— Она понимала, — шептал Беньямин. — Она все понимала.
Из-под черной завесы волос блеснули слезы, несколько капель упало на стол.
Беньямин вспомнил, как однажды сидел с Мильдред в ее кабинете в приходском доме. Она пригласила его на чашку чая с таволгой и медом. Таволгу дала ей одна женщина из «Магдалины», которая сама ее собирала и высушивала. Они шутили, что чай пахнет пометом.
Беньямин познакомился с Нильссон через одного из своих приятелей, который был ее конфирмантом.
На столе лежала книга под названием «Ворота», Мильдред как раз читала ее.
— И что ты обо всем этом думаешь? — спросил Беньямин.
Книга была толстой. Слишком много английского текста и цветных иллюстраций.
Речь в ней шла о воротах в еще не созданный мир, который человеку предстоит придумать самому. Автор призывал читателя обустроить свой дом в вечности, опираясь на воображение и ритуалы. Он утверждал, что путь туда лежит через самоубийство, индивидуальное или коллективное. Весной девяносто восьмого года четверо подростков покончили с собой. Их родители подали на английского издателя в суд.
— Мне нравится эта идея, — ответила Мильдред.
А потом она слушала Беньямина и протягивала ему платок, если он плакал, что нередко случалось во время их бесед.
Он рассказывал об отце, и это была своего рода месть, ведь Стефан Викстрём не любил Мильдред.
— Он ненавидит меня, — жаловался Беньямин. — Но даже если я остригу волосы и надену обычную рубашку со всем тем, что полагается, и стану пай-мальчиком и председателем школьного совета, он и тогда не переменит своего мнения обо мне. Я знаю.
Тут в дверь постучали, и у Мильдред на лбу появилась беспокойная морщинка.
В кабинет вошел Стефан Викстрём. В тот день у него был выходной.
— Так вот ты где! — обратился он к Беньямину. — Сейчас же бери свою куртку и садись в машину!
— А тебя я попрошу не вмешиваться в мою семейную жизнь, — обратился Викстрём к Мильдред. — Мой сын стал хуже учиться. Меня тошнит от того, как он одевается. Он позорит свою семью, как только может, а ты, насколько я понимаю, наставляешь его в этом. Приглашаешь на чай, в то время как он должен быть в школе. — Викстрём постучал по ручным часам. — Ты слышал, что я сказал? — повернулся он к сыну. — Бери куртку и марш в машину! Сейчас у тебя по расписанию урок шведского языка, я отвезу тебя. Ты довел свою мать до слез. Звонил классный руководитель и спрашивал, где ты. Ты хочешь, чтобы мама заболела? Ты этого хочешь?
— Иногда Беньямину надо выговориться, — сказала Мильдред, — иногда…
— На это у него есть родители, — оборвал ее Викстрём.
— Вот как! — подал голос Беньямин. — Но ведь ты отказываешься говорить со мной. Вчера, когда я спросил тебя, можно ли мне поехать вместе с семьей Кевина в приграничную зону, что ты ответил мне? «Остриги волосы, оденься как нормальный человек — тогда и поговорим». Так?
Беньямин поднялся и взял свою куртку.
— Я поеду в школу на велосипеде, не хочу, чтобы ты подвозил меня. — С этими словами юноша выбежал из комнаты.
— Это ты во всем виновата. — Стефан повернулся к Мильдред, которая все еще держала в руках чашку с травяным чаем.
— Мне жаль тебя, Стефан, — ответила она. — Тебе, наверное, очень одиноко.
~~~
— Мы отпускаем его, — сказала Анна-Мария прокурору и коллегам.
Она вышла в буфет и попросила находившегося там секретаря социальной службы проводить мать и сына домой.
Потом инспектор Мелла вернулась в свой кабинет, чувствуя себя усталой и подавленной. Проходивший мимо Свен-Эрик спросил, не хочет ли она перекусить.
— Но ведь уже три часа, — ответила Анна-Мария.
— Ты ела?
— Нет. Бери свою куртку, мы едем. — Инспектор Мелла улыбалась.
— Куда?
Из-за спины инспектора Стольнакке вынырнул Томми Рантакюрё.
— Пойдемте со мной, — обратился он к Свену-Эрику и Анне-Марии.
Стольнакке сурово посмотрел на него.
— А с тобой я вообще не разговариваю.
— Это из-за кошек? — улыбнулся Томми. — Я пошутил. Но сейчас я покажу вам что-то действительно важное.
Они последовали за Рантакюрё в комнату для допросов номер два. Там сидели женщина и мужчина, одетые по-походному. Мужчина, довольно рослый, держал в кулаке кепку цвета хаки и время от времени вытирал ею пот со лба. Женщина в косынке на голове и джинсах с пятнами от ягодного сока отличалась исключительной худобой. Ее лицо покрывали морщины, какие бывают у заядлых курильщиков. Оба пахли дымом и кремом от комаров.
— Можно попросить у вас стакан воды? — сказал мужчина, когда четверо полицейских вошли в комнату.
— Ну, хватит, — решительно отрезала женщина, и это должно было означать: все, что до сих пор говорил или делал ее спутник, было неправильно.
— Повторите, пожалуйста, то, что рассказали мне, — попросил Томми.
— Давай! — Женщина раздраженно толкнула мужчину, переводя взгляд с одного полицейского на другого.
— Ну, значит, мы собирали ягоды к северу от Недре Вуолус-ярви, — начал мужчина. — У моего шурина там избушка в лесу. В свое время бывает невероятно много морошки, но сейчас сезон брусники…
Он посмотрел на Томми Рантакюрё, который нервно крутил пальцами, давая мужчине знак, чтобы тот немедленно переходил к делу.
— И вот той ночью мы услышали шум, — продолжал мужчина.
— Крик, — решительно поправила его женщина.
— Да-да, — закивал мужчина, — а потом последовал выстрел.
— И еще один, — добавила его спутница.
— Ну, тогда рассказывай ты, — рассердился мужчина.
— Да? Разве мы не договаривались, что с полицейскими будешь говорить ты? — Женщина обиженно поджала губы.
— Собственно, это все, — закончил мужчина.
Свен-Эрик удивленно посмотрел на него.
— И когда это было? — спросил он.
— В ночь на субботу, — ответил мужчина.
— А сегодня понедельник, — спокойно произнес Стольнакке. — Почему же вы пришли только сегодня?
— Я ведь говорила тебе… — начала женщина.
— Да-да, но теперь придержи язык, — оборвал ее мужчина.
— Я говорила ему, что надо немедленно ехать в полицию, — обратилась женщина к Свену-Эрику. — А потом, когда фотография этого священника появилась в газете… Думаете, это он?
— Вы что-нибудь видели? — оборвал ее Свен-Эрик.
— Нет, мы сразу легли в постель, — ответил мужчина. — Только слышали то, о чем я сейчас рассказал. Да, еще был звук отъезжающего автомобиля, но это гораздо позже. Ведь там проходит дорога на Лаксфорсен.
— Неужели вы не поняли, что произошло нечто из ряда вон выходящее! — не выдержал Свен-Эрик.
— Я действительно об этом не подумал, — хмуро ответил мужчина. — Сейчас сезон охоты на лося, ничего удивительного в том, если в лесу стреляют!
— Но ведь это случилось ночью. — Стольнакке изо всех сил старался казаться спокойным. — А по закону охота разрешена только в дневное время. А голос? Или вы подумали, что это кричит лось?
— Да, но… — начала оправдываться женщина, но мужчина ее перебил.
— Звук действительно был странный, — сердито возразил он. — Но это могла быть лиса. Или олень, вы слышали, как трубит олень во время гона? Так или иначе, мы все рассказали, и теперь нам пора домой.
Свен-Эрик уставился на свидетеля, как на безумца.
— Домой?! — закричал он. — Пора домой? Вы останетесь здесь. Мы возьмем карту и осмотрим местность. Вы расскажете, откуда раздался выстрел. Мы выясним, была ли это пуля или дробь. Потом поговорим о крике. Вы различали какие-нибудь слова? С какой стороны кричали, как долго — во всем этом надо как следует разобраться. Я хочу знать точное время, когда это все случилось. Нам предстоит еще долгий разговор. Вы понимаете?
Женщина умоляюще смотрела на Свена-Эрика.
— Я говорила мужу, что надо ехать в полицию немедленно, — сказала она. — Но вы же знаете, что когда человек занялся сбором ягод…
— Поставьте себя на наше место, — подхватил мужчина. — У меня в машине брусники на три тысячи крон. В любом случае я должен позвонить сыну, чтобы он забрал ее. Я не дам ягодам пропасть, что бы там ни было!
Свен-Эрик глядел в глаза свидетелю и тяжело дышал.
— Машина, — продолжал тот, — была с дизельным двигателем.
— Вы издеваетесь над нами? — прошипел Стольнакке.
— Его ведь очень легко узнать, — продолжал мужчина. — Изба не так близко от дороги, тем не менее… Но, как я уже говорил, звук мотора послышался позже. Возможно, он не имел к выстрелу никакого отношения.
~~~
Вечером в четверть пятого вертолет с Анной-Марией Меллой и Свеном-Эриком Стольнакке на борту взял курс на север. Внизу серебряной лентой петляла река Торне-эльв. Пара случайных облаков бросала тень на горные склоны, но в целом над золотисто-желтыми осенними просторами сияло чистое небо.
— Они не хотели тратить выходные на поездку в полицейский участок, — сказала Анна-Мария. — Я могу их понять.
Свен-Эрик вспомнил свидетелей и расхохотался.
— Что за народ!
Полицейские склонились над картой.
— Если избушка стоит на северном берегу озера, а выстрел послышался откуда-то с юга, то… — Анна-Мария водила пальцем по карте.
— Ему показалось, что стреляли совсем рядом.
— Да, и там, дальше, есть еще несколько домов. И потом, они слышали звук мотора. Это не могло быть дальше километра, максимум двух от избушки.
Свен-Эрик и Анна-Мария смотрели на карту. Может, имело бы смысл полиции прочесать лес, подключив добровольцев из местного населения? Внизу показались вытянутые очертания озера Недре Вуолус-ярви. Двигаясь над ним в северном направлении, вертолет снизился. Полицейские заметили избушку, где ночевали свидетели после сбора ягод.
— Опуститесь как можно ниже! — кричала инспектор Мелла пилоту. — Иначе мы ничего не увидим.
Свен-Эрик смотрел в бинокль, Анна-Мария решила, что ей будет удобнее изучать местность невооруженным глазом. Они медленно пролетали над березняками, болотами, проселочной дорогой, которая шла вдоль озера до самой северной его точки. Стадо оленей глупо уставилось на вертолет, лосиха с детенышем скрылась в зарослях, ломая ветки.