Они стояли возле калитки на свою виллу. Как и все в Албене, она была покрыта зеленью и усеяна розами.
— Годы никого не красят, — дипломатично заметил Роман, отворяя калитку.
— Хочешь сказать, я старая?
— Молодая, молодая.
— Да если хочешь знать, все мужчины с меня глаз не сводят. Будь они на твоем месте, они бы времени даром не тратили. И не болтали языком попусту.
Алена осеклась, вспомнив свое место. Если Роман разозлится и прогонит ее, она останется у разбитого корыта. Не на панель же идти, не на паперть.
Он опять остановился, перегораживая каменную дорожку к крыльцу. Они стояли возле крохотного бассейна, пригодного разве что для купания малышей. Хозяева предложили наполнить его всего за триста пятьдесят евро. Роман вежливо отказался и мысленно показал им кукиш. Это было очень верное решение. Будь бассейн полным, он бы не сумел перебороть желание утопить Алену прямо здесь, прямо сейчас, не сходя с места.
Ей не следовало затрагивать эти струнки его души. Слишком болезненные, чтобы даже самому себе признаваться в их существовании.
— По-твоему, я зря болтаю языком? — спросил Роман, улыбаясь так, что лучше бы он кричал, топал ногами и корчил рожи.
Они вступили на слишком опасную почву, чтобы продолжать в том же духе.
— Извини, Рома. — Алена взяла его за обе руки. — Это я просто вредничаю, не обращай внимания. Все этот подъем проклятый. Никак не привыкну.
— И не надо привыкать, — сказал он, вырывая руки. — Недолго осталось.
— Что ты этим хочешь сказать? Что значит «недолго осталось»?
Он уже шел к двери, а она семенила следом, как собачонка.
— Скоро уезжаем, — сказал Роман, набирая код.
— Когда?
— Не знаю. Еще не купил билеты, — соврал он. — Но скоро.
— И правильно, — сказала Алена, переступая порог. — Хочешь, примем душ вместе?
— Нет.
— А потом не будем одеваться, как ты любишь…
— Нет.
Роман скрылся в ванной комнате, оставив Алену одну. Она беззвучно выругалась и сделала непристойный жест, получивший распространение по всему миру благодаря Голливуду.
25 июня. Вечер. Вилла «Светелена»
Камеры наружного наблюдения имелись, целых три. Одна на левом конце ограды, другая — на правом, третья прямо над входом, нерасчетливо направленная вниз, что позволяло видеть только макушки входящих. Впрочем, Николай был уверен, что камеры не работают или же давно никто не следил за мониторами. Разросшиеся ветки и листва перекрывали обзор, тем не менее никто не потрудился их срезать.
Николай бросил быстрый взгляд по сторонам. Несколько дней он проходил мимо виллы, не задерживаясь, а только отмечая и запоминая детали, которые могли понадобиться в дальнейшем, но сегодня наступил судный день.
Слегка изменив траекторию движения, Николай оттолкнулся от земли, схватился за край каменной ограды и подтянулся. По верху вилась колючая проволока, замаскированная зеленью, но доходила она Николаю всего лишь до колена. Он присел, подпрыгнул и повис, болтаясь на прогнувшейся ветви ореха. Гибкая и молодая, она сломалась не сразу, а мягко опустила Николая почти до самой земли, после чего осталось лишь разжать руки и спрыгнуть.
Дальше тянулось открытое пространство с пустым бассейном посреди обширного газона, миниатюрным садом камней и благоухающей клумбой, засаженной, естественно, розами.
Разумнее было бы подождать, пока полностью стемнеет, но Николай ждал так долго, что его терпению пришел конец. Он смотрел на эту виллу, купленную, скорее всего, за добытое им золото, и не находил ни одного оправдания для Романа и Алены. Но куда больнее было видеть, как этот трусливый подлец обнимает ее или касается губами ее уха, она принимает его ласки и редко обходится без ответных. Такой у Николая был друг, такая любимая. Переступили через него и пошли дальше, о чем-то воркуя.
Зимой, когда раны зажили, Николай на всякий случай наведался на улицу, где оставил машину с золотом. Разумеется, она исчезла. Но пустой промежуток остался, и, стоя там, Николай попытался представить, что сделает с Романом, если однажды все-таки найдет его. Каких только мук и казней он не воображал! Но сегодня в этих мечтах необходимости уже не было. Все, чего хотел Николай, это убить того, кого когда-то считал своим другом, а потом — напарником и (условно) боевым товарищем. Любым способом, лишь бы наверняка. Чтобы одной такой мразью на земле стало меньше.
Пробравшись вдоль забора, Николай оказался сбоку от дома. Теперь он скрывался за раскидистой елью. За его спиной находился парапет из дикого камня. Неподалеку стоял пластиковый белый стол и два таких же стула. Судя по всему, днем здесь лежала тень, оберегающая от дневного зноя. Сейчас солнце давно скрылось за горой, и двор быстро утопал в сумерках.
Свет в доме пока не горел, но за окном веранды мелькнула человеческая фигура. Не потревожив ни одной еловой лапы, Николай спрятался за елью. С крыльца спустилась Алена, села за стол и стала курить, стряхивая пепел на траву. Чтобы лучше видеть, Николай приник к земле и частично заполз под ель.
До Алены было метра три, не больше. На ней был блестящий бледно-зеленый халатик, напоминающий борцовскую куртку и едва прикрывающий бедра. Судя по запаху дыма, сигарета была ароматизированная. Затянувшись, Алена пробормотала:
— Мудило. Тварь. Убить мало.
Николай почувствовал приятное мстительное чувство. Что, не сладка тебе участь продажной женщины? Поняла наконец, кого на кого променяла? Так тебе и надо, стерва!
Последняя фраза прозвучала в голове Николая, но на самом деле он так не думал. Стоило ему оказаться неподалеку от Алены, и он опять попал под ее чары. Магия? Химия? Притяжение родственных душ? Судьба, рок, карма? Матрица, образованная нейронами головного мозга? Как бы то ни было, а было именно так. Николай любил Алену. Кроме нее у него никого не осталось на белом свете.
Боевые друзья были нужны только на войне. В мирной жизни Николай ни с кем близко не сошелся. Мужчины были ему так же неинтересны, как и женщины. Они позволяли как-то скрасить одиночество, а потом надоедали и начинали раздражать. Родители отреклись от Николая после настойчивых визитов сотрудников Интерпола. На звонки и письма не отвечали, а в марте от отца пришло короткое СМС-сообщение: «Операцию делать поздно. Мы с мамой тебя проклинаем». И все. Больше ни ответа, ни привета.
Преданный и брошенный всеми, Николай лежал на земле, смотрел на Алену и впервые за долгое время чувствовал, что уплывать в ночное море ему не так уж хочется. Это может подождать. Не все еще потеряно. Не все потеряны.
Над крыльцом вспыхнул свет, зажглись фонари на лужайке. Стало светло, но тем гуще сделалась тень, в которой скрючился Николай. Он явился сюда налегке, оставив рюкзак за забором заброшенного дома, когда следил за Романом и Аленой. Оружия у него не было, да он в нем и не нуждался. Ему было вполне достаточно собственных рук.
Роман вышел из дома и поставил на стол квадратную бутылку виски или бренди.
— Принеси стаканы, солнышко, — сказал он. — И мои сигареты захвати.
Николай думал, что она заартачится или хотя бы огрызнется, но этого не произошло. Алена была шелковая, как ее халатик. Когда она удалилась, первым импульсом Николая было выскочить из укрытия и вплотную заняться Романом, но он остался на месте. Ему интересно было понаблюдать за ними и послушать, о чем они говорят, выпивая погожим вечером на свежем воздухе. Расчесываем же мы зудящие раны, шатаем языком ноющий зуб, беспокоим вывихнутый сустав. Порой боль нужна нам не меньше приятных ощущений. Это просто два крайних полюса одной и той же шкалы. Со знаком плюс и со знаком минус.
— Еще что-нибудь нужно? — спросила Алена, выполнившая поручение.
— Нет, спасибо, — сказал Роман.
Она села, нервно заправив расползающийся халат. Он наполнил стаканы до половины, а потом сокрушенно произнес:
— Слушай, мы же фрукты забыли. Чем закусывать будем?
Алена безропотно поднялась со стула. Из своего укрытия Николай видел только ее ноги, не кажущиеся при электрическом свете такими загорелыми, как днем.
— Что еще принести, скажи сразу, — попросила она невыразительным голосом. — Чтобы не пришлось ходить туда-сюда весь вечер.
— Я вижу, ты на меня обиделась, Алечка, — ласково произнес Роман, беря ее за руку и притягивая вниз. — Сядь. Я сам все принесу. Мне приятно тебе прислуживать.
Он ушел, а Алена закурила новую сигарету и отчетливо произнесла:
— Сволочь.
Решение созрело моментально. Больше Николай не хотел тянуть, вынуждая Алену общаться с Романом. Того, что он увидел и услышал, было достаточно. Бесшумно появившись из-за ели, он тихо произнес:
— Не бойся, это я. Оставайся здесь и молчи.
Алена застыла на стуле. Дым медленно струился из ее раскрытого рта. Она пошарила рукой в поисках полы халата, чтобы прикрыть слишком оголившуюся грудь, но не нашла. Николай подмигнул, залпом опустошил один из стаканов, заговорщицки приложил палец к губам и направился в дом. Холл был пуст и освещен лишь маленькими круглыми фонариками в потолке. Двигаясь на шум, Николай оказался в просторной комнате, служащей одновременно кухней и столовой. Роман находился за стойкой, похожей на барную. Он рубил ножом пучок зелени и не сразу поднял глаза. Они тотчас округлились и остекленели.
— Ты? — спросил Роман.
— Нет, — ответил Николай. — Тень отца Гамлета.
— Как ты нас нашел?
— А как выжил, спросить не хочешь?
Роман бросил нож и выхватил из деревянной подставки другой, тяжелый, с массивным широким лезвием.
— Не поможет, — сказал Николай, приближаясь.
Роман вооружился еще одним ножом, тоже длинным, но узким. Выставив оба, он проговорил:
— Уходи. Я нажал кнопку сигнализации. Сейчас здесь будет полиция.
— Ничего ты не нажал. А если и так, то я успею.
— Что? — Голос Романа прозвучал высоко, как крик ночной птицы. — Что успеешь?
— Раздавить тебя, — спокойно сказал Николай. — Клоп вонючий.