«Так со всеми будет, — подумала Алена, откладывая телефон. — Но не со мной. Я не умру насовсем, я чувствую, я знаю».
— Долго еще ждать? — спросил Николай, входя в кухню. — Запах по всей квартире. Слюнки текут.
— Придержи слюнки, — холодно произнесла она. — Еще десять минут.
— Я пока перехвачу что-нибудь.
Он заглянул в холодильник и разочарованно присвистнул.
— Не перехватишь, — сказала Алена. — Молоко, масло и яйца я использовала. Консервы пришлось выкинуть. Пиццу перед уходом сожрал Роман.
— В одиночку?
— А ты думал, он тебя дожидаться станет?
Получилось двусмысленно. Алена быстро взглянула на Николая: услышал ли? Судя по выражению его лица, да.
— Я его тоже дожидаться не собираюсь, — произнес он низким, внезапно охрипшим голосом.
Она поняла, что сейчас произойдет, но не успела ни испугаться, ни обрадоваться, ни просто приготовиться. Та пружина, которую все это время сдерживал в себе Николай, наконец выстрелила, вырываясь на свободу. Он набросился на Алену, как изголодавшийся зверь, ничего не соображая, ничего не слыша, не осязая и не видя — кроме нее одной.
Поваленная на спину, она пискнула, что не успела вытереть стол, но это не остановило Николая. Разве могло хоть что-то остановить его теперь? Длинная рубашка, которую Алена использовала в качестве халата, оказалась задранной до груди, тогда как внизу совсем ничего не осталось. Николай упал на нее всем своим жестким, угловатым телом, притираясь и прилаживаясь. Его рот закрыл ее рот, язык ввинтился так глубоко, что казалось, достает кончиком до гланд. Одна рука скользнула под затылок Алены, образуя для нее изголовье, вторая гуляла между ягодицами, бесцеремонно трогая все, до чего могла дотянуться.
— Роман…
Она хотела напомнить, что у Романа есть ключ и он может вернуться в любой момент, но Николай понял ее превратно. Он и до этого мгновения не был ласков, но теперь сделался откровенно груб. Прежде чем Алена сообразила, что это не близость, а самое настоящее изнасилование, он был уже в ней, после чего сопротивление потеряло смысл. Она дернулась пару раз для виду, но этим лишь сильнее распалила его. Рыча, Николай двигался все быстрее, не убирая той руки, которая обнимала Алену снизу. Она задышала чаще, а потом застонала от напряжения, потому что ей было трудно удерживать ноги на весу, а она никак не могла обхватить ими подвижную поясницу Николая. Поняв ее по-своему, он задвигался так яростно, что тут же выдохся, подался назад и упал на Алену всем своим весом, хватая ртом воздух.
По ее животу разлился огонь, остывающий значительно быстрее, чем она. Николай высвободил одну руку, другую, уперся ими в стол и приподнялся, нависая над Аленой.
— Все? — спросила она.
— Достаточно.
Он отвернулся, приводя себя в порядок. Она свела ноги и села, машинально придерживая рубашку, чтобы не намочить. Потом вспомнила, как валялась в муке, и позволила подолу упасть.
— Смотри, какие мы осторожные стали, — зло проговорила она.
Она терпеть не могла, когда мужчины заботились только о собственном удовольствии, не считаясь с ее потребностями.
— Не хватало тебе только забеременеть от меня, — проворчал Николай.
— Ты в ванную? Подожди, я первая!
Алена спрыгнула со стола, бросившись догонять Николая. В прихожей они наткнулись на Романа, сидящего на тумбочке.
— Теперь я могу войти? — вежливо поинтересовался он.
— Кто тебе мешает?
Не пропустив Алену вперед, Николай закрылся в ванной.
— Это хамство с твоей стороны! — Она ударила кулаком в дверь. — Как был грубияном, так и остался.
Ответом было журчание в унитазе.
— Скотина, — процедила Алена.
Роман, криво усмехаясь, обошел ее так, словно боялся испачкаться, и скрылся в комнате. Алена уселась на его место. Сегодня был один из тех дней, когда можно было только пожалеть о том, что она родилась женщиной. Николай наглядно продемонстрировал ей, какую власть над ней имеет. А до него был Переверзин. А еще раньше — другие. И опять Николай. Получался замкнутый круг. Из всех мужчин, которых знала Алена, один только Роман вел себя иначе. Он сам был рад находиться в ее власти. В постели они даже принимали соответственную позу, причем Алена не только ложилась сверху, но и стискивала бедра, вынуждая Романа раздвигать ноги. Вот кто слабое звено! От Николая она никогда ничего не добьется, ни любви, ни золота. Роман сам отдаст ей все.
Нажурчавшись и наплескавшись, Николай вышел из ванной комнаты.
— Извини, — сказал он, потупившись. — Все глупо получилось. Я не хотел.
— А по-моему, очень даже хотел. — Она потрогала живот через рубашку. — Хорошо, когда на проституток не надо тратиться, правда? Экономия.
— Алена!
Она захлопнула перед его носом дверь, усмехнулась зеркалу и повысила голос:
— Принеси мой мобильник, пожалуйста. Он на столе остался.
В ожидании ответа она замерла. Принесет или нет? Николай ничего не сказал, но через несколько секунд постучал в дверь.
— Оставь на полу, — распорядилась Алена, вновь преисполняясь уверенности, которой ей только что так не хватало.
Первым делом она постирала и пристроила мокрые вещи на змеевике сушилки. Потом уселась на унитаз и по привычке включила мобильник. Там было два новых пропущенных вызова от мамы и одно сообщение:
ПОЗВОНИ! СРОЧНО!
Алена пустила воду из крана мощной струей, расстелила на борту ванной полотенце и села. Мать не умела писать эсэмэс. Ее хватало только на то, чтобы нажимать основные кнопки и заходить в журнал звонков. Нехорошее чувство поднялось в груди Алены. Она набрала мамин номер.
Ожидать ответа не пришлось ни секунды.
— Аленушка! — воскликнула мать. — Спаси меня, доченька! Они…
В трубке зашуршало, и мужской голос с кавказским акцентом произнес:
— Слушай, сука. Мы ее не убьем. Отрежем все на лице и отпустим. И с тобой поступим так же. Мы тебя найдем. Но потом будет поздно.
Алена сразу поняла, что это не пустая угроза. Ее, может быть, и не поймают, потому что Николай, похоже, разбирается в этих вещах не хуже бандитов. Но мама… Бросить ее на растерзание? Получится ли у Алены жить с этим дальше? Прислушавшись к себе, она поняла, что нет. До такой крайности она еще не опустилась.
— Отпустите маму, — тихо, но внятно произнесла Алена. — Пусть перезвонит мне. Я напишу адрес, где вы найдете тех, кого ищете. Меня там не будет. Я ничего не брала и никому ничего не должна. Договорились?
Когда она, обмотанная полотенцем, вышла, чтобы взять одежду, Николай встретил ее в комнате.
— С кем ты говорила? — спросил он.
— С мамой, — ответила Алена. — Она тысячу раз звонила, сходила с ума от тревоги. Я ее успокоила.
— Пирог горит! — заорал из кухни Роман.
Только сейчас Алена заметила пелену дыма, напомнившую ей смерть Переверзина и то, как она сама готовилась сгореть заживо. Вскрикнув, она метнулась к духовке, но было поздно. Черные дымящиеся останки того, что не стало ни пирогом, ни тортом, подействовали на нее удручающе. Она столько перетерпела, чтобы заполучить свою долю счастья, но осталась ни с чем. Золотой мираж поманил и обманул ее, как бессчетное число людей до нее. Игра не стоила свеч. Пирог не стоил стараний. Мужчины вообще ничего не стоили, даже самые лучшие из них. Роман добивался своего хитростью и коварством, Николай брал нахрапом и силой, вот и вся разница. А ей, Алене, оставалось только терпеть и надеяться. Но ей надоело.
— Ненавижу, — прошептала она.
— Ты о чем? — спросил Роман.
«Не о чем, а о ком», — подумала она, но вслух произнесла совсем другие слова:
— Квартиры эти съемные с их печками дурацкими и раковинами забитыми. Надоело.
— Потерпи немного, — сказал Николай, явившийся, чтобы полюбоваться на сгоревшие коржи.
Опять потерпеть. Всегда одно и то же.
— Конечно, — кивнула Алена. — Расслабься и получи удовольствие.
Ее глаза гневно сверкнули. Николай благоразумно ретировался.
— Не надо мне было уходить, — пробормотал Роман.
— И что бы ты сделал? Что ты вообще можешь? Сожалеет он… Ха!
Прихватив телефон, Алена опять уединилась в ванной комнате. Очень вовремя, потому что позвонила мать и, задыхаясь от слез и радости, сообщила, что ее не только отпустили, но и отвезли домой.
— Это страшные люди, — произнесла она драматическим тоном. — Диктуй адрес. Не знаю, в чем ты там замешана, но пусть они от нас отстанут.
— Я пришлю эсэмэс поздно ночью, — пробормотала Алена скороговоркой, не забыв включить воду для создания шумового фона. — Скажи им, что раньше не получится. За мной следят.
— Кто? Что происходит? О каком золоте идет речь?
— Потом, все потом. Положи телефон рядом. Как только получишь сообщение, передай им.
Опережая дальнейшие расспросы, Алена отключила телефон. Ее сердце было готово выпрыгнуть из груди. Но испытывала она не только тревогу, но и радость. Предчувствие освобождения.
20 декабря. После полуночи. Жилой дом
Чердачный люк оказался закрыт навесным замком на цепи, пропущенной сквозь петли, привинченные к доскам.
— Песец, — пробормотал Роман, прислушиваясь.
Ничего не сказав на это, Николай ловко взобрался по вертикальной лесенке, сорвал с шеи шарф, скомкал, пристроил к темени и уперся в люк головой. Жилы на его шее напряглись так, что Роман зажмурился, чтобы не увидеть, как они лопнут.
— Ы! — кряхтел Николай. — У!
И он, и люк мелко тряслись, пока одна из петель не сорвалась с шурупов, разлетевшихся по полу. Крышка распахнулась, открыв квадратный черный проем. Далеко внизу послышались шаги поднимающихся по лестнице людей. Роман поспешно подхватил сумки, подал их свесившемуся с чердака другу и полез следом.
Николай снова все предусмотрел и оказался готов к непредвиденным обстоятельствам. Был он прав и насчет того, что Алена попытается выведать, где хранится золото. Поздним вечером, спровадив Николая в магазин за продуктами, она, роясь в своей сумке, спросила небрежным тоном: