— Безумная! Мне не веришь.
Светлана пожала плечами: она привыкла не верить. Так легче выживать. Так меньше разочаровываешься.
Время тянулось бесконечно медленно.
Ничего не менялось. Хрипел Петров. Лежал недвижимо Громов. Баюша мурлыкала на пределе своих сил — она сама еще недавно была сильно ранена и не успела восстановиться. Сновали медсестры. Ходили, что-то проверяя хирурги. По их виду было совершенно ничего неясно.
Стучал за окном дождь. Струились по стеклу, как змеи, струйки воды.
Хрупкие холодные пальцы, зажатые в ладони Светланы, иногда чуть вздрагивали, подсказывая, что Громов ещё жив.
Баюша, цокая коготками по полу, то и дело меняла койку, напевая свои песни то Громову, то Петрову. Светлана тихонько шепнула ей, когда рядом никого не было:
— Ты более чем отслужила мне службу. Вытянешь хвостомоек — отпущу на волю.
— Глупая ты котенка, — лишь сказала баюша. — Глупая и безнадежная.
Пальцы Громова в ладони Светланы еле заметно дернулись. Ресницы затрепетали, как у девицы, и пристав с трудом открыл глаза. Светлана даже как дышать забыла.
— С… Вета… — еле выдавил из себя Громов, прищуриваясь и узнавая её. Она сглотнула, затопленная внезапным теплом — уже десять лет её никто так не называл. Она осторожно сжала его пальцы и не выдержала, высказала все, что накипело на сердце:
— Сашка… Идиотина ты! Ну кто же на берендея без мага ходит!!!
Он прикрыл глаза и прежде, чем снова потерял сознание, выдохнул:
— Прости…
— Холера, — выругалась Светлана, безропотно покидая стул, чтобы не мешать осмотру бросившимся к Громову хирургам.
За окном светлеть не собиралось, словно ночь решила быть бесконечной. Светлана, стоя у окна, старательно смотрела в темное стекло, где отражался одетый только в бинты беззащитный Громов, которого мяли своими жесткими пальцами хирурги. Светлана была права — Громов следил за собой, занимаясь спортом. У него была сухая, поджарая фигура. Мужчина хоть куда.
Авдеев, глянув на Лицына, твердо сказал:
— Пожалуй, теперь можно везти в операционную.
Он погладил явно лишними пальцами баюшу между ушей:
— Умница. Отмолила.
Та цапнула его за кончик указательного пальца до крови:
— Я нечисть! — И тут же показала, как неправ Авдеев, залечив его пострадавший палец одним мурлыканьем.
— Все мы создания божьи, — возразил ей хирург. — Даже ты.
Светлана не вмешивалась в спор. Она смотрела, как в темном оконном стекле нагого, израненного Громова перекладывают с койки на высокую каталку, как вслед за ним на вторую каталку санитары кладут Петрова, как баюша, сидя на полу, недоуменно смотрит то на хирургов, то на хвостомоек.
— Светлана Алексеевна, — позвал её Авдеев.
— Да? — Она развернулась к хирургу — Громова уже стыдливо укрыли простыней.
— Ваша баюша… Как она относится к правилам стерильности?
— Простите, надо спрашивать у неё.
Авдеев наклонился к зевнувшей кошке:
— Баюша…
— Ась? — Она снова зевнула.
— Ты хорошо себя контролируешь, хотя тут все пропахло кровью. В операционной… Ты не полезешь в операционные раны? Мне был хотелось, чтобы ты присутствовала в оперзале. Мне спокойнее будет за жизни пациентов.
— Что там со с-стерильностью? — уточнила баюша, слегка запинаясь на незнакомом слове, и Светлана ей пояснила:
— Тебя просят сидеть смирно в изголовье и не мурлыкать прямо в раны.
Баюша запрыгнула на каталку Громова у самой его головы.
— В операционную! — скомандовала кошка и поехала на каталке из палаты, напоминая гальюнную фигуру на паруснике.
Находиться в палате, мешая наводившим порядок медсестрам, больше смысла не было. Светлана вышла в коридор, с удивлением замечая все так и сидевшего на лавке Синицу. Этот мальчишка так и не пошел домой, упрямо ожидая новостей. Он жадно провожал глазами каталки, боясь задавать вопросы докторам. Светлана подошла к нему и села рядом:
— Демьян…
Он посмотрел на неё красными от недосыпа глазами:
— Светлана Алексеевна…
— Просто Светлана, — предложила она. Демьян был младше её всего на год, не больше. Или все же старше, но тоже всего на год. — С ними все будет хорошо.
Он подался вперед:
— Точно?
— Обещать не могу — я не целитель, но баюн цепко держит жизни. Она не отпустит Громова и Петрова. Им еще рано уходить.
— Баюн… — Демьян робко улыбнулся. — Это та кошка, которую спасли в лесу?
Светлана важно кивнула:
— Представляешь, как будет неудобно Громову перед ней? Он верит, что баюны убивают.
— А она…
— А она ему жизнь спасает. — Светлана положила свою ладонь поверх пальцев Демьяна и тихонько сжала их. Пальцы у него были загрубевшие, в расчесах и «цыпках». — Они выживут. Они справятся, надо только верить и молиться. А пока ждем… — Она посмотрела на папку с документами, которую Демьян положил на скамейку рядом с собой. Тот её взгляд заметил и как-то испуганно прижал папку к груди. — Расскажешь, что случилось?
Демьян кивнул, потер пальцами глаза, словно умываясь, и сумбурно начал, все больше и больше разговариваясь по мере рассказа:
— Я в Сосновском был. Искал свидетелей видевших магомобиль. Серенький, неприметный «Рено». Громов решил, что именно на нем и приехал язычник. Вернулся в участок, а там полным-полно жандармов — дело изымали об убийстве в Сосновском. Товарищ прокурора Уваров даже примчался. От него перегаром за версту несло. Орал, что всех под суд отправит за самоуправство.
Светлана грустно улыбнулась и сказала старую, как мир, шутку:
— Каждый товарищ, Демьян, мечтает только об одном: чтобы у него был свой товарищ.
Синица шутки не понял — поморщился, размышляя, то ли смеяться, то ли кивать с умным видом. Светлана пояснила парню:
— Это значит, что каждый заместитель прокурора или министра, сам мечтает стать прокурором — только так у него может появиться собственный товарищ. Уваров, если сейчас подсуетится, загулявшего прокурора быстренько сместит — дело об убийстве в Сосновском слишком громкое… Расскажешь, как Громов на берендея вышел?
Демьян удивленно посмотрел на Светлану:
— Так вы же сами про Ивашку в магуправе сказали. Громов взял Петрова, и они пошли в управу. Там ваш Смирнов, царствие ему небесное, подозвал Ивашку вопросом: а не берендей ли он? И… Тут-то все и началось. Ивашка как сходу в бера перекинулся, так сразу и снес магу вашему голову — маги же самые опасные для беров. Громов стрельбу открыл, да у берендея шкура заговоренная оказалась. Все пули выпали из шерсти. Петров на берендея с шашкой пошел, а тот Громова лапой с головы до эээ… Ног вскрыл, Петрову руки-ноги переломал и в окно, не будь дураком.
— Откуда такие подробности, Демьян? Тебя же там не было.
— Так ваш этот… Письмоводитель…
— Ерофей Степанович, — подсказала, холодея от страха, Светлана.
— Он единственный и выжил, потому как под стол забился и крест перед собой выставил. Он жандармам все и рассказал. В городе ужас, что творится. Жандармов всех по приказу подняли. Вокзал закрыли, дороги перекрыли, ищут все Ивашку. Только бера в лесу искать — последнее же дело.
— А кромешники? Приехали?
— Кромешники не приехали. Сказали, что дело местное, сами жандармы справятся. Кажись, в столице-то дело совсем швах, раз сюда прислать никого не могут. Вот так вот…
По коридору спешно из операционной промчалась медсестра, и Синица побелел весь, заканчивая рассказ. Светлана сама заходилась от волнения, но силы утешить Демьяна были:
— Все будет хорошо. Громов же обещал справиться с берендеем. Он из тех, кто держит слово. Он вернется и справится с берендеем.
— Нас всех отстранили… — признался Демьян. — Дело изъяли.
— А что тогда у тебя в папке?
— Это? А… Это… Это копии. Александр Еремеевич любит делать копии… — хвостомойка покраснел, как рак, смешался и замолчал, взглядом упираясь в носки своих ботинок.
Говорить не хотелось. Если Громов разрешил бы Светлане вмешаться в расследование и посмотреть бумаги, Демьян сам протянул бы папку, а так… Смущать парня еще больше и заставлять оправдываться не хотелось. Громов вернется в строй и сам все объяснит. Он обещал.
Потянулись самые тяжелые, сонные, предрассветные часы. Демьяна все же сморило. Он тяжело осел, расслабляя руки и теряя папку. Та упала на пол, раскидывая бумаги.
Светлана осторожно, чтобы не разбудить парня, встала и принялась собирать документы. На глаза попалась фотография с жемчужным ожерельем. Светлана, уже все понимая, все равно упорно посчитала жемчужины. Их было ровно тринадцать. Это было её ожерелье.
Руки затряслись. Это она подставила Громова под удар берендея. Это она промолчала, что ожерелье у неё украли, и Громов ошибочно в расследовании вместо Боталовой или… Зачем себе лгать? Вместо Михаила Константиновича Волкова Громов вышел на Ивашку, потерявшего от страха разоблачения голову.
Светлана усилием воли заставила себя успокоиться. Сейчас нельзя поддаваться панике. Да, она совершила ошибку, но еще можно все исправить. Она все расскажет Громову, и тот… Что сделает он, валяясь на больничной койке? Придется пытаться разобраться во всем самой.
Вялый после сна, ничего не понимающий Демьян рванул со скамейки и забрал у Светланы фотографии.
— Простите… — Он виновато спрятал взгляд, быстро убирая бумаги в папку. — Александр Еремеевич просил вам не показывать… Пока не показывать…
Светлана осторожно уточнила, возвращаясь на жесткую, неудобную скамью:
— Это потому, что убитая на меня похожа? — В коридоре было прохладно, и жакет не особо спасал. Светлана замерзла. Плащ остался в магомобиле — эх, где потом искать свои вещи? Одна надежда, что шофер Волковых все же завезет их к ней домой или хотя бы в магуправу. Магуправа… Светлана еще не до конца осознала, что Смирнова теперь нет. И как тут справляться, когда на весь город теперь лишь она и Мишель. В горле возник ненужный болезненный комок. Ей сейчас нельзя предаваться слезам или жалости. Она должна трезво мыслить и во всем разобраться. Возможно, что в управе из магов осталась только она одна. Ожерелье, от которого стоило избавиться давным-давно, со счетов не сбросить. Первый шок уже прошел, и Светлана пыталась понять, как так получилось, что её ожерелье оказалось на убитой. И что это значит.