В Биркхеме Молли села в поезд, чтобы добраться до маленького городка Кантри. Оттуда предстояло ехать на лошадях до Фолкстона -местечка с горсткой домиков, парой-другой лавок да неизменным салуном.
В Кантри никто, кроме Молли, не сходил. Ее уже встречали: коренастый седобородый человек замахал издали ковбойской шляпой, а после обрадованно пожал руку:
— О, какая вы стали, мисс Ровер!
— А вы совсем не изменились, дедушка Боб! Где папа?
Старик на мгновенье задержался с ответом, рассмеялся:
— Мистер Ровер сейчас не может отлучаться ни на минуту! Работы непочатый край, да и охранять надо…
Боб уложил саквояж Молли в экипаж, и они покатили по узкой ухабистой дороге. Железная дорога обошла Фолкстон стороной. Ландшафт кругом постепенно менялся: множество быстрых речушек, густые леса, равнины с травой по пояс — словом, первозданная, нетронутая природа. На расчищенных землях разбросаны поселки и фермы. Экипаж нещадно потряхивало на ухабах, но Молли не замечала ничего: от грациозной картины захватывало дух.
Через несколько часов подъехали к широкой и полноводной реке. Здесь леса сделались еще гуще, еще первобытнее.
— Узнаете речку-то? — показал кнутом Боб. — Такая же быстрая.
Вода и вправду бурлила, пенясь у берегов.
— А как плотина? — прокричала Молли.
Старик помрачнел.
— Ты не слышишь, дедушка Боб? Я спрашиваю, что с плотиной?
Тот не ответил и дернул вожжи так резко, что кобыла всхрапнула и лягнула экипаж.
— Плотина строится, мисс Ровер.
— А когда будет готова?
— Н-но, ленивая! — снова дернул вожжи старик. — Чтоб тебя…
Молли не настаивала. Не хочет говорить, не надо. За поворотом реки стоял обросший мхом деревянный мост. За мостом дорога стала пошире и поровнее — ферма близко. Справа расстилались поля, где паслось стадо. Провинция будто обезлюдела. Молли совсем было предалась романтическим мечтам, но внезапно из-за деревьев появились двое вооруженных всадников.
— Хо! — крикнул Боб и натянул вожжи.
— Да это ж старый Боб и мисс вместе с ним, — узнал один из людей.
— Фу, только кобылу перепугали, — буркнул Боб, сдержав, из уважения к дочке хозяина, словечко, готовое слететь с языка.
Вечерело. Сплошной темной массой тянулись по сторонам дороги густые леса. У следующего поворота дорогу вновь преградил вооруженный дозор.
— Гляди внимательней, Боб, — предупредил один из часовых, — твоя кобылка напорется где-нибудь на проволоку…
— Разберется, — парировал Боб. — Не дурней тебя.
И действительно, вскоре появились проволочные заграждения. Часовые, узнав Боба, пропустили экипаж.
— Дедушка Боб, вы тут к войне готовитесь, да?
— Ох, не знаю, мисс. Такой порядок нынче: часовые, проволока, глядишь, скоро пушки приволокут. С хозяина станется…
По праву старого приятеля Боб мог себе позволить такой тон, говоря об отце девушки. Вдали послышался шум, замелькали огни, будто сотни светляков реяли в темноте. И опять застава.
Огни превратились в мелькающие там и тут факелы. Стройка шла к завершению. Переговаривались рабочие, звенели кирки. Работа на стройке не прекращалась и ночью. И со всех сторон стояла вооруженная охрана.
— Отец! — крикнула Молли, увидев высокого всадника, медленно ехавшего возле насыпи. Старый возница сделал знак одному из рабочих, тот подошел к всаднику и что-то сказал ему, показывая на экипаж.
Ровер тронул поводья и медленно поехал навстречу. Высокий широкоплечий человек с густыми нависающими бровями и окладистой бородой, Ровер имел величественный вид. Он словно являл собой образ этой дикой, первозданной земли, был частью ее, как старое могучее дерево или базальтовый колосс. В свои семьдесят пять лет он держался в седле очень прямо, легко придерживая повод одной рукой.
«Он похудел, — отметила про себя Молли, — и стал печальный какой-то… «
— Вот так сюрприз! — произнес Ровер и спрыгнул с коня.
Молли бросилась на шею отцу. Работа приостановилась: люди подходили поздороваться с дочкой хозяина.
— Боб, вези Молли домой, — распорядился Ровер.
— Отец, а ты?
— Я до утра задержусь. А потом поговорим, — и Ровер поехал к плотине.
Молли охватило предчувствие надвигающейся беды: охрана с оружием, проволочные заборы… Не к добру это.
На ферму приехали совсем поздно. Вдалеке мерцали огни Фолкстона. Подъехав к воротам, возница крикнул:
— Эй, шевелитесь там, мисс Ровер едет!
Во дворе их, похоже, не ждали. Послышалась крепкая брань.
— В чем дело, Боб? — настороженно спросила девушка.
— Да уже собак спустили, а теперь снова привязывай…
Молли подумала, что в здешних краях никогда не было и речи о воровстве. Испокон веков никто тут не грабил. И вот — собаки… В памяти возникли слова молодого Тигра: «Не надо ехать в Фолкстон, лучше вернуться обратно». Видимо, преступник знал, о чем говорил.
Экипаж въехал во двор под приветственные возгласы вооруженных ковбоев и громкий лай целой своры собак.
Молли проснулась поздно. После стольких приключений наконец удалось отоспаться в уюте и безопасности. Войдя в гостиную, она увидела отца. Тот стоял на крыльце в окружении горячо споривших людей. Голоса становились все громче.
Вокруг Ровера теснились хриплоголосые, диковатого вида фолкстонские фермеры. Ровер равнодушно курил, будто предмет спора его вовсе не касался.
— Мы пришли в последний раз, Джек! — орал громадный детина с толстым носом и головой, которую, казалось, неумело вытесал из цельного куска базальта неопытный камнетес. Детина сжимал пудовые кулачищи. — Дальше будем разговаривать по-другому!
— Разговора еще не было, — бесстрастно произнес Ровер. — Пока я только выслушиваю ваши вопли.
— Ага, значит, крови хочешь? Мы ведь до последнего человека будем стоять. Знаем, знаем, от тебя всего можно дождаться, но крепкому стаду и волк не страшен!
— Я, наверное, очень испугался. Особенно тебя, Алан. А еще пуще твоих дружков, — Ровер говорил с таким пренебрежением в голосе, что большеголовый судорожно потянулся к кобуре.
Выступил высокий худощавый человек с длинными усами и с серебряной шерифской звездой на груди.
— Моя очередь сказать, Джек, — начал он спокойно, но твердо. — Твоя плотина никому не нужна. В здешних краях мы сами решаем, что нам нужно. Люди не хотят никакой плотины. Все пастбища в низовьях пересохнут, придется отсюда переселяться…
— А с Востока налетят сборщики налогов! — возбужденно проговорил ковбой по имени Хайрон, весь нос которого был усыпан веснушками. — Цены на скот пойдут вниз, потому что всяких дорог тут понастроят…
— Главное — пастбища! — поддержал Алан. — Ты что думаешь, мы тебе позволим губить наши земли?
— А я как-никак шериф, — заявил седой. — Меня затем и поставили, чтобы я обеспечивал законность и порядок.
Ровер спокойно слушал, покуривая свою сигару, будто не вооруженная толпа окружала его, а рой надоедливых мух.
— Значит, ты, Хоулд, — шериф? — медленно произнес фермер и стряхнул пепел. — Хорошо, что напомнил. А то я бы и забыл.
— Ты на что намекаешь?
— Шериф, насколько мне известно, обязан •защищать справедливость. И собственность. Не допускать применения силы. А эти люди плевать хотели на закон и собираются силой уничтожить мою собственность, то есть плотину. И во главе этих людей шериф! Потому нелишне, конечно, разок-другой напомнить всем, кто ты такой, чтоб за бандита не приняли, а?
Хоулд в немой ярости глядел на Ровера. На выручку тотчас подоспел Алан.
— Шериф исполняет свой долг! Строишь свою плотину — строй на здоровье. Но ее быть не должно. Так что берегись, Ровер, будет тебе за это!
— Все равно буду строить, Алан. Хотите силой мне помешать, пожалуйста. Я готов.
— Но пастбища?! — закричал Хайрон. — Мы же не будем сидеть сложа руки да глядеть, как они высыхают! А потом коров будем резать, да?
— В нижнем течении полно земли. Когда построим плотину, можно устраивать заливные луга где угодно. Называется искусственное орошение, слыхали? И прибыль получим, потому что будет железная дорога и сюда смогут приезжать закупщики скота. Каждый акр земли будет стоить вдвое! Вы что, сами не сообразите?
— Не надо нам ничего! К черту плотину! Сто лет жили без плотины и дальше будем!..
Крича и размахивая руками, фолкстонцы все теснее обступали Ровера. Седоволосый гигант, опустив руки на два револьвера у пояса, равнодушно поглядывал поверх голов. Молли стало страшно.
Но шериф Хоулд снова заговорил, и разгоряченная толпа чуть угомонилась.
— Мы тебя хорошо знаем, Джек. Ты ненормальный и к тому же упрямый, как мул. Раньше мы тебя любили, потому что ты с нами считался. А зачем тебе сейчас с нами воевать?
— Затем, что у Фолкстона должно быть будущее. Город будет расти, если построим плотину. С нее все начнется.
Алан сквозь зубы выругался.
— Пеняй на себя, Ровер!
Раздосадованные фермеры пошли прочь со двора, с ненавистью глядя на сидящих там и сям вооруженных людей Ровера.
Увидев дочь в гостиной, Ровер удивился.
— Ты давно тут сидишь?
— Я все слышала, папа…
— Гм… Они странные ребята. Трудно до них доходит. Но другого пути нет.
— И что же теперь?
— Наверное, — пожал плечами Ровер, — сделают все, чтобы мне помешать.
— Опять пальба?
— Очень возможно, Молли, — согласился отец. — Жаль, что никакого благородства от них не дождешься. Местные дикари давным-давно выродились, а остались… Прогресс, дочь, всегда борьба. Дикарь кидается с кинжалом на все, потому что пользы в новом видеть не умеет.
Ровер помолчал, глядя в окно.
— А зачем ты упорствуешь, раз они не хотят?
— Да потому, что привык доводить все до конца, даже если кому-то не нравится. Меня судьба занесла в Фолкстон для того, чтобы я построил плотину и вытащил эту глушь из первобытного болота. Тут прямо джунгли какие-то. Фермеры способны думать только про свои пастбища, они, видишь ли, пересохнут… Придется драться, наверное. Точно придется. Но построю все равно!