Открываются тайны Матвея, а Светлана вновь умирает
В палате висела тишина, которую Светлана не собиралась разбивать. Пусть Александр сам выпутывается из этого липкого, порождающего недоверие, затянувшегося молчания. Светлана имеет право быть капризной — она еще не отошла от ранения. Когда-то давно Александр безмерно удивил её, сказав, что доверяет ей, потому что она никак это самое доверие не нарушила. Так вот: Матвей ни разу не подвел Светлану. Он ни разу её не предал. Что бы Александр ни думал о Матвее, она будет верить в невиновность Рокотова. Быстро нарастающая между ней и Александром стена подозрения её не волновала. Просто так бывает — внезапно оказалось, что они слишком разные. Хорошо, что это выяснилось сейчас, а не позже.
Александр задумчиво посмотрел на Светлану и, кажется, смирился с её упрямством:
— Я телефонирую Рокотову, но учтите — я буду под дверьми палаты, я буду этой ночью охранять вас. Мне не нравится то, что происходит. Это дурно пахнет. Светоч слишком страшный способ убить. Он уничтожает душу. Это не то, что обычно применяют для убийства. Все слишком серьезно, Светлана Алексеевна. Я… — он неожиданно смешался и поправился: — и Михаил Константинович, и Константин Львович, и пар… И Петров с Синицей — мы все очень волнуемся за вас.
Пока она решала, что ответить ему, он резко встал и достал из кармана шинели кристальник:
— Прошу прощения… Я сейчас телефонирую Рокотову. Сообщу, что вы хотите его видеть. — Александр отошел к окну, за которым стремительно темнело. Ночь вступала в свои права. В парке зажигались фонари, тревожа душу желтоватым, болезненным светом. Метель усиливалась, порывами ветра стуча в стекла.
Светлана лишь кивнула — что сказать она не знала. Она лишь бесцельно перебирала пальцами край жесткого пододеяльника. Александр снова удивил её. Баюша мирно спала в своей корзине и даже не подозревала, что объект её беззаветной любви так рядом. Она тоже устала за этот месяц.
Александр принялся тихо, сухо говорить с Матвеем. За рамки вежливости он не выходил, но неприязнь — или все же страх за Светлану? — так и читалась в его голосе. Она старалась не прислушиваться к разговору с Матвеем — Александр не стал накладывать заглушающее плетение. Зря. Сейчас она хотела одного — тишины. Ловить разбегающиеся во все стороны мысли было трудно, особенно под хрипловатый, до одури красивый голос Александра. Ей надо собраться. Князь Волков в чем-то прав: она, действительно, запуталась в происходящем. Сейчас под удар неожиданно попал Матвей. Надо все обдумать и… что-то решить. Она привыкла, что Саша на её стороне, и осмыслить иное не получалось. Она снова оказалась одна на капище, преданная родными.
Александр закончил разговор с Рокотовым коротким: «Ждем!» — и снова кому-то телефонировал. Кажется, охране больницы, потому что он распорядился пропустить статского советника Рокотова в палату к титулярному советнику Богомиловой. «Забавно, — машинально подумала она, — к советнику, не советнице, чтобы присутствие женщин на истинно мужских должностях не было заметно.» Это до сих пор обескураживало, как и то, что среди своего выпуска с магкурсов, Светлана была единственной, продолжавшей службу — остальные уже давно вышли замуж.
Громов убрал кристальник в карман шинели:
— Матвей Николаевич скоро будет.
— Спасибо…
Наверное, это прозвучало как-то безнадежно, потому что Александр вскинулся и счел нужным сказать:
— Поверьте, Светлана Алексеевна, с моей охраной точно так же носятся Демьян и Владимир. Я же сказал, что версия о нападении на меня до сих пор не исключена, хоть и не является приоритетной. Михаил Константинович даже эфирную следилку на меня поставил.
Светлана присмотрелась — эфирных нитей на Александре было много, но именно сделанных рукой Михаила она не видела.
— И где она?
Александр засмущался, чуть отвернулся, но все же признался:
— Снял. И не смотрите так на меня — на вас поставить следилку я не дал. Прошу, будьте внимательнее и не столь рисковы, как в лесу у Ермиловки, раз отказались от охраны.
— Постараюсь.
Что еще сказать, она не знала. Хорошо, что в дверь постучали — это примчался Матвей. Кажется, он все это время ждал у больницы в надежде увидеться. Он буквально ворвался в палату, как порыв ветра. Слишком стремительный, слишком возбужденный, слишком… худой. Светлана нервно сглотнула, замечая и впавшие щеки, и горящие голодным блеском глаза, и нелепые усы, и отвратительную, еще ухоженную, но уже достаточно длинную бородку. Он снова… Ради неё!.. собирался пророчить. Одет он был еще прилично — уже не в мундир, но пока в относительно чистые широкие брюки, черный свитер под горло и теплое, слишком больше для Лиха пальто — в него двух Матвеев можно было запихать, и место еще бы осталось.
— Добрый вечер, Светлана Алексеевна и Александр Еремеевич! — Матвей остановился в изножии кровати и вцепился худыми, изможденными пальцами в её спинку — видимо, чтобы не упасть.
— Вы когда последний раз ели, Матвей⁈ — не сдержалась Светлана, забывая о приличиях. И этого человека Александр подозревает в попытке её убийства. Да Матвей себя скорее убьет, чем её.
Светлана на миг прикрыла глаза, чтобы успокоиться. Она не заслужила такой преданности. Неужели Сашка не видит, во что превращает себя Матвей ради неё⁈
Рокотов грустно растянул в улыбке сухие, с красной, болезненной каемкой губы — в уголках треснули заеды, и проступили капелька крови.
— Не беспокойтесь, — голос его был хриплым и низким. Кажется, Матвей простыл, не заботясь о себе. — Сегодня я точно ел.
Он посмотрел в глаза Светланы, не скрывавшей своей злости на его решение, и опасливо уточнил:
— Утром.
Александр предпочел уйти из палаты по-бриттски тихо. По нему было видно, что он что-то судорожно пытался понять: он нахмурился, между бровей вновь появилась морщинка, еще и губы поджал. Возможно, он пытался придумать оправдания для своего предвзятого отношения к Рокотову?
Живот Матвея невоспитанно заурчал, и Светлана не выдержала — ни одна жизнь на земле не стоит чужих страданий.
— Александр! — бросила она в спину уходящего мужчины. Тот быстро обернулся, закрывая только что открытую дверь:
— Да, Светлана?
Она поздно опомнилась под ненавязчивым смешливым покашливанием Матвея, что не имеет права так называть Громова. Опомнился и он. И потому почти в унисон они поправились:
— Еремеевич…
— … Алексеевна?
Матвей лишь отвернулся в сторону, а Александр внезапно улыбнулся — Светлана уже успела соскучиться по его скупой улыбке. На миг даже усталость прошла. Может, они еще все смогут понять друг друга и договориться. Только сперва надо накормить Матвея.
— Вы не могли ку… — Светлана осеклась. Она вспомнила, что не имеет ни малейшего понятия, где её кошелек и даже не помнит, что в нем лежит. Проклятое безденежье! — Простите… Нет, ничего не надо.
— Вы о чем-то хотели меня попросить, — с нажимом произнес Александр, подходя ближе — он встал рядом с Матвеем, тот на его фоне смотрелся совсем болезненным и изможденным.
— Я не… Нет, я не имею права.
Проклятое безденежье сводило её с ума. Надо срочно накормить Матвея, но совершенно не на что.
Александр продолжил настаивать:
— Светлана Алексеевна, я буду рад исполнить любую вашу просьбу. И не надо заговаривать о деньгах. Вернете, как сможете, а можете вообще не возвращать. Что вы хотели?
Матвей кашлянул, напоминая, что он все еще тут. Светлана строго посмотрела на него и решила, что к чёрту гордость, когда речь идет о чужой жизни:
— Александр Еремеевич, вас не затруднит купить что-то съедобное? Пирог, калитку, калач, хоть что-то. Надо накормить Матвея… Николаевича. Он опять собирается бродяжничать, хотя никакого повода для этого нет.
— Есть, — резко возразил Матвей. — Простите, но повод есть. Кто-то, кто сильнее меня, сменил вашу судьбу, Светлана Алексеевна. Я четко видел болото и болотника. Я не мог пропустить светоч. И не смотрите так грозно на Александра Еремеевича — он не пойдет за едой. Он не оставит вас без присмотра, пока я рядом с вами.
Александра это не смутило — он сухо заметил:
— Я по-прежнему считаю, что ваш отказ рассказывать о том, где вы были в ночь перед происшествием со светочем, говорит о вашей, как малость, заинтересованности в происходящем.
Матвей угрюмо продолжил за него:
— А как максимум о моем участии в покушении на Светлану Алексеевну. Я помню это, как и то, что я, по вашему мнению, могу создавать неопознаваемый светоч, но…
Светлана сжала пальцы — как-то все стремительно портилось:
— Господа, прошу… Не надо. Иначе настоящий враг, покусившийся на меня или на вас, Александр Еремеевич, почти победил.
Она заставила себя разжать кулаки и прямо посмотреть на смутившихся мужчин.
Александр мягко начал первым, пока Матвей собирался с мыслями:
— Светлана Алексеевна, слово чести, после разговора Матвея Николаевича с вами, мы с ним сходим в трактир. И мне, и ему следует поужинать. Я прослежу, чтобы Матвей Николаевич не увильнул от еды.
— Спасибо, — тихо сказала Светлана. — Вы меня очень обяжете — Матвею нельзя снова бродяжничать. Это не тот случай, когда надо снова пророчествовать.
— Позвольте мне решать, ведь речь идет обо мне… Александр Еремеевич, между прочим, сегодня тоже не ел.
Светлана строго посмотрела на Матвея:
— В данном случае решать мне! Речь идет о моей жизни. Или жизни Александра Еремеевича, если покушение было на него, а не на меня.
Александр с ней согласился — Светлане всегда в нем нравилась его гибкость в решениях, в отличие от Михаила он никогда не настаивал до упора, лишь бы отстоять свое мнение:
— Два голоса против вашего одного, Матвей Николаевич. Никакого бродяжничества. Никаких пророчеств. Тогда я поверю, что светоч создали не вы. Пока же вы своим поведением все больше и больше убеждаете меня в обратном.
Светлана добавила свое требование:
— И правду, Матвей Николаевич.