Ровно в десять он возник в палате, только Светлана, как ни надеялась, уловить ничего не смогла — ни обычный эфир не среагировал, ни тьма не колыхнулась. Значит, надо тренироваться дальше.
Александр, в капельках растаявшего на волосах и шинели снега, протянул Светлане скромный букет белых астр. Ей оставалось только надеяться, что он покупал букеты для неё и Верочки в разных лавках. Забавно будет, если Демьян завтра на хвосте притащит слухи о том, что статский советник Громов ухаживает сразу за двумя барышнями. Вера Лапшина такого не поймет.
— Добрый вечер, Светлана.
Она спрятала лицо в астрах, вдыхая их увядающе-осенний аромат, смешанный с морозной свежестью.
— И вам добрый вечер, Александр. — Сейчас сомневаться, он ли это, глупо. Кромежем ходить могут только опричники, никакой амулет или артефакт это сделать не способен.
— Как ваше самочувствие? Вы готовы идти в лес? Или может…
Светлана заставила себя встать, положить букет на тумбочку и улыбнуться: не хотелось портить вечер княгиней Волковой — об этом она расскажет потом. Сейчас у неё есть астры, лес и дедушка леший.
— Все хорошо. — Она протянула руку Александру: — вы шагнете кромежем или я?
Его пальцы были холодными — наверное, все же не кромежем он добирался до больницы.
— А вы как хотите?
Именно он учил её ходить кромежем, только тогда, в сентябре, на словах — он еще был выгоревшим. Сейчас хотелось, чтобы он научил её по-настоящему.
— Вы, конечно.
— Тогда смотрите…
Тьма с его пальцев медленно потекла по руке Светланы вверх, одновременно захватывая и Сашу. Он еще успел сказать:
— Просто представьте, что вы идете домой. Кромеж вас сам притянет…
И кромеж притянул, а Светлана опять ничего особенного не почувствовала. Миг, и лес с неузнаваемой в темноте поляной возник перед ними, обдавая ветром и необычайно свежим воздухом. Тут было гораздо холоднее, и Саша спешно поправил Светлане ворот, поднимая его вверх, еще и попытался так встать, чтобы загородить собой от ледяных порывов, бросавших в лицо мелкую снежную крошку.
— Что делаем дальше, Светлана?
Она, нарушая все, что советовала в свое время Мише, запустила вверх огненный шар — слишком темно было в лесу. Огонек засиял крошечной звездочкой над поляной, то и дело исчезая в снежной круговерти. Его мигающий свет выхватывал из темноты то мертвую, искореженную ветку дерева, то поваленный ствол осины, то яркие рыжие шляпки замерзших грибов — только по ним и можно было опознать поляну, на которой была ловушка со светочем.
Светлана сперва тихо позвала дедушку лешего, потом громче, потом испугавшись, что он уже мог заснуть, попросила у Александра нож. Тот безропотно достал из кармана шинели складной нож и протянул его:
— Нужна кровь?
— Да, — Светлана порезала лезвием кору ближайшей живой осины, хотя ива была бы надежней. Она уже хотела проткнуть свой палец, как Александр забрал нож и пустил кровь себе. Хорошо хоть только палец проткнул ножом, а не как Мишка тогда полоснул по запястью. Окровавленный палец Саша догадливо прислонил к поврежденной коре.
— Моя кровь ничуть не хуже, Светлана, — сказал он, опережая её возмущения и тьмой закрывая небольшую ранку на пальце. — Леший не лег уже спать?
— Может быть, — призналась она. — И тогда до весны его не увидим…
В ближайшем дупле сверкнули золотом совиные глаза, и дедушка леший сонно, но крайне недовольно пробурчал:
— Размечтались! Вот он я.
Он выполз из дупла, совсем напоминая корягу, заросшую пегими совиными перьями вперемежку с мхом:
— Доброй ночи, амператрица, и тебе, драный кот.
Светлана случайно бросила на Александра косой взгляд и недоуменно заметила, как он нахмурился. Он же все помнит. Тогда почему он растерялся, услышав её исковерканный лешим титул?
— Я не кот, — мягко поправил лешего Александр, вставая ближе к Светлане. — И тем более не драный.
Она выдохнула: вот что возмутило Сашу. Баюшкино прозвище ему не понравилось.
Леший хмыкнул, делая очередной шажок по снегу и недовольно подгибая ногу-веточку:
— А то я не помню, как ты драный валялся на Вдовьем мысу! Будешь спорить?
— Не буду, — тут же сдался Александр.
— То-то же, кот! — Леший с неожиданной тактичностью опустил эпитет. Его внимание переключилось на Светлану: — что-то плохо выглядишь, амператрица. Кот, чаво за ней не следишь? Ты ж вроде охрана её, кромешник, не к ночи будет сказано.
Саша без обиды в голосе признался:
— Виноват, дедушка. Не справился.
— О, как заговорил. Виноват он. — Леший сверкнул совиными глазами: — исправляйся! Чтоб защитил амператорскую кровь!
Саша еле слышно рассмеялся за спиной Светланы — её ухо обдало теплом его дыхания. Хорошо, что леший этого не расслышал — мог и обидеться.
— Может, свиристелка, поспишь у меня, как в прошлый раз?
Перспектива сна у лешего Светлану не обрадовала — она попыталась как можно мягче сказать, чтобы не обидеть лешего:
— Спасибо, дедушка, но не могу. Дела.
Тот снова засверкал глазами — ветер промчался через Светлану и Александра, выдувая все тепло:
— Дела у неё! На лице токмо глаза и живы — не глаза, а глазища даже. Ни кровиночки лишней.
— Жалеешь? — поинтересовался неожиданно Саша, неуловимо напоминая Мишку.
— А тож! Жалею, — подбоченился леший. — Конечно, жалею — стока крови и мимо моего леса пролито!
Он перевел взгляд на Светлану:
— Амператрица, и где ты их таких берешь? То Ивана-дурака приведешь, то… Кромешника глупого. Ладно, твои трудности. Точно не хочешь остаться в лесу? Я тебе перину золотую взобью, снежным одеялом укрою, кружевом инея украшу берлогу — до весны тепло будет, хорошо. Сны чародейные будут сниться. Силы вернешь, здоровье тоже. Баюша сказки будет тебе мурлыкать. Лепота!
— Спасибо, дедушка, но я как-нибудь сама выздоровею. Не могу я на целую зиму исчезнуть. Я за баюшей пришла. Как она?
— Плохо она, — признался леший. — Высосали из неё все силы. Или вороги. Или…
Он взлетел в воздух на совиных крыльях, зависая прямо над Светланой и вглядываясь не в глаза — в душу:
— Или ты сама её чуть не высосала. Все силы. Ей спать и спать еще.
Он перевел взгляд на Александра:
— Как ты такое допустил, драный кот⁈ Мало драли тебя, что ли?
— Виноват. Сглупил.
Александр не кривил душой, он действительно считал себя виновным в случившемся.
— Сглупил он. — леший вернулся к своему дуплу и сел на самый его край. — Ладно. Помогу, чем могу. Еще что-то надь, кроме баюшеньки?
Светлана, опережая Сашу, начала рассказывать про светоч и про то, что им с Сашей важно узнать, кто его принес в лес. Леший понятливо облетел поляну, потом сел на неё, утопая в снегу чуть ли не по грудь, походил с умным совиным видом и признался наконец:
— Не совсем моя это земля. Делим мы её с болотником который десяток лет, то он побеждает, то я. Потому не скажу, что тут было.
— Виноват? — тихо подсказал Саша. И откуда в нем это ехидство взялось? Никак дурное влияние Мишки.
Леший засопел носом, так что с громким граем в небеса рванула сонная стая ворон.
— Выходит, виноват, драный кот. Не хуже тебя умею признавать ошибки. Поздно вы пришли. Ежи уже спят. У ежей у-у-у какая тяга к защите своих земель! Они злопамятные, все помнят. Только спят ужо. Мыши, может? Аль крыски?
Саша тихо подсказал:
— Лисы? Или зайцы?
Леший покладисто согласился:
— И то верно, чего это я, на крыс вам размениваться. Как там говорится? На третий день, то есть вечер, приходите — найду я вам того, кто видел тут свершенное.
Он, не прощаясь, еле выдернул себя из сугроба и медленно взлетел в воздух, довольно ухая. Саша проводил его задумчивым взглядом, быстро теряя среди голых ветвей осин и берез.
— Кажется, у зайцев будет тяжелая ночь.
Леший порывом ветра загасил Светланин огненный шар: все же обидчивое существо дедушка леший.
Больше в лесу делать было нечего, но возвращаться в душную палату Светлане не хотелось. Саша почти шепотом спросил:
— Не замерзли?
— Нет, — соврала она и, почему-то глупо стесняясь, предложила: — может… чуть-чуть погуляем? Или вы спешите?
Саша улыбнулся кончиками губ — глаза Светланы уже привыкли к темноте, иначе бы она не разглядела его редкую улыбку:
— Не спешу. Все свои дела я закончил. Запросы в опричнину передал…
— И что они сказали? — живо заинтересовалась Светлана. И когда Саша все успевает? И с Лапшиной встретился, и про дела не забыл.
— Они сказали… — Саша галантно согнул левую руку в локте и предложил её Светлане. Она не стала отказываться, совсем неприлично опершись на ней — все же в животе, несмотря на обезболивающее, уже тлел огонек боли.
Саша отвел правой рукой в сторону мешавшиеся ветви березы и медленно, чтобы Светлане было легче идти, направился куда-то вглубь леса. Потеряться двум кромешникам в лесу невозможно.
— Они сказали, что я стал еще более раздражающим, чем когда был опричником. Велели не дурить и возвращаться, потому что им надоело собирать бумажки по моим запросам. Раньше-то у меня допуск везде был, вплоть до императорских палат. Ничего, потерпят. Терпели и большее…
— Что именно? — ей хотелось чуть больше узнать о Саше.
— Например, мои побеги…
— Вы сбегали из монастырей кромешников?
Это не были монастыри, конечно, но как их еще назвать? Храмами язычников? Убежищами для нечисти, защищавшими их от опасной для них благости? Самое смешное, что благость неопасна. Она лишь сжигала ненужную грязь нечисти, делая души застрявших в кромеже чистыми. Мир спасал кромешников, а они запирались за стенами своих монастырей, чтобы сохранять свои способности. Или… Их заставили прятаться там, чтобы не давать душам очиститься? Это же какой сволочью изначально надо быть, чтобы лишить души спасения⁈
— Было дело… — Саша замолчал, и Светлане не хотелось разбивать эту хрупкую тишину. Слишком многое случилось сегодня. Слишком многое надо обдумать, а для этого ей нужен покой. Она остановилась на середине поляны и задрала голову вверх, прямо в снежные тучи, сеющие зерна зимы. Снег падал медленно — дедушка леший успокоился и перестал злиться. Кое-где в тучах даже прорехи появились, сияя звездами.