на была наивной и невинной девочкой, не знавшей и не умевшей добрую половину из того, что знала и умела теперь.
«Зачем, зачем я ее люблю?» — подумал Роман.
Мысль Николая была значительно проще и точнее: «Я люблю ее». Это было доминирующее чувство, которое он испытывал всякий раз, когда смотрел на Алену или вспоминал ее. Оно было таким же реальным и осязаемым, как, например, голод, усталость или боль, только сильнее. И неотступнее.
— Потом расскажем, — сказал Николай. — Сейчас расходимся и встречаемся…
— …в студгородке, — вставил Роман. — Там возле остановки есть двухэтажное кафе… Как же оно называется?
— «Венера и Марс», — легко припомнила Алена.
Без косметики и с темными кругами под глазами она выглядела старше, чем привыкли считать ее спутники. Но оба не замечали этого.
Собравшись вместе в кафе, полном молодых девчонок, модных, разноцветных, чистых, хорошо пахнущих, Роман и Николай по-прежнему отдавали предпочтение Алене. Они бы не променяли ее ни на одну из здешних красоток. На всех скопом тоже не променяли бы. Однако вызвать в ней ревность Роману было приятно. А еще ему хотелось продемонстрировать, как легко он заводит знакомства и как умеет очаровывать девушек.
Закончив есть, он посидел немного, окидывая зал зорким, все примечающим взглядом коршуна, а потом решительно встал и подсел к двум брюнеткам с такими идентичными прическами, словно они одновременно постриглись у одного мастера, а потом еще и покрасили волосы одинаковой краской.
— Как думаешь, получится у него? — спросила Алена.
— Надеюсь, — ответил Николай, цедя нагревшееся пиво.
— Вы много взяли?
— Как договаривались.
— В надежном месте спрятали?
Задав этот вопрос, Алена опустила взгляд и поспешно вернула его на место, чтобы смотреть Николаю в глаза. Он заметил это быстрое движение и, подчиняясь внутреннему импульсу, сказал:
— Да. Один овраг за городом. Мы с Ромкой стреляли там недавно. Ни души вокруг. Там никто не найдет.
Говоря, он напомнил себе, что нужно будет предупредить Романа, чтобы тот не проболтался. Николай очень любил Алену, но не верил ей. Преклонение перед ней странным образом сочеталось с пониманием ее натуры. Может быть, Николай просто был устроен так, что не мог полюбить порядочную девушку с чистой душой? Он не раз спрашивал себя об этом и, кажется, был готов признать, что да, так оно и есть. Война и привычка хладнокровно убивать других не проходят бесследно. «Ну и пусть, — сказал себе Николай в очередной раз. — Лучше пусть такая любовь, чем никакой. Без любви я пропаду. Мне станет незачем жить».
Он вопросительно взглянул на вернувшегося Романа.
— Порядок, — доложил тот, самодовольно улыбаясь. — Вечером я иду с девчатами на концерт Джомолунгмы, а до того они помогут нам с поисками жилья. Мы археологи, отстали от группы, все документы уехали с багажом.
— Разве не логичнее, если бы мы поехали догонять своих? — усомнился Николай, приветливо помахав поглядывающим на них брюнеткам.
— Старший нас исключил за нарушение дисциплины, — пояснил Роман. — А возвращаться домой нет смысла, потому что у всех отпуск. Вот мы и решили пожить в этом городе. Ах да, я очень влюбчив и одинок.
— Но в бумажнике у тебя хранятся презервативы, — пробормотала Алена. — На всякий случай. Если вдруг влюбишься в очередной раз.
Николай так сильно стиснул челюсти, что желваки чуть кожу на скулах не прорвали.
— Помолчала бы, — произнес он с угрозой.
— Почему это я должна молчать? — заартачилась Алена.
— Потому что в противном случае нам придется ночевать в сугробе, — перевел разговор в шутку Роман. — Под елочкой.
— Кое-кому это только на пользу пойдет, — заметил Николай.
Алена взглянула на него и предпочла плотно сжать губы. Ей не хотелось под елочку. Хотелось в ванну и в чистую постель.
19 декабря. Вечер. Съемная квартира
Вошедший в кухню Николай присвистнул. Алена, перепачканная мукой, раскатывала на столе большой, почти круглый корж из нежного теста, липнущего к винной бутылке.
— Хотела попросить тебя скалку купить, так ведь мы теперь без связи.
— Теперь со связью, — возразил он. — Я всем троим новые мобильники купил на рынке. Неказистые, но зато номера будут прежние.
— Ты же говорил, по номерам выследить могут, — напомнила Алена, деловито посыпая мукой бутылку и корж.
— Сим-карты другие. И говорить надо не дольше минуты, чтобы сигнал не успели засечь. Лучше эсэмэсками ограничиваться.
— Откуда ты все это знаешь?
Она посмотрела на Николая. Румяный после улицы, он был в тонких прямоугольных очках, кардинально изменивших его внешность и придавших особую выразительность зеленым глазам. Роман начал отращивать глупую скандинавскую бородку без усов, которая тоже обещала преобразить его до неузнаваемости. Алена, вооружившись ножницами, сильно искромсала свои волосы, поставив их торчком, а потом еще и совершенно обесцветила перекисью, превратившись в кареглазую Белоснежку. Она сделала это совсем недавно, но Николай словно бы не заметил. Взирал на Алену как обычно, тускло и невыразительно. Не то что в прежние времена.
— Знаю, — коротко сказал он и собрался уйти.
— Ты даже не спросил, что я готовлю, — обиделась она.
— Что ты готовишь? — спросил он.
— Торт. Со смородиновым вареньем. Другого не нашлось.
— Смородиновое сойдет, — решил Николай и снова приготовился удалиться.
— Это все? — выкрикнула Алена звонко.
Он повернулся к ней лицом.
— Что еще?
— У меня прическа другая. — Она дернула себя за встопорщенные волосы. — Разве не видишь?
— Теперь вижу, — произнес Николай, бесстрастно глядя ей в глаза.
Алена решила, что пора переходить в наступление. Она знала только один способ подчинения мужчин своей воле — очаровывать их, соблазнять и заманивать.
— Я похожа на натуральную блондинку? — спросила она.
— Нет, — пробормотал он. — Не знаю.
Она заметила его смущение и усилила напор.
— Я часто слышала, как мужчины обсуждают блондинок: натуральные или ненатуральные? Почему-то это для них имеет большое, если не первоочередное значение. Не знаешь почему?
— Дурацкий вопрос. Отстань!
Он все-таки сбежал.
— Глупые вы, мужчины! — весело крикнула Алена ему вслед. — Как будто блондинка не может быть полностью крашеная.
Николай что-то уронил и выругался. Судя по его реакции, она все же сумела его смутить. Этого бы никогда не произошло, если бы она была ему безразлична, как он хотел показать.
Улыбаясь своим мыслям, Алена покончила с коржами, намазала их вареньем, посыпала сверху арахисовой крошкой и сунула в разогретую духовку.
— Засеки, пожалуйста, двадцать пять минут, Коля, — попросила она, входя в комнату, где он сидел за столом над газетой с разобранным пистолетом.
— Можешь сама засечь, — сказал он, притворяясь очень занятым.
— Тогда дай телефон. Духовка старая, без таймера.
Николай протянул ей мобильник, явно бывший в употреблении. Заметив недовольную мину Алены, он пожал плечами:
— Какой есть. Некоторое время придется экономить. Золото сразу продавать нельзя.
— А если частями? — предложила она. — Распилить брусок на маленькие кусочки и предлагать в таком виде, понемножку?
— Правильно мыслишь, — одобрил Николай.
Польщенная, Алена внесла еще одно предложение:
— Если продавать буду я, то вызову меньше подозрений. Пройдусь по ломбардам, ювелирным салонам…
— Нет! — Это прозвучало слишком резко, и почувствовавший это Николай поспешил смягчить отказ. — Все скупщики и ювелиры повязаны. Не только между собой, но и с криминалом. Они работают под одной крышей. Моментально стукнут бандитам.
— Тогда как быть? — спросила Алена, осматривая комнату с тем же выражением лица, что и бэушный телефон.
Обстановка была не то чтобы убогой, но затрапезной. Двуспальная кровать, шкаф, раскладное кресло, стул и шторы — все это носило следы частого и небрежного употребления. Алена брезговала пользоваться вещами в чужой квартире, брезговала садиться на унитаз и забираться в ванну, ей приходилось всякий раз перебарывать себя, чтобы воспользоваться чашкой или полотенцем. Застиранное постельное белье сводило ее с ума, а прикосновение к сливу в раковине на кухне вызывало приступы тошноты. Никакие перчатки не помогали. Никакие моющие средства.
Алена была домашней девушкой, в меру избалованной и изнеженной. Бытовые неудобства выбивали ее из колеи. Ей страстно хотелось поскорее разбогатеть и сменить обстановку.
— Как быть? — переспросил Николай, вставляя пружину в корпус пистолета. — Терпеть. Ждать. Не высовываться. Кстати, не знаешь, где Ромка?
— Совсем не кстати, — сердито сказала Алена. — Шляется со своей цыганкой Азой.
— Цыганкой?
— Я так называю его чернявую пассию.
— Какую из них?
— Обеих, — отрезала она уже по пути в кухню.
— Больше минуты никому не звони, — крикнул Николай вслед. — И не забывай о конспирации.
— Не забуду, — пробормотала Алена себе под нос.
Она включила телефон и увидела несколько пропущенных звонков от матери. Разговаривать с ней сейчас не хотелось. Ее уже наверняка известили о случившемся и из банка, и из полиции. Начнутся причитания, увещевания, уговоры быть хорошей девочкой. Алена не хотела быть хорошей девочкой. Да она уже и не была ею. Мосты были сожжены. Прежний берег она покинула, а к новому еще не пристала. И болтаться где-то на середине было просто невыносимо.
Алена вошла в «настройки» и поставила телефон на беззвучный режим, чтобы он оповещал о входящих вызовах лишь вибрацией. Пока пирог пекся, она перелистала чужие фотографии, не удаленные из памяти. Случайные обрывки чужой жизни показывали, насколько она, эта жизнь, скоротечна и бессмысленна. Незнакомые люди старательно улыбались на фоне машин, дач, розовых кустов, морей и античных колонн, ресторанных залов и верблюдов, обнимая березовые и бамбуковые стволы, забрасывая ноги на ноги, опускаясь на корточки, подбочениваясь, обнимаясь, переплетая руки на груди. Этим они словно бы доказывали себе и окружающим, что они что-то значат, что не зря существуют в этом мире и оставляют после себя след, но стоило нажать на кнопку, как все исчезло.