«Самовольщики! — сразу определил Ковалев. — Лучше не связываться…»
— Все в порядке, никаких проблем, — забормотал он, — вот они чуть было не задавили прохожего.
— Так не задавили же, — сказал один из парней, нахально поблескивая нетрезвыми глазами. — Так что пали отсюда, мы сами справимся.
Тем временем Былинкин оттащил Горулева от Терпухина и настоял, чтобы Терпухин отдал ему ключи. Юрий сдался.
— Все в порядке, поехали, — сказал Былинкин, заводя автомобиль.
— А ты крутой парень, — крикнул Горулев Терпухину. — Мы с тобой еще встретимся!
— Ему не должно это сойти с рук, давайте врежем им, ребята! — продолжал горячиться Терпухин, обращаясь к переодетым в штатское солдатам. — Или пускай делают все, что хотят?
— Знаешь что, парень, — произнес один из «самоволыциков», — лучше не вмешивайся.
— Что ты сказал? — вскипел Терпухин.
— Назад! — заорал Ковалев, — Юра, опомнись, их тут целый взвод! Это же солдаты!
— Иди сюда! Быстрее! — Терпухин двинулся на переодетого солдата.
Вокруг них собралось много людей, в основном станичников, и солдаты доблестной российской армии предпочли ретироваться.
Ковалев завел Терпухина в питейное заведение, располагавшееся в подвальном помещении. Раньше и нем был какой-то спортивный клуб.
Как только приятели вошли в помещение, к ним подбежал вертлявый хозяин, знакомый Ковалева по казацким делам.
— Это Терпухин, — представил приятеля Ковалев. — Ты должен знать его… А это хозяин, Пашка Ермократьев…
— Пройдите в отдельную кабинку, — услужливо произнес хозяин бара. — Что будете пить?
— Водка «Абсолют» есть? — брякнул Ковалев.
Вертлявый мужчина вытаращил свои глубоко посаженные, словно спрятанные под лоб глаза.
— Ладно, ладно, давай свое поганое пиво. Идем, Юра, там есть столик. А ты принеси нам четыре пива. Столько баб здесь, обалдеть. А в клуб девкам доступ был заказан.
— Что тут за клуб был? — поинтересовался Терпухин.
— Раньше здесь квасили друг другу носы. Вон от той стенки к этой натягивали канат, бросали маты на пол и получался настоящий боксерский ринг. Обычно сюда приезжали те, кто любил подраться. Они даже деньги ставили на бойцов. Эй, дамочка, потанцевать хочешь? — вдруг крикнул Ковалев.
— А-а, Степан, — оживилась довольно потрепанная «дамочка», — что-то тебя давно не было.
Ковалев нагнулся к Терпухину и прошептал:
— Это Любка Сильнова. Говорят, классная б… Однако хитрая! Я с ней и так пробовал, и сяк, а она ни в какую…
— Ну, так кто тут обещал потанцевать? — спросила, покачиваясь на каблуках, Любка. У нее был свежий рот и уже чуть перезрелые формы тела.
— Сейчас, Любка, погоди, — стал отказываться Ковалев, — мы с другом выпьем пива, а потом и потанцуем…
— Потом вы с другом в туалет будете бегать, — беззлобно подтрунила Сильнова и пошла в другой угол бара.
— Эх, Юра! Нет теперь казацкой вольницы. Все, кто успел немного хапануть, боятся политики. Один мой знакомый авторемонтную мастерскую держит, так он сказал: «Дай казакам оружие, так первое дело, чем они займутся, — станут трясти тех, кто побогаче.» Вот я Пашку Ермократьева давно знаю. Его все трясут, кто думает, что он хозяин жизни… Но ты объясни мне, почему его и казаки трясут? Даже слово новое придумали: «отщипни», говорят, Паша, пару лимонов!
— Да, щипают, — согласился Терпухин, потягивая густое пиво. — Это легко объяснить.
— Ну, объясни!
— Нынешние так называемые казаки в основном бывшие кадровые военные, у которых в одном кармане Блоха на аркане, а в другом… Примерно как у меня. Вот ПНИ и ищут, у кого бы это отщипнуть.
— Само собой, — вздохнул Ковалев, — чтобы мне вооружить сотню, нужны деньги, и немалые. Деньги есть у торгашей, у банков, у предприятий. Если я попытаюсь взять под свой контроль и торговлю, и финансовую сферу, то должен буду перебить всех бандюг, которые это теперь контролируют.
— Ты что, хочешь устроить небольшую гражданскую войну?
— Нет, я никогда не стану этого делать… Максимально, на что я способен, — выйти на трассу с двустволкой и вместе с гаишниками собирать дань.
— Ты прав, — согласился Терпухин, — я тоже выбрал тактику малых дел. А ты ройся в книгах и занимайся всякой политической трескотней вокруг этих дел. Помнишь, терские казаки угрожали, что, если к январю прошлого года власти не вооружат казачество и не введут в Шелковской и Наурский районы Чечни войска, они начнут массовые акции гражданского неповиновения?
В бар вошли Былинкин и Горулев. Былинки оглядел помещение и громко крикнул:
— Казаки! Угостите чужого человека пивом!
— Эй ты, мальчишка, — откликнулась Сильнова, которую Ковалев приглашал танцевать, — у тебя что, чеченцы деньги отобрали?
— Пошла ты…
— Чего? Я пошла? Ты меня, Любку Сильнову, посылаешь? — взъярилась женщина.
— Да тебе послышалось! Отстань, не лезь, а то звездану, — пробубнил Былинкин, ища глазами, где бы можно было присесть.
— Эй, мужики! — не унималась Любка Сильнова. — Мы не обязаны терпеть это армейское дерьмо, между прочим.
Былинкин подошел к ней и изо всей силы шлепнул по ягодице.
— Ах ты, грязный солдафон! — завопила женщина. Несколько парней вскочили со своих мест. Былинкин принял боевую стойку, и с ним решили не связываться.
— Надо их проучить, — не вытерпел Терпухин. Он встал и подошел к Былинкину.
— Ты в порядке?
— Да, я в порядке.
— Зачем ты лезешь на рожон?
— Нет, это ты хочешь подраться!
— Кто тут хочет подраться? — из-за спины Былинкина показался лейтенант. Он смерил взглядом Терпухина и сказал:
— Будешь драться со мной. Продержишься три минуты — поставишь мне пиво…
— Эй, люди! — вдруг громогласно заявил Былинкин. — Мы устраиваем бой! Делайте свои ставки!
В баре оживились. Кто-то крикнул:
— А драться где будете? На улице?
— Зачем на улице, вот отгородим угол канатом, как раньше, пусть дерутся, — вдруг заявил хозяин наведения. — Я ставлю на военного двести тысяч рубликов…
— Ну, что стоишь? — спросил Горулев Терпухина. — Давай натягивать канат. Или ты сдрейфил?
Ковалев подошел к приятелю и пробормотал:
— Он тебя завалит, такой лось. В нем больше двух метров…
— Я согласен, — сказал Терпухин громко, чтобы Горулев услышал.
— Будь поосторожнее, Юра, — озабоченно проговорил Ковалев.
Вскоре канат был натянут, и бойцы вышли на импровизированный ринг. Былинкин ходил по бару и собирал ставки, усердно рекламируя своего друга. Он называл его то чемпионом дивизии по боксу, то каратистом с черным поясом.
— Иди сюда, чемпион, — спокойно сказал Терпухин, — ты сдашься в первом же раунде.
— Ну давай, казак! Только на тебя никто не ставит…
— Поддержим нашего человека, — вскричал Ковалев, — сделайте ставку на земляка!
Несколько человек отважились поставить на Терпухина. Вертлявый хозяин принес две пары боксерских перчаток. Бойцы долго кружили по рингу.
— Давай, давай, — подбадривал Былинкин приятеля. — Задай гражданскому гусю перцу!
— Иди сюда, — бормотал Горулев, обращаясь к Терпухину, — ты что, трус? Если трус, убирайся отсюда.
Терпухин сделал резкий выпад и обрушил удар правой в голову противника. Но гигант оказался более проворным. Ныряющим движением ушел от грозного удара и стремительно атаковал сам, нанеся несколько сильных и прицельных ударов. От неожиданности Терпухин пропустил эти удары. Затем последовал самый мощный… Яркая вспышка света ослепила Терпухина, и он рухнул на пол, охватив голову руками.
Глава 24. Дьявол
Малиновый звон в ушах медленно таял. Как сквозь вату, послышался голос Ковалева:
— Юра, очнись! Вставай!
Терпухин усилием воли заставил себя открыть глаза, приподнялся на локтях и медленно встал. Его качало из стороны в сторону.
— Ну, как ты? — спрашивал его Ковалев. — Продержаться сможешь?
— Смогу, — прохрипел Терпухин.
Под азартные крики присутствующих бойцы продолжили бой. Теперь Юрий вел бой по всем правилам, осторожничал и не лез напролом. Его противник, наоборот, вел себя вызывающе, расслабился, работал больше на публику. Терпухин все время отскакивал от наседавшего на него Горулева, уходил от прямого столкновения, чем вызывал неодобрительный гул и свист болельщиков. Вот бойцы схлестнулись, дубася друг друга кулаками по лицу. И тут Терпухин с разворота нанес мощный удар ногой по бочкообразной груди противника. Горулев выпучил голубые с легкой поволокой глаза и, хватая ртом воздух, упал на колени.
— Подождите, — закричал хозяин бара, бывший за судью, — я должен объяснить вам правила, послушайте меня, — он оттолкнул Терпухина от поверженного противника. — Нельзя бить ногами, ниже пояса и коленями.
— Пусть бьет, как хочет, — внезапно взревел Горулев, поднимаясь и бросаясь на Терпухина. — Давай, трус!
— Врежь ему, Саша, врежь! — подбадривал приятеля Былинкин, размахивая толстой пачкой собранных денег.
В яростной атаке Горулев загнал Терпухина в угол и стал молотить его кулаками. Терпухин почувствовал, что искры сыплются из глаз, а в ушах стоит несмолкаемый звон. Он упал на руки.
— Стоп! — закричал Ковалев. — Лежачего не бьют!
— Давай, поднимайся, ты чего симулируешь! — прохрипел разъяренный лейтенант.
Терпухин вскочил на ноги и бросился в другой угол ринга. Горулев метнулся за ним, и тут бывший спецназовец снова с разворота ударил набегающего на него противника ногой, а затем нанес удар в шею локтем. Горулев согнулся пополам. Терпухин налетел на него с кулаками, стал бить по лицу снизу.
— Эй, ты что делаешь, а? — закричал Былинкин. — Он нарушает правила, это не честно!
Судья оттащил Терпухина и закричал ему в ухо:
— Нельзя ногами пользоваться, ты понял?
— Да, хорошо…
— Он ударил меня локтем, это не честно, — заявил Горулев, тяжело дыша. — Ты, сукин сын, нельзя бить локтями, я же тебе это раньше говорил!
— То есть как это нельзя бить локтями, — тоже тяжело дыша, спросил Терпухин. — А чем же я буду драться?