— Ешьте, — мягко напомнил Александр.
— А вы?
Он вздохнул:
— А мне пока нельзя. Доктора запретили. И не надо предлагать свою кровь, ради всего святого.
Она кивнула и завертела вилку в руках. Правда, аппетит резко пропал.
— Проверим, Светлана Алексеевна, нашу версию?
— Светлана. Если вы — Александр, то я Светлана.
— Хорошо. Так… Проверим? — Он все же схулиганил и утащил с её тарелки кусочек картофеля прямо руками: — простите.
— Проверим, — мрачно сказала Светлана. — Помните, я рассказывала о своем конфузе с графом-вампиром?
— Из Померании? Теперь хотя бы понятно, что он забыл в этой глуши, — улыбнулся Громов.
Светлана опять взяла фотографию цесаревича в руки. Тарелку с картофелем, пожаренным крупными кусками и залитым чесночным маслом, она перед этим поставила между собой и Александром — пусть поест. Она даже вилку положила так, чтобы Александру тоже было удобно её брать. В лесах под Санкт-Петербургом вообще была одна ложка на всю их банду мелких, как сама Светлана их называла, так что брезговать она не умела. Александр снова не удержался и пальцами стащил очередную дольку картофеля, съел её с явным наслаждением. У них даже вкусы одинаковые, надо же… Дождь пел за окном осенние песни, и почему-то стало интересно: а любит ли Александр собирать грибы? Ходить по прохладному лесу, вдыхать смолистый свежий воздух, наслаждаться пряным грибным запахом, слушать, как поют птицы… Наверное, это глупо в такой момент думать о грибах, но отец любил их собирать. Она пальцем провела по фотографии, по надписи «зеленые глаза»…
— Что-то не так?
Она, нахмурившись, подняла глаза на Александра — она вроде бы тогда, на Рождество Пресвятой Богородицы не называла упыря Дмитрием. Или называла? Она точно не помнила. Совершенно точно только одно — описания упыря она Александру не давала.
— Так… А как вы узнали, что в доме Лапшиных был именно Платонов?
— А вы как?
Отвечать вопросом на вопрос невоспитанно, но Светлана понимала, что Александр профессионал и постоянно собирает нужные сведения — отовсюду, откуда получится и когда получится.
— Я совершенно случайно. Посмотрела на фото, увидела приписку о глазах, вспомнила слова Лапшиной, как она описывала Дмитрия Ясного сокола, и вот… Пришла в голову дикая мысль, что Дарья Ивановна не ошибалась в имени ночного гостя. Только я же вам его не называла…
— Называли. В сенях. Вы тогда сказали, что Дмитрий Ясный сокол прилетел.
Александр подцепил очередной ломтик. Такими темпами, именно он и съест всю картошку. Главное, чтобы ему не повредило. Светлана посмотрела на фото:
— Надо показать фото Лапшиным — пусть опознают точно. Потому что пока это все же близко к догадкам.
— Зря вы не верите себе — у вас хорошо развита интуиция. К Лапшиным, действительно, прилетал «Платонов».
Светлана рассмеялась, опуская глаза вниз. Интуиция! Надо же, как утешил. Она умудрялась пропускать мимо себя нужную информацию, она ошибалась, она… Пальцы машинально поглаживали глянцевую поверхность фотографии. Александр забрал её — правильно, ему её еще в адресный стол возвращать.
— Я тоже, как и вы, вспомнил описания Дмитрия Ясного сокола.
Светлана в упор посмотрела на него, мечтая об одном: чтобы он забыл об этикете и не отводил глаз. Он не отвел. Сегодня, сейчас он не отвел. Смотрел спокойно, своими серыми, даже скорее стальными умными глазами и молчал.
— А вы-то когда его получили? Откуда вы взяли описание упыря.
— Сестры Лапшины навещали меня в больнице. Я их расспросил.
Светлана откинулась на спинку кресла. Она была твердой и дико неудобной — точь-в-точь, как Сашка.
— Вы вообще умеете болеть? Даже в больнице вы занимались делом⁈
Он явно смутился и пожал плечами:
— А чем еще заниматься, валясь в койке? Только думать и опрашивать окружающих. Я и расспросил Лапшиных о Дмитрии. Они же сами меня навестили. Дарья Ивановна сказала одну примету: искалеченная мочка левого уха, словно обрезанная. Видите? — Он подхватил со стола карандаш и им обвел на фотографии левое ухо «племянника» Вырезовой. — Это точно Дмитрий Ясный сокол, как его называла Дарья Ивановна. Скажу даже больше… Точнее, покажу.
Он взял со стола папку и достал оттуда лист бумаги, протянул его Светлане. На неё смотрел не совсем похожий, но все же узнаваемый карандашный «Платонов» или, вернее, Дмитрий Ясный сокол. Пастели Верочка рисует лучше. Графика у неё хромает.
— Я зарисовал, как смог.
Светлана не знала, смеяться или плакать:
— Вы еще и рисовали…
Смешинки привычно спрятались в уголках губ Александра. Он снова, как всегда, когда улыбался, отвернулся в сторону.
— А чем еще заниматься на больничной койке?
Он потянулся к тарелке, собираясь подцепить очередной кусочек картошки, и Светлана нагло увела его у него из-под носа, точнее прямо из-под пальцев — те даже мазнули по её кисти, тут же благовоспитанно отдергиваясь прочь. В их банде мелких всегда говорили: «В семье не щелкай клювом!»
— Болеть на больничной койке не пробовали?
Он с совершенно честными глазами «признался»:
— Пробовал. Мне понравился только один момент — когда вы меня ругали в палате. Все остальное не для меня.
Светлана прикрыла глаза — он и это помнит! Щеки залил глупый румянец. Она же его тогда идиотиной обозвала. К счастью, Александр поменял тему:
— Вера Ивановна Лапшина, кстати, ни самого Дмитрия, ни его визитов не помнит. Она говорила, что ей последнее время снились какие-то дурные сны, не более того.
Светлана вздрогнула, ничего не понимая:
— Простите? Просто дурные сны? По словам Дарьи Лапшиной её сестра давно встречалась с Дмитрием. Она подслушивала их разговоры. Связь между Верой Лапшиной и упырем должна быть прочной — я боялась, что разрыв её будет крайне болезненным. Только навестить Веру Лапшину не смогла из-за собственных проблем.
— Баюша, — напомнил очевидное Александр. — Полагаю, это она.
— Она была в тот момент в больнице госпожи Ерш. Или вы думаете, что она забегала уже после?
— Возможно, — он постучал карандашом по столу, а потом осторожно потянулся за кусочком картошки. Светлана опять увела его в последний момент. Александр и в этот раз стерпел. Даже руку убрал прочь, больше не претендуя на еду. — Возможно.
— Но уж точно не до. Упыри не бывают настолько заботливы, да и предполагать о возможной смерти от наших рук в тот день у Ясного сокола не было.
Громов нахмурился, но ничего не сказал.
Баюша… Когда и как она узнала о смерти своего хозяина? Когда стала откровенной, а когда еще играла на стороне упыря? Чувствуют ли баюны своих хозяев? Чувствуют ли они разрыв связи? Впрочем, она тогда была в больничке у госпожи Ерш. Она тогда еще спала под обезболиванием. Она не могла почувствовать разрыв связи. Можно ли Баюше доверять? Светлана посмотрела на Александра — интересно, а он об этом тоже думает? Он умеет доверять или, как она, подозревает всех и всегда?
Он потянулся к тарелке, Светлана быстро рванула в попытке завладеть последним кусочком картофеля — просто так, вспоминая детство и свою «банду». Только Александр дернул всю тарелку на себя — пальцы Светланы поймали пустоту.
— Попались?
Она довольно рассмеялась, впрочем, быстро осекаясь:
— Ешьте, Александр. Вам явно нужнее — вам надо набираться сил.
Он вернул тарелку назад, придвигая её к Светлане:
— Мне как бы нельзя… Доедайте.
Он был при этом такой потешно-мрачный, что хотелось его утешить. Хотя он прав. Ему нельзя, ему может стать хуже. Она, чтобы не соблазнять Александра, быстро съела последний кусочек и спрятала тарелку под салфетку.
— Так, может, продолжим, Светлана?
Она вздрогнула. Он впервые назвал её просто по имени, и это прозвучало так мягко, так интимно, так… Как он говорил? Необычно? Или тут подходит больше его «холера»? Так нежно, что никакой «свет души» не сравнится. Всего лишь имя, а на сердце хорошо.
Стучит в окно дождь. Шумит о чем-то о своем вода в водосточных трубах, а на душе тепло, словно опять дома, дома, в котором не была целых десять лет.
Александр чуть наклонил голову на бок:
— Я что-то не так сказал?
— Все так, что вы… Все так. — Она заставила себя погасить глупую улыбку — сейчас она иной у неё и быть не могла, — и собралась с разбегающимися мыслями. — Давайте с начала. С того самого дня…
— Сегодня как раз та самая ночь, — неожиданно напомнил он.
Светлану окатило холодом, заодно настроило на рабочий лад:
— Да. Я помню. Тогда было сложно. Я почти не помню ту ночь. Осознала только, что нахожусь почему-то в воде, а вокруг тьма и крики утопающих.
— Говорят, удар волны был такой, что выбрасывал людей из домов…
Она его поправила:
— Вымывал, уже скорее. Было много жертв. Было… Сложно. Я выжила чудом, только из-за отца… — Светлана все же пояснила на всякий случай: — только из-за того, что он тот самый Кошка. Полагаю, Дмитрию пришлось хуже — он банально был младше меня. Всего лишь восемь лет, совсем ребенок. Причем он был в самом эпицентре событий.
Александр вмешался:
— При нем был баюн.
— Может быть… — Она принялась размышлять, отгоняя черную, утягивающую на дно воспоминаний ледяную воду Балтики: — сложно гадать: когда Дмитрий погиб. Может, утонул. Может, его позже поймала нежить. Может, его обратили случайно. Может, специально. Может, его просто неправильно похоронили, и он стал заложным мертвецом. Факт в том, что он стал упырем — в ту ночь или после. Или его таким сделала Вырезова. Учитывая приезд графа — все может быть. А, может, граф пытался его спасти. И такое тоже нельзя упускать из виду.
Александр нахмурился:
— У меня коротки руки о таком расспрашивать госпожу Вырезову.
— Её буду допрашивать я, Александр. А вы будете стоять рядом и задавать умные вопросы, потому что я такому не обучена.
Он долго, цепко рассматривал её, хмурясь и что-то обдумывая. Светлана даже не пыталась предполагать, какие мысли сейчас крутились в его голове. Все равно не угадает.