«С людьми хуже, да? — подумала Лиза. — Я знаю, я сама была такой, вероятно, я и сейчас такая».
Однако Мильдред в свое время взяла ее в оборот. С самого начала. Например, однажды ей вздумалось поручить Лизе прочитать лекцию о планировании семейного бюджета. Лиза отказывалась, но Мильдред настаивала. Впрочем, «настаивала» — слишком мягкое слово, совершенно не определяющее поведения Мильдред, полагала Лиза.
— А как же люди? — спросила она Ребекку. — Людей вы любите меньше?
В памяти Лизы снова возникла картина. Вот она сама сидит на полу, рядом лежит Бруно. Она стрижет ему когти, а Майкен стоит рядом, словно медсестра у постели оперируемого больного, и наблюдает. Остальные собаки отдыхают в разных концах прихожей. Они притихли и, видимо, надеются, что Лиза про них забудет и очередь до них не дойдет.
А Мильдред сидит на диване и объясняет, какое важное поручение собирается ей дать. Как будто все дело в том, что Лиза этого не понимает. Группа «Магдалина» будет оказывать помощь женщинам, которые не сводят концы с концами в финансовом плане: безработным и больным; тем, кого поджидают у дверей судебные приставы; у кого в ящиках кухонного стола хранятся кипы счетов, квитанций и еще бог знает чего. Мильдред узнала, что Лиза работала консультантом по финансовым вопросам в управлении коммуны, и теперь хочет, чтобы она прочитала женщинам курс о планировании семейного бюджета. Это поможет им, считает Нильссон.
Лиза хотела отказаться, ответить, что с некоторых пор люди ее не интересуют. Она печется о своих собаках, кошках, козах, овцах, ягнятах. О лосихе, которая пришла к ней прошлой зимой худая, как жердь.
— Но они не пойдут на лекцию, — сказала она Мильдред.
Лиза остригла Бруно последний коготь и шлепнула его по спине. Пес побежал звать остальных. Лиза встала.
— Они скажут «да-да, это прекрасно», когда ты пригласишь их, — продолжала она, — и исчезнут.
— Посмотрим, — ответила Мильдред, и ее глаза сузились.
А потом ее рот, похожий на ягоду брусники, расплылся в улыбке, обнажив маленькие, как у ребенка, зубы.
Лиза почувствовала слабость в коленях.
— Хорошо, — ответила она, только для того, чтобы побыстрее избавиться от настойчивого священника.
Через три недели Лиза читала лекцию. Она чертила цветными маркерами на белой доске, рисовала диаграммы. Встречая взгляд Мильдред, опускала глаза, зато с интересом смотрела на других слушательниц. Те принарядились: дешевые блузы, поношенные кофты, бижутерия. Большинство ловили каждое ее слово, но некоторые казались озлобленными, будто их притащили сюда насильно.
Дальше все пошло по инерции, Лиза постепенно втягивалась в работу группы «Магдалина». Некоторое время она даже посещала занятия по изучению Библии, однако потом перестала там появляться. Лиза не решалась публично смотреть Мильдред в глаза: ей казалось, что при этом на ее лице мгновенно проступают все чувства. Но и избегать взгляда священника все время она тоже не могла, со стороны это выглядело бы подозрительно. Лиза не знала, как себя вести. Она не слышала, о чем говорят на занятиях, только роняла ручку в растерянности. И в конце концов перестала туда ходить.
Она старалась держаться подальше от «Магдалины». Беспокойство не покидало ее, превратившись в болезнь. Лиза просыпалась среди ночи и думала о Мильдред. Она занялась бегом. Сначала преодолевала милю за милей по шоссе, а потом, когда подсохла земля, стала углубляться в лес. Она съездила в Норвегию и купила там еще одну собаку, спрингер-спаниеля, которым много занималась. Лиза замазала щели на окнах. В этом году она не стала, как обычно, брать у соседей культиватор для своих картофельных грядок и копала землю вручную светлыми майскими вечерами. И даже когда Лизе казалось, что в доме звонит телефон, она не прерывала работу.
— Дай мне фотографию, Винни, — попросила Лиза, стараясь казаться спокойной.
Но юноша вцепился в снимок обеими руками. Его лицо расплылось в улыбке.
— Ильдред, — промямлил он. — Качается.
Лиза пристально посмотрела ему в глаза и вытащила фотографию у него из рук.
— Да, я помню… — сказала она.
Теперь она обращалась к Ребекке, но та, казалось, не слышала ее слов.
— Винни проходил конфирмацию у Мильдред, — сказала она. — И это были очень необычные занятия. Она понимала, что Винни ребенок, и поэтому много времени проводила с ним на детских площадках, качелях, катала его на лодке, угощала пиццей. Так, Винни? — обратилась она к нему. — Какую пиццу вы ели с Мильдред, кваттро стагиони?
— Сегодня он съел три тарелки супа с фрикадельками, — сказала Ребекка.
Тут Винни оставил женщин и направился в сторону курятника. Ребекка окликнула его, но безрезультатно.
Лиза, казалось, тоже не слышала, что говорит Ребекка, и не заметила, как та исчезла в своем летнем домике. Она растерянно стояла и глядела вслед Винни.
Через некоторое время Лиза пошла за ним в сторону курятника. Она ступала осторожно, словно лиса, преследующая свою добычу. Курятник находился на заднем дворе. Из головы Лизы не шли слова, которые сказал Винни, когда увидел фотографию Мильдред: «Ильдред. Качается». Винни никогда не садился на качели. Хотела бы Лиза взглянуть на те качели, которые его выдержат! Таким образом, он имел в виду вовсе не совместные развлечения с Мильдред.
Винни открыл дверь курятника. Он хотел собрать яйца для Мимми.
— Винни, — сказала Лиза, стараясь отвлечь его от кур. — Скажи, Мильдред качалась?
— Качалась, — ответил Винни.
Лиза вошла в курятник. Винни засунул руку под несушку, вынул из-под нее яйцо и рассмеялся, когда та клюнула его в отместку.
— И где она качалась? Это точно была Мильдред?
— Ильдред, — ответил Винни.
Он засунул яйца в карманы и вышел.
«О господи! — подумала Лиза. — Какая же я глупая. Он всего лишь повторяет мои слова».
— Ты видел ракету? — спросила она Винни. — Ррраз! — Она сделала стремительное движение рукой.
— Ррраз! — улыбнулся Винни и, имитируя ее жест, достал яйца из кармана.
На шоссе сигналил автомобиль Ларса-Гуннара.
— Это твой папа, — сказала Лиза.
Она помахала брату рукой. Лиза чувствовала, какое скованное и неестественное вышло у нее приветствие. Тело не слушалось. У Лизы не хватало сил встретить взгляд Ларса-Гуннара или перекинуться с ним словом.
Она осталась стоять возле кафе, в то время как Винни поспешил навстречу отцу.
«Перестань, — мысленно сказала она самой себе. — Мильдред умерла, здесь ничего не изменишь».
~~~
Анки Линдмарк жила на втором этаже дома номер семь по улице Чюркогатан. Когда Анна-Мария позвонила, хозяйка открыла дверь, не снимая страховочной цепочки. Жена Магнуса Линдмарка оказалась женщиной лет тридцати или моложе, с волосами, обесцвеченными, по-видимому, в домашних условиях и уже темными у корней. На ней была длинная кофта и джинсовая юбка. Сквозь дверную щель Анна-Мария заметила, что Анки довольно высокая, почти на полголовы выше своего бывшего мужа.
Инспектор представилась.
— Это вы бывшая жена Магнуса Линдмарка? — спросила она.
— Что он натворил? — поинтересовалась в ответ Анки, и глаза ее округлились в испуге. — Это касается мальчиков?
— Нет, — успокоила ее Анна-Мария. — Я всего лишь хотела задать несколько вопросов. Это не займет много времени.
Анки Линдмарк впустила гостью, потом вернула на место страховочную цепочку и заперла дверь.
Они прошли на кухню. Здесь было прибрано и красиво. На плите стояла кастрюлька с овсянкой, на столике сахар в пластмассовом контейнере. Микроволновку прикрывала салфетка. Подоконник украшали искусственные тюльпаны в вазе, стеклянная птица и миниатюрная деревянная тележка. На холодильник магнитами были прикреплены детские рисунки. На окне висели дорогие гардины с подхватом и оборками.
За столом сидела женщина лет шестидесяти с волосами морковного цвета. Она сердито посмотрела на Анну-Марию, потом вытрясла из пачки ментоловую сигарету и закурила.
— Это моя мама, — представила женщину Анки.
Они сели.
— Где ваши дети? — поинтересовалась Анна-Мария.
— У сестры, — ответила Анки. — Сегодня у моей кузины день рождения.
— Ваш бывший муж Магнус Линдмарк… — начала Анна-Мария.
Услышав имя своего бывшего зятя, мать Анки будто поперхнулась табачным дымом.
— …сам признался, что ненавидел Мильдред Нильссон, — продолжила Анна-Мария.
Анки Линдмарк кивнула.
— И причинил ей серьезный материальный ущерб.
Анна-Мария прикусила язык. «Серьезный материальный ущерб» — хорошенькое начало для непринужденной беседы! Это курящая женщина с волосами морковного цвета заставила ее так выразиться. «Свен-Эрик, приди и помоги мне», — мысленно взмолилась Анна-Мария. Он умел разговаривать с женщинами.
Анки Линдмарк пожала плечами.
— Итак, все, что мы здесь говорим, останется между нами, — поспешила сказать Анна-Мария, словно пытаясь сгладить свою оплошность. — Вы боялись его?
— Расскажи, почему ты живешь здесь, — разрешила мать.
— Ну… — начала Анки. — Первое время после развода я жила в мамином доме в Пойкки-ярви…
— Мы его продали, — вставила мать, — потому что больше не можем там жить. Продолжай!
— Но Магнус не оставлял меня в покое, он постоянно подбрасывал мне вырезки из вечерних газет со статьями о поджогах и тому подобном… я боюсь жить там.
— И полиция ничего не могла поделать, — невесело улыбнулась мать.
— Он не позволял себе глупостей в отношении мальчиков, это так. Но со мной… Он пьяный мог подняться по лестнице и кричать на весь дом «проститутка!» и тому подобное… стучать ногой в дверь. Поэтому лучше жить здесь, где есть соседи и окна не на уровне первого этажа. Однако эта квартира появилась у меня не сразу. Из дома в Пойккиярви я переехала к Мильдред, это потом уже решилась жить одна с детьми. Это тогда у нее кто-то принялся бить стекла и прокалывать шины… а потом и поджег сарай.
— То есть это сделал Магнус?