сотня полубогов и вдвое больше сатиров и духов природы, которых вел Гроувер Ундервуд. Тайсон неуклюже шел вперед, ведя за собой шестерых циклопов. Был здесь и Хирон в своем истинном обличье кентавра с телом белого жеребца, он натягивал лук.
Зрелище вышло впечатляющее, но у Нико в голове возникла единственная мысль: «Нет. Не сейчас».
Кларисса заорала:
– Римляне, вы открыли огонь по нашему лагерю! Отступайте или будете уничтожены!
Октавиан повернулся к своим войскам:
– Видите? Это была ловушка! Они внесли раскол в наши ряды, а сами спланировали внезапную атаку. Легион, cuneum formate! В АТАКУ!
XLVIII. Нико
Нико хотелось заорать: «Тайм-аут! Стойте! Замрите!», но он знал, что толку от этого не будет.
После недель ожидания, мучительных размышлений и «накапливания пара» греки и римляне жаждали крови. Пытаться сейчас остановить битву – всё равно что пробовать заткнуть пробоину в плотине.
Положение спас Уилл Солас.
Он выдал свист а-ля «подзови такси», оказавшийся еще ужаснее предыдущего. Несколько греков выронили мечи. По войску римлян прошла «рябь», словно вся первая когорта разом вздрогнула.
– НЕ ВАЛЯЙТЕ ДУРАКА! – заорал Уилл, указывая на север. – СМОТРИТЕ!
Нико улыбнулся от уха до уха и решил, что в мире есть нечто прекраснее сбитого прицела осадных орудий. Со стороны побережья летели шестеро крылатых коней, таща на канатах Афину Парфенос, сияющую в лучах восходящего солнца. Римские орлы парили кругами, но не нападали, наоборот: некоторые птицы спикировали вниз, ухватились когтями за канаты и стали помогать нести статую.
Нико не увидел Пирата и встревожился, зато верхом на Гвидо летела Рейна Рамирез-Ареллано. Она вскинула руку с мечом над головой, ее пурпурный плащ странно мерцал в солнечных лучах.
Обе армии, разинув рты, таращились на явившееся их взору зрелище, а двенадцатиметровая статуя зашла на посадку.
– ГРЕЧЕСКИЕ ПОЛУБОГИ! – голос Рейны прогремел так оглушительно, словно это заговорила сама статуя: казалось, будто Афина Парфенос обращается к толпе зрителей на концерте. – Узрите вашу самую священную статую, Афину Парфенос, неправомерно похищенную у вас римлянами. Я возвращаю ее вам в качестве жеста доброй воли!
Статуя опустилась на гребень холма метрах в трех от дерева Талии. В тот же миг от нее распространился золотой свет, озаривший долину Холма полукровок и противоположный склон холма, у которого стояло войско римлян. Нико до мозга костей пронизало тепло – успокаивающее ощущение мира, которого у него не было уже… он и забыл, когда в последний раз испытывал нечто подобное. Словно кто-то прошептал у него в сознании: «Ты не один. Ты часть семьи олимпийцев. Боги от тебя не отвернулись».
– Римляне! – завопила Рейна. – Я делаю это ради легиона и ради блага Рима! Мы должны сплотиться, объединиться с нашими греческими братьями!
– Слушайте ее! – Нико шагнул вперед.
Он не понимал, что им движет. С чего вдруг греки или римляне станут его слушать? Он не умел произносить речи, и посланник из него еще тот.
И всё же он, выпрямившись, шагал между двумя войсками, сжимая в руке свой черный меч.
– Рейна рисковала своей жизнью ради всех вас! Мы пронесли эту статую через полмира, греки и римляне, мы действовали сообща, потому что должны объединить усилия. Гея пробуждается. Если мы не будем действовать вместе…
«ВЫ УМРЕТЕ».
От этого голоса содрогнулась земля. Чувство мира и безопасности, охватившее Нико, разом исчезло. Над склоном холма засвистел ветер. Сама земля стала текучей и липкой, трава опала у Нико под ногами.
«НАПРАСНО СТАРАЛИСЬ».
Нико показалось, будто он стоит на горле богини – весь остров Лонг-Айленд вибрировал от напряжения ее голосовых связок.
«НО РАЗ УЖ ВАМ ТАК ХОЧЕТСЯ, МОЖЕТЕ УМЕРЕТЬ ВМЕСТЕ».
– Нет… – Октавиан попятился, уперся спиной в строй легионеров. – Нет. Нет…
Он повернулся и побежал, расталкивая собственных солдат.
– СОМКНУТЬ РЯДЫ! – заорала Рейна.
Греки и римляне придвинулись друг к другу и встали плечом к плечу, а земля вокруг них взорвалась.
Союзные войска Октавиана лавиной хлынули вперед, окружив полубогов. Даже объединившись, обитатели обоих лагерей оставались крошечной точкой в море врагов. Им предстоял последний бой на Холме полукровок, на вершине которого, как символ их единения, возвышалась Афина Парфенос.
Но даже здесь они находились на вражеской почве. Потому что Гея и была землей, а земля пробудилась.
XLIX. Джейсон
Когда-то Джейсон слышал выражение «вся жизнь промелькнула перед глазами».
Он не думал, что всё будет вот так.
Они с друзьями стояли на земле, спина к спине, окруженные гигантами, потом Джейсон посмотрел вверх и ясно увидел самого себя пятьдесят лет спустя.
Он сидел в кресле-качалке на веранде их дома на побережье Калифорнии. Пайпер принесла лимонад. Ее волосы поседели, у глаз собрались морщинки, но она по-прежнему была необычайно красива. У ног Джейсона устроились его внуки, а он пытался им объяснить, что же произошло в тот день в Афинах.
«Нет, я не шучу, – говорил он. – Всего шестеро полубогов на земле и еще один на горящем корабле над Акрополем. Нас окружили гиганты ростом под девять метров и собирались убить. А потом небеса разверзлись и с них спустились боги!»
«Дедушка, – загомонили дети, – ты сочиняешь!»
«Я не шучу! – запротестовал старый Джейсон. – Боги-олимпийцы слетели с небес на боевых колесницах, затрубили трубы, запылали мечи. А ваш прадедушка, царь богов, вел их за собой с копьем из чистого электричества, оно так и потрескивало у него в руке!»
Внуки засмеялись над стариком, а Пайпер посмотрела с улыбкой, как бы говоря: «А ты сам поверил бы в такое, если бы не увидел собственными глазами?»
Джейсон видел. Он смотрел, как облака над Акрополем раздвигаются, и начинал сомневаться: правильно ли Асклепий подобрал ему очки? Вместо синего неба он увидел черный космос, густо усеянный яркими звездами, а вдали – мерцающие серебром и золотом дворцы на горе Олимп. И несущуюся вниз армию богов.
Мозг отказывался осмысливать происходящее. Джейсон не видел сразу всей картины, и, пожалуй, для его здоровья так оно было лучше. Только впоследствии он кусочек за кусочком вспоминал случившееся.
Там был огромный Юпитер… нет, это был Зевс в своей изначальной форме, он ехал на бой в золотой колеснице, в руке у него потрескивала молния размером с телефонный столб. Колесницу тянула четверка коней, состоявших из ветра, причем ветры постоянно принимали человеческие очертания и пытались вырваться на волю. На какой-то миг в одном коне-вихре проглянуло ледяное лицо Борея. Другой был Нот – яростный смерч из огня и пара. Третий, Зефир, сверкнул самодовольной, ленивой ухмылкой. У Зевса в подчинении и запряжены в колесницу четверо богов ветра собственной персоной.
В днище «Арго-II» открылся расположенный в конюшне стеклянный люк, и из него вывалилась богиня Ника, которую кто-то освободил из золотой сети. Она развернула сверкающие крылья и, воспарив навстречу Зевсу, заняла свое законное место его возничего.
– МОЙ РАЗУМ ИСЦЕЛИЛСЯ! – взревела она. – ПОБЕДУ БОГАМ!
Слева от Зевса ехала Гера, в ее колесницу были впряжены гигантские павлины, их радужное оперение сверкало так ярко, что у Джейсона зарябило в глазах.
Арес с радостными воплями несся вниз на черном коне, извергавшем огонь. Копье бога войны горело красным.