ью и влагой Алеши.
– Вполне здоровый мальчик, – раздался справа низкий, не приглушенный, как раньше, голос:
Алексей попробовал рассмотреть говорившего, но перед глазами стояла мутная пелена, сквозь которую просматривались только перевернутые очертания гигантских человеческих фигур.
– Приложите его к груди, – посоветовал откуда-то слева голос тональностью повыше.
Туркин почувствовал, как его крошечное тельце прижимается к теплому, уставшему животу матери, а губ касается ещё не готовый дать полноценное молоко сосок её груди. Младенческие инстинкты сработали независимо от сознания, и Алексей даже не сразу понял, что громкое причмокивание – это звуки, которые издает он сам, вернее, тот малыш, которым он был сорок два года назад…
Видение подернулось багровой пеленой, и на смену ему пришел новый фрагмент. Трехлетний Туркин сидел на крошечном стульчике, болтая ногами, и во весь голос распевал какую-то песню. Слова Воин разбирал с трудом, поскольку образ из его памяти ещё не понимал значения многих выражений, да и мелодия состояла из одной фальшивой ноты, но Алексей вспомнил, что это была песня «Земля впереди». Взрослый Туркин попытался заставить своего мнемонического двойника оглянуться, но мальчик смотрел в окно и на «приказы из будущего» не реагировал. За окном зеленели деревья, светило яркое солнце и отчаянно галдели птицы. Громкость их пронзительных голосов перекрывала музыкальные потуги малыша примерно вдвое, но Алеша не сдавался. Когда его вопль достиг пика мощности, к макушке мальчика прикоснулась большая твердая рука. Мальчик поднял глаза и улыбнулся. Лицо стоящего рядом человека терялось где-то в заоблачных высотах, но Туркин точно знал, что это его отец.
– Они мешают мне петь! –Заявил он, указывая рукой за окно.
– Нет, – мягко возразил мужчина, – они тебе подпевают.
– Они же не знают слов, – удивленно проговорил Алеша. – Они дразнятся!
– Это птицы, – отец усмехнулся. – Они не умеют хитрить, дразниться или обманывать. Они живут так, как им назначено природой.
– А кто такая природа? – заинтересовался малыш.
– Это все, что нас окружает, – пояснил человек.
– И Марс? – уточнил мальчик.
– Да.
– Я вырасту i полечу на Марс! – заявил Алеша. – А ещё на другие планеты! На Сатурн!
– На Сатурне жить нельзя, – мужчина покачал головой.
– Можно! – заупрямился малыш. – Жора сказал, что он родился там.
– Люди живут на спутниках Сатурна, – терпеливо пояснил взрослый человек. – На Титане, например.
– На тебе? – Алеша искренне рассмеялся над собственной шуткой. – Ты же титан?
– На мне, – отец засмеялся тоже. – Идем, мама зовет обедать…
И вновь на поверхность мутного моря прошедших событий всплыл произвольный эпизод, но теперь в его эмоциональной окраске не было ничего приятного. Алексей почувствовал, что ему тоскливо и страшно одиноко, хотя мать сидела рядом, и он по-прежнему находился в стенах родного дома.
Ему только что исполнилось семь. Он сидел на смятой постели и, обхватив руками колени, смотрел все в то же окно. На улице было темно и тихо. На безоблачном небе сияли россыпи далеких звезд и большая полная Луна. Сонный покой глубокой ночи не нарушали ни крики птиц, ни ветер, ни шелест листвы. Алексей с трудом сдерживал слезы, мысленно прощаясь с домом навсегда.
– Я все забуду? – шепотом, из-за сдавившего горло спазма, спросил он мать.
– Нет, – голос женщины тоже дрогнул. – Ты будешь помнить меня, но немного не такой, какая я на самом деле.
– Значит, это будешь не ты, – сделал вывод мальчик. – У меня не останется ничего? Ни тебя, ни папы, ни друзей?
– Мы всегда будем рядом, – обнимая его за плечи, прошептала мать.
Алексей почувствовал, как на его плечо капнула слезинка.
– Я не хочу улетать, – едва слышно признался Алеша.
– С тобой отправятся твои друзья, – успокаивая мальчика, сказала мама. – Из ребят нашего сектора вместе с тобой будут учиться Жора и Костик.
– Семен дразнится, – Алеша вздохнул. – Мы с ним постоянно деремся…
– Костя Семенов хороший мальчик, – возразила мама. – В Академии вы подружитесь.
– С Жорой, – упрямо качая головой, возразил Алексей. – С Семеном – никогда…
Утро следующего дня казалось таким же темным, как ночь, хотя вечно яркое солнце светило, как в любой из прежних дней. Алеша стоял на лужайке перед домом и обеими руками сжимал ладонь отца. Смотрел при этом мальчик только в землю. Поднять голову было выше его сил.
– Я всегда буду рядом, – повторяя слова мамы, негромко пообещал отец.
– Все равно я тебя забуду, – с обидой сказал мальчик. – Если бы ты хотел быть рядом, то не отдавал бы меня в эту дурацкую Академию!
– Так требует закон, – не слишком твердо возразил мужчина. – Ты – титан, а значит, это твой долг и привилегия, данная по праву рождения.
– Дурацкий закон, дурацкий долг! – топнув ногой, крикнул Алеша. – Я хочу родиться человеком, как Геба!
. – Теперь уже ничего не изменить, – прижимая сына к себе, сказал отец. – А Геба будет вспоминать о тебе…
Алеша покосился вправо, туда, где у крыльца стояли мама и соседская девочка со смешными русыми косичками. Мальчик робко махнул им рукой и, резко развернувшись, побежал к ожидавшей его машине. Посмотреть на прощание отцу в глаза он так и не смог…
Последний фрагмент относился к Титану. Мальчиков к тому моменту уже переодели в черную униформу кадетов и построили в одну шеренгу на главном плацу Академии. Высокий и, как показалось малышам, невероятно старый Воин, заложив руки за спину, молча прошел вдоль строя и на несколько секунд остановился перед Алешей. Пронзительный взгляд его холодных голубых глаз буквально парализовал мальчика. Алексей хотел отвести взгляд в сторону, но Воин взял его холодными цепкими пальцами за подбородок и спросил громким скрипучим голосом:
– Кадет…
– Туркин, – выдавил из себя Алеша.
– Не слышу! – зловеще нависая над мальчиком, заявил Воин.
– Кадет Туркин! – вспомнив свои соревнования с птичьим хором, изо всех сил крикнул Алексей.
– Хорошо, – одобрил Воин. – Громко. Будешь командовать отделением. Если не справишься, получишь сточасовой наряд. Понял?
– Да, – холодея от страха, ответил Алексей.
– Не «да», а «так точно», – исправил его Воин.
– Так точно! – почти с прежней громкостью крикнул Алеша.
– Молодец, – Воин снисходительно похлопал мальчика по щеке и продолжил свой обход.
Ровно через пять суток пребывания в предварительном отделении Академии Алеша все-таки получил свой сточасовой наряд, но полностью отстоять его так и не успел. Закончилась неделя карантина, и кадетов отправили на обязательную для всех первокурсников процедуру. Как нежно именовали её наставники – «полный ластик».
Что было дальше, Туркин неплохо помнил и без аппаратуры доктора. Собственно говоря, с той минуты он и вел отсчет своей жизни, ни разу не задумавшись, почему ничего не помнит о детстве.
Выныривать из колодца глубинных воспоминаний Алексею не пришлось. Фрагменты бездны просто распались на мелкие кусочки, и Туркин очнулся. Он по-прежнему сидел в кресле, а рядом стояла Таня, или Габи, как почему-то назвал её фантом.
– Или Геба? – вслух спросил Алексей, ни к кому конкретно не обращаясь.
– В каком смысле? – не уловив сути вопроса, поинтересовалась девушка.
– Это последействие сканирования, – пояснил доктор. – Ну и как вам путешествие в собственную память, Алексей Борисович?
– Похоже на правду, – пытаясь помочь Габи снять с себя колпак, оценил Воин. – Только я в него все равно не поверил.
– Почему? – удивился врач.
– Вы хотите, чтобы я признал, что родился на Земле? – Туркин покачал головой. – Не выйдет.
– Ваше право, – фантом пожал плечами. – Я не понимаю, какое имеет значение, где вы родились, если по крови вы титан, но признавать или нет результаты самоисследования – ваше неотъемлемое право. А вы действительно с Земли?
– А вы не знали? – с сарказмом спросил Алексей. – Или сценарий внушения сочинила ваша ассистентка?
– Ах, вот вы о чем? – доктор улыбнулся и развел руками. – Вы думаете, что это было внушение?
– Разве не так? – Алексей встал с кресла и потянулся. – Человек не может вспомнить момент рождения или то, что было стерто из его памяти по технологии «ластик». Это я знаю точно. А вы, доктор, уж не обижайтесь, не производите впечатления особо одаренного чародея от науки. Я не верю, что вы настолько продвинулись в психофизиологии, чтобы восстанавливать память людей и погружаться в неё до таких фантастических глубин.
– А между тем все обстоит именно так, – скромно улыбаясь, ответил врач. – Это дело всей моей жизни. После революции, конечно…
– Отведите меня обратно в карцер, – состроив кислую мину, попросил Туркин.
– Хорошо, – фантом поднял обе руки ладонями вперед и чуть наклонил голову. – Никакой идеологии. Как и договаривались. Однако в вашей строгой изоляции больше нет необходимости. Отныне вы можете гулять по всему жилому сектору. Габи покажет вам вашу квартирку.
– Я сбегу при первой же возможности, – честно предупредил Воин.
– Она вам не представится, – заверил фантом. – За вами будут наблюдать сразу трое сильнейших телепатов. Любая мысль о побеге будет подавляться ещё до того, как вы осознаете, что она пришла вам в голову. Ступайте, отдохните. Возможно, очень скоро нам придется повторить процедуру погружения в вашу память.
– Для чего? – Туркин насторожился.
– Чтобы понять некоторые нюансы, – туманно ответил виртуальный доктор. – Если мы верно определили, кто выступил в качестве третьей силы, преодолеть возникший кризис мы сможем, лишь вникнув в мотивацию этих людей. Для этого мой аппарат подходит как нельзя лучше. Ведь вспомнить, чем ты жил и дышал, когда был ребенком, совсем не то же, что погрузиться в «эго» того возраста, что называется, с головой.
– Я все равно вам не верю, – упрямо повторил Воин. – Куда идти?
– Руки в карманы и идите за мной, – предложила Габи.