— Светлана Алексеевна, вам не за что просить прощения. Это страшная трагедия, но так бывает. Иногда гибнут те, кто не должен. На все воля божья.
Это так не походило на Сашку, который по мнению Светланы волком должен выть хотя бы от потери ребенка, что она не задумываясь, спросила:
— Как вас называют дома родители?
Он бросил косой взгляд на Екатерину, но все же сказал:
— Лёка. Что-то случилось, Светлана Алексеевна? Что-то, что я не знаю?
Его кто-то позвал. Кто-то из пожарных. Он отмахнулся:
— Сейчас!
Его глаза в упор смотрели на Светлану и ждали её ответа. Его вообще не волнует потеря ребенка? Ему все равно?
— Светлана?
Его звали. Сейчас уже Аксенов, который устав орать, нервно подскочил к ним и дернул Сашу за плечо:
— Александр Еремеевич, отбросьте сантименты. Соберитесь. Оплакивать потерю будете потом.
Екатерина Андреевна подняла на него глаза и зло бросила:
— Если вы родились бесчувственным чурбаном и не способны горевать об утраченном, то хотя бы не отказывайте в наличии чувств другим! Александр Еремеевич, примите мои соболезнования.
Аксенов побелел, но лишь ледяно ответил на грубость:
— Екатерина Андреевна, рад видеть вас, несмотря на обстоятельства. Александр Еремеевич, не место расклеиваться — вас видят сейчас слишком многие. Соберитесь, все знают, что вы навещали Лапшиных. Дело под свой контроль беру я — вы лицо крайне заинтересованное…
Саша поднялся на ноги и сухо возразил:
— Для начала надо разобраться в причине пожара. Это может быть случайность.
Аксенов, сбрасывая маску благожелательного офицера, буркнул:
— Этим займусь я! И это не обсуждается! Молите бога, чтобы это, действительно, был просто пожар… — Он, игнорируя, как вытянулся и побелел Саша, продолжил командовать: — Екатерина Андреевна, вы меня премного обяжете, если отведете Светлану Алексеевну куда-нибудь подальше, лучше в магуправу. Тут сейчас слишком многие начнут задавать ненужные вопросы.
— Что за намеки⁈ — влез все же Саша.
— Никаких намеков, только правда. Александр Еремеевич, соберитесь и подумайте о Светлане Алексеевне. Кстати, Екатерина Андреевна, вызовите Светлане Алексеевне доктора…
Он еще что-то говорил, но Светлана замерла, пытаясь собраться с мыслями. Получается, Аксенов думает, что Саша может быть причастным к пожару? Но это же бред! Она видела Сашку там. Она видела, что он пытался помочь Дарье! Сказать об этом или промолчать?
Саша нахмурился и воспитанно подал руку Светлане, помогая встать:
— Светлана Алексеевна, Максим Яковлевич прав. Вам тут сейчас опасно находиться. Екатерина Андреевна…
— Я отвезу Светлану Алексеевну в магуправу, — согласилась приспешница. — Не извольте волноваться.
Аксенов добавил:
— Я навещу вас, как только разберусь тут. Светлана Алексеевна, вы ничего не видели странного в доме Лапшиных?
— Нет, — солгала она, сама не зная зачем. В любом случае Саша — не странное. — Там все было в дыму.
Ей нужна тишина. Ей нужно время, чтобы все понять. Она знала Сашу. Ей казалось, что она его знала.
Глава пятнадцатаяСо вспышкой шестого уровня рушится репутация
Шок от смерти Веры прошел, сменяясь нарастающей вялостью. Вернулся кашель, вернулась боль во всем теле. Хорошо, что Екатерина Андреевна повела Светлану прочь и никто не увидит её слабость. У Саши сейчас и так хватает трудностей.
Кашель нападал приступами, отдаваясь болью в ребрах. Обожженное горло саднило, и дышать становилось все труднее, словно кто-то изнутри душил Светлану. Казалось, еще чуть-чуть, и кашель вывернет её вместе с легкими наизнанку. Шаги до саней, которые должны были отвезти Светлану и Екатерину Андреевну в магуправу, давались с трудом. Голова болела, ноги заплетались, Светлана пыхтела, как паровоз, и чувствовала себя точно так же — она словно тащила в гору длинный состав из собственного предавшего её тела и тяжелой, провонявшей дымом одежды. Еще и неподъемные ботинки были где-то в этом составе. Сознание медленно уплывало, мысли уже путались, как бывает во сне.
Екатерина Андреевна помогла Светлане сесть в сани, быстро достала из кармана мелкий пузырек, при свете уличного фонаря проверила надпись на нем и протянула Светлане:
— Пейте. Это от кашля. — она села рядом на твердую, ледяную лавку, укрывая ноги Светланы шкурой медведя, тут же зарастающей белым снежным саваном, сыплющимся с небес. — Трогай, голубчик…
Светлана залпом выпила какую-то гадость, сейчас ей было все равно, что там предложила приспешница. Она была в таком состоянии, что и яду была бы рада. Она прикоснулась к лопнувшим от жара губам. Сейчас помада стерлась, и, наверное, синяки опять были видны. Сани тронулись, и Светлана бросила последний взгляд на пожарище. Крупные снежинки, напоминающие подаренные Сашей астры, падали на черный от пепла снег, пряча следы трагедии, разыгравшейся тут. Утром только обгорелый остов дома в снежных шапках сугробов будет напоминать, что тут кто-то погиб. Слез не было, а горло и так сжало из-за нарастающего отека. Кажется, ожоги оказались сильнее, чем сперва показалось Светлане. А на Сашином лице даже пепла не было…
Удушливо воняло гарью. Городовые почти навели порядок, отогнав зевак подальше. Пожарные крюками растаскивали бревна. В небе, освещая сгоревший дом, висел эфирный огненный шар. Наверное, его запустил Миша. Громов и Аксенов о чем-то спорили. Точнее спорил, судя по яростным жестам Аксенов, а Саша стоял, чуть опустив голову вниз и только изредка кивал. Сердце в груди Светланы вяло трепыхнулось, отдавая болью и неприятным привкусом близкой смерти. Что-то в последнее время вокруг Светланы слишком много боли и огня. Огня… В этом что-то было.
Очередной приступ кашля скрутил её, не давая додумать, и Екатерина Андреевна испуганно крикнула извозчику:
— Гони, голубчик! В два раза больше заплачу́!
Она, косясь на Светлану, достала кристальник и принялась кому-то телефонировать. Та, боровшаяся за каждый вдох, с трудом через рев взявшегося из ниоткуда водопада и грохот барабанов слышала только отдельные слова. Кажется, ледяная вода Балтики готова была с головой захлестнуть Светлану.
— … Аристарх Борисович… Лучшего целителя… Да, прямо сейчас!
Она поспешно убрала кристальник и принялась тормошить засыпающую Светлану:
— Потерпи, держись, прошу… Аксенов — идиот! Убью придурка… Но я сама-то куда смотрела… Ты так держалась, что у меня и в мыслях не было, что тебе дурно. Ты же в самом центре пламени была! Я недопустимо тупа… Надо было Мишку тащить к тебе, и плевать на зевак… Держись… Все будет хорошо…
Светлана еле выдавила из себя, боясь, что не успеет сказать до того, как заснет из-за зелья Екатерины Андреевны исчезая под водой Балтики:
— В десять… вечера… разбудишь… Мне надо… в лес…
Приспешница только ойкнула, и Светлана добавила:
— Иначе… уйду с концами…
Перед глазами взрывался искрами огненный водопад и кружились лица Саши и Веры в диком хороводе. Было больно. Он научился целоваться, а она нет. Он научился целоваться… Хоть и живет, как привык, по правилам опричнины. И огонь, так много стало огня… В больнице, когда вернулась домой, и вчера вроде бы…
— Светлана Алексеевна… Да что же вокруг вас последнее время беды так и роятся! — чуть не расплакалась верная приспешница.
— Это не беды… — Светлана велела ей, понимая, что сама не справится: — крестик с меня сними…
Екатерина Андреевна еле нашла в себе силы пробормотать:
— Светлана… Так нельзя…
— Сними… и на руку… намотай… — силы закончились, и веки сами сомкнулись. Остались только стихающие барабаны, ведущие песнь еще сражающегося за жизнь сердца.
Кто вынес из саней Светлану, она не знала. Наверное, Ивашка.
Дальше были только редкие странные вспышки света, когда глаза её все же открывались, выныривая из темных вод. И почему у неё смерть до сих пор выглядит ледяной водой Балтики?
Плывущий над нею знакомый потолок магуправы.
Запах трав.
Тепло.
Твердый неудобный диван под нею.
Чьи-то руки — кто-то спешно раздевал её.
Кто-то дернул ворот блузки, залезая под неё, и Светлана трепыхнулась, а потом вспомнила: сама просила про крестик. Хорошо, теперь точно справится…
Кто-то бормотал: «Ну, ну, голубушка, не ревите, сейчас все-все поправим…»
Кто-то что-то лил в опухшее горло, которое отказывалось глотать.
Эфир, плотной сетью опутавший Светлану, отчаянно щекотался. Дышать стало легче. Наверное, еще потому, что кто-то снял ненавистный корсет.
«Кто же так с милой девочкой! — возмущался старческий, смутно знакомый голос, отдававший привкусом касторки на языке. — Ничего, и это сейчас поправим!» Теплые, но наглые руки что-то мяли в животе, вызывая не бабочек, а тьму грызущих Светлану червяков. Эфирных, но от этого не менее противных.
Кто-то голосом Аристарха Борисовича командовал: «Сейчас переправим в Москву, и вся недолга! Глупо ей потакать, когда на кону страна!»
«И потеряете последнюю Великую княжну навсегда!» — сумела возразить ему приспешница, и глаза Светланы глупо защипало из-за подступивших слез.
«Блокирующий магию браслет на руку, и все! Кровь главнее!»
В перепалку влез касторовый голос: «А смысл тогда в императрице без магии?»
Светлана была рада трезвому гласу рассудка «касторки». Ей сейчас никак нельзя в Москву. Оттуда она не выберется. А тут баюша, тут Сашка, который еще ничего не понял. И не поймет. Тут Матвей. И Юсуповы, про которых Светлана никому не сказала ни слова. У Феликса дети. Может, если она спасет этих, ей зачтется, что она не спасла ребенка Веры. Она их обязательно спасет. Она должна. Она пальцами пыталась дотянуться до запястья и проверить там ли крестик. Мешал рукав сорочки. Мешала слабость. Мешали эфирные плетения, погружающие в сон.
«Касторка» настаивала: «Аристарх Борисович, не будете кисейной барышней — все не так страшно. Подлечим тут. Тут дел-то… Поспит до утра и будет как огурчик!»