— Так точно, — пробурчала тьма.
С другого бока от Светланы, хватая под локоток, чтобы она не поскользнулась на тонкой корке неубранного дворником льда, раздалось иным голосом:
— И кого мы ищем? Пироманьяка? Сошедшего с ума огненного мага?
— Огненного змея, — сказала Светлана.
— Ааа… — слишком по-человечески удивилась тьма, убирая руку, стоило закончиться льду. — Огненные змеи иным промышляют, как у Лапшиных.
— А это не ваше дело! — резко сказала Светлана. Она слишком хорошо помнила и поцелуи, и объятья, и боль потом, потому что предала Сашу, пусть и не хотела того.
Тьма замолчала. То ли обиделась, что опричникам совсем не свойственно, то ли больше сказать было нечего.
Мысли снова вернулись к Саше. Аксенов слишком правильный в расследовании, слишком педантичный и… Именно на этом его и поймали, заставляя арестовывать Сашу. Только кто мог так подставить его? Лапшиным вроде не было смысла — анонимку писала не Вера. Кто тогда? Соколов, увидевший в Серых ручьях непозволительные объятья, или Дальногорские? Эти в игре давно, уже три года как. Деда Екатерины может сильно волновать ненужно возникший Громов как Светланин любовный интерес. Мать всегда говорила, что нельзя выдавать свои чувства — по ним могут больно ударить. Ударили. Причем по Саше. Дальногорский или Соколов? Волков тоже на жениха намекал…
Светлана шагнула под памятные ворота в честь русского оружия. Тут противно воняло человеческими испражнениями, словно туалетов в Суходольске нет. Стараясь быстрее промчаться под воротами, она почти не обратила внимания, как ища защиту от ветра жались в темноте к стенам трое парней в старых, грязных тулупах и картузах вместо теплых шапок. Сапоги в гармошку на них были старые, заношенные, не раз поди латанные…
За спиной возникла странная возня — Светлана, зажигая на ладони огонь, стремительно развернулась. Опричники были быстрее — все трое парней были прикованы за шею тьмой к грязной, давно небеленой стене арки. И тьма угрожающе сжималась, таща парней вверх, заставляя их стоять на цыпочках и еле слышно сипеть:
— Отпустите… Мы случайно… Мы не будем…
Опричник, лет тридцати с хвостиком, тот самый, что подмигивал Светлане в магуправе, когда вручал букет, холодно смотрел, как тьма затягивается все туже — парни уже сипели в попытке вдохнуть хоть глоток воздуха. Они хватали пальцами тьму, но грязные, давно нестриженные ногти лишь царапали собственные шеи до крови.
— Отставить!
Опричник развернулся к Светлане:
— Нападение на Вели…
Она его быстро поправила:
— … на чиновника! Карается ссылкой или заключением в тюрьму в зависимости от ранга чиновника. Отставить!
Опричник побелел, тьма поглотила его глаза полностью:
— Они пытались вас убить! Нападение на вас карается смертью сразу на месте преступления!
Светлана попыталась достучаться до опричника:
— Я лишь чиновник! А вы — закон, а не убийца! Соколова сюда! Срочно!
Тьма в глазах опричника отступила, но Светлана понимала, что это может быть ненадолго. Она увещевающе сказала:
— Вы не убийца. Поймите это. Вы закон. Вы должны задержать преступников и передать их в околоток.
Парни послушно закивали, соглашаясь сейчас на все:
— Бес попутал!
— Простите сердешно!
— Больше не будем!
Светлана посмотрела на них — в глазах метался только страх, а не раскаяние:
— Судье будете рассказывать сказки, как вас бес путал, а не мне.
Опричник молчал, словно что-то решал про себя. Тьма голодными щупальцами струилась из него, неприятно касаясь в том числе и Светлану. В какой момент даже ей хотелось каяться во всех прегрешениях, в том числе и украденных в детстве конфетах и испорченном в порыве злости на сестру платье. Парни, когда щупальца входили им в сердца, молились и винились, согласные на все — околоток лучше, чем их отдадут жандармам, и уж конечно лучше, чем опричник и его тьма, которая все же принялась медленно втягиваться в кромешника. Он расслабил пальцы, сжатые до этого в кулаки.
Из кромежа стремительно шагнул Соколов — в домашней одежде: шлафроке поверх белоснежной сорочки со свободными брюками. В руках он еще комкал салфетку — кажется, его выдернули из-за обеденного стола. Он цепко осмотрел Светлану, погасив тьмой огонь на её руке:
— Не с вашим состоянием сейчас воевать, Елизавета Павловна.
Его взгляд переместился на замерших парней, все так и прикованных к стене, а потом он мрачно посмотрел на опричника:
— Калина, доложить!
Тьма за спиной Соколова металась еще двумя тенями, то проявлявшимися из кромежа, то вновь исчезающими в нем.
Опричник холодно отчитался:
— Попытка нападения и ограбления.
Соколов чуть наклонил голову на бок:
— Почему они еще живы?
Парни взвыли в три голоса, что больше никогда и ни за что, но тут же заткнулись — тьма полилась им в глотки.
Калина ответить не успел — вмешалась Светлана:
— Аристарх Борисович, отзовите своих головорезов! Внушите им уже, что они закон, а не убийцы. Напавших в околоток — пусть их судят за нападение и попытку ограбления. Нельзя убивать без суда и следствия — научите уже этому своих парней. Они не убийцы. Они люди, служащие стране и закону.
Соколов еще сильнее наклонил голову на бок, разглядывая Светлану как неведомую зверушку.
— Надо же…
Калина нахмурился, упираясь взглядом в снег. Обычный парень по виду, между прочим, если не замечать черный кафтан и тьму вокруг него. Рыжие коротко стриженные волосы, голубые глаза, когда их не затягивала тьма, приятные черты лица. Может даже попал в опричнину в тоже время, что и Саша.
— Исполнять! — настояла Светлана.
Соколов поморщился от её приказного тона, но продублировал её приказ, чуть переиначив его:
— Широков, Апполонов, в жандармерию идиотов… Калина, продолжать охрану дальше. Что-то еще, Елизавета Павловна?
Она, не желая лишний раз пересекаться с Соколовым, которого пока вообще не понимала, сказала то, что волновало её:
— В доходный дом Боталовой по адресу Липовая № 30 и особенно в мою квартиру хода опричникам нет. Только при непосредственной угрозе моей жизни.
— Ясно, — старательно ровно произнес Соколов. Он явно мерз — его щеки раскраснелись на морозе. — Калина, ты слышал? Предупреди своих, чтобы не наделали глупостей.
— Будет сделано, — хмуро ответил Калина.
Соколов перевел взгляд на Светлану:
— Что-то еще?
— Еще… — она решила, что раз уж Соколов тут, то стоит поставить все точки над «i». — Аристарх Борисович, позвольте поинтересоваться, на каком основании задержан Громов?
Тот старательно разыграл перед ней удивление — или Светлана все же пристрастна?
— По запросу местной жандармерии. Забрать дело в опричный сыск?
— Нет. Но вы же понимаете, что он невиновен?
Соколов расплылся в показавшейся Светлане гадкой улыбке — он был рад уколоть её в ответ:
— Вы же сами сказали, что мы — закон. Будет суд — он и вынесет вердикт.
Улыбка Соколова взбесила её — она с трудом сдержала гнев. Все же Великая княжна в ней никуда не делась. Стоило только разок вспомнить, каково это командовать, так замашки сразу и вернулись. Надо следить за собой — власть сильно ударяет в голову, даже в её.
— Жениха мне уже выбрали? Могу я с ним познакомиться?
Соколов удивился:
— С чего бы? Моя первостепенная задача — посадить вас на трон. Все остальное потом. Мне еще с нынешним императором договариваться — он согласен отречься от престола на определённых условиях. Представляете, сперва он намеревался предложить вам брак. Сейчас торгуется за земли и деньги.
— То есть…
Соколов глубоко вдохнул и тут же поморщился от местного амбре:
— Громова в тюрьму сажал не я. Но я учел ваши предпочтения. Вся дипломатическая служба поставлена на уши в поисках подходящих претендентов под ваши предпочтения: мужчина спортивного телосложения, брюнет, грубоватый в общении, но преданный и верный. Бритты слишком чопорные; итальянцы слабы в супружеской верности; придется искать среди германцев, вот уж чего не хотелось бы. Кстати, присмотритесь к приехавшим сегодня боевым магам. Репнин преданно служит Шереметьевым, Дашков сам изначально один из Рюриковичей — по материнской линии. Ходят нехорошие слухи, что он Медный. Будьте с ними осторожны — оба имеют на вас планы. Остальные — еще мальчишки, но уже служащие аристократическим родам. Это Россия, тут все кому-то прислуживают и доносят… Учтите это. Калина не всегда будет при вас, хотя бы в вашем доме… Если это все, то приятного вечера, Елизавета Павловна… — он шагнул в кромеж. Вот же…
Она была неправа — Сашу задержали не по приказу Соколова. Или он умеет лгать прямо в глаза. Тогда… Дальногорский или Во…
Калина не вовремя вмешался, отвлекая:
— Феноменальная карьера: за пару дней из шавок в головорезов!
За десять лет опричники сильно изменились — при отце они и рта открыть боялись. Светлана вообще не помнила, чтобы хоть раз слышала их голоса, кроме Кошки, конечно. Опричники стали наглее и… человечнее. Только люди умеют обижаться.
Калина посмотрел на Светлану и исчез в кромеже со словами:
— Виноват!
Совсем как Сашка!
Она вышла на свет из-под арки, вдыхая свежий воздух, и снова медленно пошла домой. Мороз уже добрался до ног, кусая коленки и пальцы в ботинках, но Светлане хотелось еще чуть-чуть погулять. Давно она этого не делала. Прошлый не совсем удачный поход по магазинам не в счет. Все же она тогда больше шагала кромежем. Вспомнилась горечью обиды в сердце княгиня, замахивающаяся на Светлану. «Дрянь!» — так и звучало в ушах. За что? За Мишку или за Анастасию? Волков тогда постарался убедить, что за Анастасию.
Она снова принялась обдумывать: Волков или Дальногорский? Кто из них вмешался, подставляя Сашу? Если это не Соколов…
Светлану обдало с головы до ног жаром понимания — словно молния её прошила. Она даже чуть не споткнулась — её удержала от падения рука Калины.
Слова Екатерины о подходящих женихах и брошенное вскользь: «Калека!»