Дагоберт, ни минуты не колеблясь, собрал свои войска и двинулся в поход на Париж. В Реймсе он принял присягу у бургундцев. В Суассоне представители высшей знати Нейстрии преклонили перед ним колени и объявили принца своим законным государем. Он, подобно грозе, налетел на растерявшихся самозванцев и по справедливости украсил свою голову отцовской короной. После коронования оставалось только решить судьбу Хариберта.
Если бы Дагоберт следовал своим желаниям, то, безусловно, он воспользовался бы самым простым и быстрым способом отделаться от ненавистного брата. Но одним из самых почитаемых его советников был Дидье, человек настолько благородный и благочестивый, что впоследствии был канонизирован как Святой Дидье. Он решительно встал на сторону Хариберта, напомнив, что тот слабоват умом (это соответствовало действительности). Дидье предложил отправить принца под бдительным наблюдением управлять какой-нибудь отдаленной провинцией – куда более изящный способ от него избавиться.
Дагоберт последовал совету и отправил Хариберта в Аквитанию, дав ему титул епископа Кагорского и приставив к нему в качестве наставника Дидье. Таким образом, были достигнуты одновременно две чрезвычайно выгодные цели: во-первых, король избавился от своего соперника, а во-вторых, переместил ответственность за него на плечи советника. Все препятствия были преодолены. Франкское государство обрело нового короля.
Первым же его побуждением было вызвать к себе обеих жен, но увы… на зов явилась одна Гоматруда. Голубка покинула этот мир… Внезапная болезнь унесла любовь Дагоберта.
Дагоберт глубоко переживал смерть возлюбленной. Его горе было тем тяжелее, что, как ему показалось, в голосе законной супруги было мало печали, когда та сообщила ему трагическую весть. В глазах ее то и дело мелькали злорадные огоньки. Ему пришла в голову мысль о том, что кончина Голубки могла быть совсем не случайной. Гоматруда причастна к ее гибели. Как только у короля возникли эти подозрения, он решил не медля избавиться от своей жены.
Если бы у Дагоберта были на руках доказательства преступления, вся эта история, конечно, так легко бы для Гоматруды не кончилась. Но нашлась и другая причина – супруга его бесплодна и не способна подарить ему наследника. Правда, на самом деле он сам не слишком-то прилагал к этому усилия. Но, как бы там ни было, Дагоберт воспользовался удобным предлогом, чтобы запереть Гоматруду до конца ее дней в монастыре, намереваясь навсегда позабыть о ней.
А дальше было так. В часовне того же самого монастыря, которую король часто посещал, наслаждаясь чудесным и волнующим его душу пением монашек, Дагоберт однажды услышал голос, который показался ему необыкновенным. Никогда еще ему не доводилось слышать такого поистине ангельского пения.
Он был настолько взволнован, что попросил показать ему певицу. Настоятельница приказала привести ее, и король почувствовал, как сильно забилось у него сердце. У девушки были такие же светлые волосы, как у его любимой Голубки. Она была изумительная красавица с небесно-голубыми глазами… Звали ее Нантильдой.
Верный своим привычкам, Дагоберт хотел было повелеть, чтобы девушку тотчас же отправили в его дворец. Но Нантильда, хотя и не прошла еще через постриг и не давала монашеского обета, была все-таки послушницей. Увести послушницу из монастыря и уложить ее в постель к мужчине, пусть даже и к самому королю, вряд ли было возможно без осложнения отношений с церковью. Узнав о том, что произошло, епископ лично явился в королевский дворец, чтобы поговорить о намерениях Дагоберта.
– Мои намерения очевидны и предельно чисты! – заявил король. – Я люблю Нантильду и хочу жениться на ней!
– Если ты действительно хочешь взять ее в супруги, – ответил епископ, – можешь забрать Нантильду из монастыря. Я сам благословлю ваш брак.
Дагоберт обвенчался с очаровательной Нантильдой, затем торжественно доставил ее в любимый замок под Парижем, который особенно нравился ему своей пышностью и великолепными пейзажами вокруг. Маленькую послушницу осыпали золотом и драгоценными камнями. Наряды ее были роскошны, жизнь сказочно прекрасна. Супруг старался ни на миг не покидать ее. Он проводил с ней все ночи и часть дней в непрестанных доказательствах своей горячей к ней любви, потому что это был мужчина, не терпевший остановок на полпути и победитель по своей сути.
Миновал год столь пылкой страсти, а у Дагоберта все еще не было ни малейшей надежды на то, что он когда-нибудь наконец станет отцом. К нему вновь возвратились прежние тревоги. Ему нужен был сын, сын любой ценой. Ведь если он останется бездетным, следующим королем будет провозглашен дурачок Хариберт. Мало-помалу превосходное настроение Дагоберта уступало место мрачным мыслям. Чрезвычайно почитаемый им советник, золотых и серебряных дел мастер Элуа, непрестанно повторял своему королю, что пути господни неисповедимы и еще ничего не потеряно, надо только не тратить зря время.
Прошло еще несколько месяцев, и Дагоберт, сохраняя к Нантильде нежнейшую привязанность, стал все-таки оглядываться по сторонам в надежде обнаружить то, что с такими трудами искал для себя впоследствии, желая обзавестись наследником, Наполеон: чрево, способное зачать и выносить его сына! Однажды во время охоты король увидел девушку. Она была хороша собой и настолько вызывающе сияла здоровьем, что это сразу же привлекло королевское внимание. Такая девушка явно была сотворена господом именно для того, чтобы вынашивать сыновей! Сами обстоятельства встречи напомнили ему о том, как в один не менее прекрасный день он впервые увидел Голубку! Дагоберт подошел к девушке и спросил, как ее зовут. Звали ее Рагнетрудой. Он предложил ей последовать за ним во дворец. У Рагнетруды был отец, но он не увидел никаких препятствий тому, чтобы отдать дочь самому королю.
Рагнетруда отправилась с Дагобертом. Конечно, при ее появлении во дворце Нантильда испытала глубокое горе. Она обожала своего супруга и страдала при мысли о том, что придется его с кем-то делить. Но, с другой стороны, она отлично понимала, что наследник действительно нужен. Что гневаться, если король стремится получить его любой ценой? Впрочем, Рагнетруда оказалась девушкой приветливой и покладистой, она вовсе не старалась выжить королеву из дворца, и в конце концов Нантильда, которая была женщиной очень доброй, взяла ее под свое покровительство.
Королева поступила очень правильно. Во дворце оказалось очень много более знатных женщин, которые мечтали подарить Дагоберту сына. Ревность к юной крестьянке клубами ядовитого дыма витала под сводами замка. Без Нантильды, вполне возможно, дни ее были бы сочтены. Но умная королева встала стеной, чтобы защитить от всевозможных нападок свою «соперницу», поскольку вряд ли здесь могла идти речь о настоящем соперничестве. Дагоберт по-прежнему проявлял к жене истинную нежность, частенько наведываясь к ней в спальню, а Рагнетруду посещал лишь время от времени, раза два или три в неделю. Он вел себя с ней, как садовник, который прилежно возделывает свой сад, надеясь дождаться плодов. В их отношениях не было никакой поэзии. Случалось, любвеобильный король поглядывал за заборы и чужих садов.
Постепенно Дагобертом овладевала та ненасытная и постоянная потребность в женщинах, которой он обязан своим прозвищем «франкского Соломона». Вскоре двор его превратился в обширный и живописный гарем.
У Рагнетруды очень скоро проявились первые признаки будущего материнства. Нантильда заперлась у себя, чтобы дать волю слезам. Умом она все понимала, но сердце – не камень. Дагоберт получил передышку и тут же завел себе новую любовницу. На этот раз – одну из служанок дворца. Ей было всего пятнадцать лет, она была рыжая, как морковка, живая, как воды горного потока, а звали ее Вульфегундой. Она так пленила Дагоберта, что тот оставил ее при себе даже тогда, когда Рагнетруда произвела на свет сына, рождение которого он встретил бурной радостью и назвал Сигебертом.
Чтобы отпраздновать появление наследника и обеспечить его будущее, Дагоберт, несмотря на возмущение и протесты Дидье и Элуа, будущих святых дома Меровингов, поторопился отдать приказ убить докучливого Хариберта, который продолжал прозябать в Тулузе.
Вдруг Нантильда тоже объявила о своей беременности, и во всем королевстве заговорили о том, что свершилось чудо. Дагоберт просто сиял от радости.
– Если ты подаришь мне сына, – говорил он законной супруге, – то, естественно, он станет моим наследником.
– А Сигеберт? – спрашивала Нантильда.
– Он получит Австразию. А будущего короля франков надо будет окрестить Хлодвигом!..
Небо услышало молитвы Дагоберта, господь был необычайно снисходителен к нему. Ведь поведение короля становилось все более и более непристойным. Нантильда в срок произвела на свет отличного мальчугана, которого назвали Хлодвигом. Дагоберт, не теряя времени, назначил его своим наследником, оговорив, что малолетний Сигеберт станет владыкой Австразии.
Для Нантильды наступил последний счастливый период ее жизни. Хотя Рагнетруда и Вульфегунда содержались во дворце со всеми королевскими почестями, так что получалось, что у франков официально существуют сразу три королевы. Дагоберт стал очень нежен со своей законной женой. Его советник Элуа воспользовался этими счастливыми обстоятельствами, чтобы напомнить королю: у государя есть некоторые обязательства, не имеющие ничего общего с беготней за юбками, а именно – защита границ королевства.
Действительно, в этом обнаружилась серьезная необходимость, потому что в разных местах понемножку назревали мятежи. Бездействие государя, слишком озабоченного своими любовными переживаниями, давало о себе знать. В Гаскони поднял голову герцог Эгинский; принц Гюдикаэль стал предпринимать попытки освободить Бретань; наконец, взбунтовались дикие племена басков.
Дагоберт собрал войска и начал войну, в которой в последний раз пробудился его задремавший на время гений. Результатом его бурной деятельности в 637 году стали визиты важных гостей. Первым явился к Дагоберту присягнуть в верности герцог Эгинский, потом настал черед Гюдикаэля. Баски были приведены к повиновению силой. Дагоберт возвратился домой победителем.