з полгода Веронику было не узнать: она все больше стала напоминать свою младшую сестру.
У Владимира была шикарная двухкомнатная квартира, доставшаяся от почившей бабушки, и он, несмотря на намеки Вероники, что трехкомнатная квартира лучше и у нее есть знакомый, занимающийся обменом, Владимир решил, что жить они будут у него. У Эльвиры еще вся жизнь впереди!
Именно в один из этих дней и подумал об Эльвире Гарик как о возможной претендентке на супружескую жизнь… Неглупая, нравоучений себе не позволит, хотя он и был уверен, что она догадывается о его нелегальных занятиях. Ладно, там видно будет, решил он. Сейчас нужно быстренько прошвырнуться по магазинам и — к ней. Гарик увидел свободный телефонный автомат, набрал номер Эльвиры. Гудок, другой, третий… Раздался щелчок, и он услышал ее ласковое «алло».
— Ты чего так долго не подходишь? — недовольно пробурчал Гарик. — Уже хотел трубку бросить…
— Здравствуй, милый! — нежно проворковала она. — ' Не сердись, я в ванной была… Пока выскочила, халатик накинула… Стою вся мокрая… Не сердись, милый!
Гарику даже стало немного стыдно за себя.
— Ладно, Лелька, заметано! Извини: нервы ни к черту стали!.. Какие планы?
— Если ты свободен, то никаких, а что? — быстро ответила Эльвира мгновенно повеселевшим голосом, догадавшись, что встретится с любимым человеком.
— Я только по магазинам и через час-полтора у тебя…
— Может, сразу ко мне, милый: все есть…
— Это я буду решать, есть или нет!
— Как скажешь, милый, я жду!..
Как и обещал, Гарик был у нее ровно через час. Она встретила его у самого порога, хотя Гарик имел свой ключ. Празднично одетая, красиво причесанная, Эльвира бросилась ему на шею.
— Боже мой, как я соскучилась по тебе, милый! — шептала она, целуя его лицо и шею.
До этого Гарика раздражали эти постоянные «лизанья», как он их называл, но этот тяжелый день, с натянутыми нервами, внес свои коррективы, заставил по-другому взглянуть на преданную и без оглядки любящую женщину. Ее ласки настолько распалили его, что он прямо в прихожей стал срывать с нее платье, ласкать ненасытными руками. Немного испугавшись такого непривычного напора, Эльвира пыталась остановить его, уговаривая сначала сесть за стол, перекусить, выпить, а потом…
— К черту пищу и питье, я тебя хочу! Девочка моя аппетитная! — Он грубо повалил ее на пушистый ковер, задрал подол платья и принялся ласкать ее живот, опуская руку все ниже и ниже, пока пальцы не прикоснулись к ее влажной плоти. Не в силах больше сопротивляться, она стала срывать с него одежду. Ее движения были нетерпеливые и нервные: передалось возбуждение Гарика.
— Боже, какой ты сегодня… — шептала она.
Казалось, нет места, где бы не прикасался его язык, не было таких мест и на его теле. Они рычали, стонали, и со стороны могло показаться, что встречаются два противника. Нечаянная или намеренная боль приносила странное удовлетворение, даже радость. Наконец, не в силах больше ласкать ее только руками, телом и языком, Гарик направил свою отвердевшую плоть внутрь девушки, и влажные, разбухшие от нетерпеливого ожидания, нижние губки приняли его. Эльвира вскрикнула от неожиданной боли и блаженства.
— Какой же ты сегодня чудесный! — воскликнула она. — Милый, родной мой! Еще… Еще… Еще-е-е!!! — Крик страсти совпал с победным рычанием человека-зверя, овладевшего самкой.
Много любовных утех еще они испытают в своей жизни, но этот вечер и эта ночь останутся в их памяти навсегда, и будут они вспоминать эти мгновения с теплотой и нежностью…
— Боже мой, мне кажется, что я только сегодня стала наконец женщиной! — томно прошептала она со слезами радости. — Спасибо тебе, мой милый: ты просто чудо! Ты меня всю наполнил своим волшебным нектаром!
Гарик и сам ощущал странное и непривычное для него чувство. Обычно в таких случаях, получив желаемое от женщины, он становился холодным и почти безразличным к «объекту», как он мысленно называл представительниц женского рода. Сейчас же с ним происходило совсем другое. Он с удовольствием продолжал ласкать ее красивое тело, целовать ее упругую грудь. Но эти ласки были совсем другими, они как бы благодарили за полученное. Постепенно ласки становились все более направленными, все более желанными и, наконец, достигнув апогея, снова бросили их в пучину страсти, которая на этот раз была более спокойной, но не менее желанной.
…На следующий день, не успев войти в кабинет, Захаров нажал на кнопку селектора.
— Меня спрашивал кто-нибудь? — нетерпеливо проговорил он.
— Нет, товарищ майор! — отозвался дежурный офицер.
— Если кто придет — сразу ко мне! — приказал Иннокентий Аристархович.
— Слушаюсь!
По привычке Захаров углубился в злополучное дело об ограблении, но мысли о вчерашнем посетителе не давали покоя. Интересно, придет или нет? Уже двадцать минут десятого… Если подвела электричка, то может опоздать минут на тридцать — сорок. Что ж, подождем…
От неожиданного шума за дверью Захаров вздрогнул и уже хотел пойти узнать, в чем дело, но дверь вдруг широко распахнулась, и в кабинет ввалилась, по-другому и не скажешь, женщина огромных размеров, внеся вместе с собой тщедушного лейтенанта. Он работал у них всего вторую неделю и пока еще чувствовал себя очень неуверенно, смущаясь каждый раз, когда приходилось приказывать или в одиночку беседовать с нарушителями. Вот и сейчас, пытаясь преградить дорогу женщине, он растерялся и смущенно взглянул на Захарова.
— Мне необходимо с вами поговорить! — решительно сказала женщина, направляясь к столу майора.
Иннокентий Аристархович укоризненно посмотрел на лейтенанта.
— Я ее не пускал, товарищ майор… Я старался, но она… — смущенно лепетал лейтенант, исподлобья поглядывая на женщину.
— Хорошо, идите, Савушкин, — усмехнулся Захаров, и лейтенант, облегченно вздохнув, тут же скрылся за дверью, успев, однако, бросить на посетительницу полупрезрительный взгляд.
— Слушаю вас…
— Поддубная, Марья Ильинишна, — тут же подсказала она.
— Поддубная? — чуть не прыснув, переспросил Захаров и снова окинул взглядом ее фигуру.
— Ну, вот и вы туда же, — огорченно вздохнула женщина и вымученно пояснила, вероятно, не в первый раз делая это: — Да, фамилия моя — Поддубная, но, несмотря на мои внушительные габариты, никакого отношения к знаменитому русскому силачу, Ивану Поддубному, к сожалению, не имею… Впрочем, и к борьбе тоже.
— Простите, пожалуйста, я никак не хотел вас обидеть, — смутился майор.
— Я не обижаюсь, — пожала плечами Марья Ильинишна и улыбнулась. Эта улыбка мгновенно изменила ее, как бы высветив то, что было сокрыто тенью от постороннего глаза: на Захарова смотрели добрые синие глаза. Перехватив его взгляд, женщина кокетливо провела рукой по пышным светлым волосам, поправляя несуществующий локон, опустила голову, терпеливо ожидая, когда Захаров сам прервет молчание.
— Я вас слушаю! — снова повторил майор.
— Видите ли, товарищ офицер, — начала она и снова сделала паузу. — У нас с мужем есть сад, который достался по наследству еще от моей бабушки… Муж у меня заслуженный человек, тоже был офицером, имеет много правительственных наград…
— Простите, пожалуйста, но я не понимаю… — начал недоуменно Захаров, но Поддубная прервала его.
— А что тут понимать? Сеня, — крикнула она в сторону двери, — зайди сюда!
Тут же в кабинет протиснулся худощавый невысокий мужчина, на вид которому было лет пятьдесят пять или чуть больше. На лацкане пиджака Захаров увидел орденские ленточки, среди них два ордена Ленина.
— Добрый день! — тихо проговорил он и выжидающе уставился на супругу.
— Мой муж, Арсентий Константинович Поддубный! — представила женщина.
— Здравствуйте, — ответил Захаров и пригласил: — Садитесь, пожалуйста. — Потом повернулся к Марье Ильинишне: — Я все-таки никак не возьму в толку: чем могу быть вам полезен?
— Я уже говорила вам: у нас есть сад, а его хотят у нас отобрать! — Она неожиданно всхлипнула.
— Кто отбирает?
— А я знаю «кто»?.. Дорогу хотят прокладывать по нашему саду!
— А-а-а! — понял наконец Захаров. — Так вы не по адресу обратились: мы же милиция, а не жилищный отдел исполкома…
— Вы должны запретить им: вы же власть? — упрямо заявила женщина.
— Власть-то власть, но… — Захаров развел руками. — Это не входит в круг наших обязанностей!
— Машенька, пойдем, я же тебе говорил, что не сюда нужно было идти, — тихо проговорил Арсентий Константинович.
— Сеня, иди, пожалуйста, и подожди меня в машине! — сказала она ему ласково, но посмотрела такими глазами, что мужчина сразу же встал со стула.
— Извините… До свидания! — и тут же вышел.
В дверях он едва не столкнулся с молоденьким лейтенантом.
— Разрешите, товарищ майор?
— Что у тебя, Савушкин?
— Вот, только что привезли фоторобот… — Он положил на стол пачку фотографий.
— Хорошо, Лукашева ко мне! — Приказал Захаров.
— Слушаю! — лейтенант вышел, бросив на женщину взгляд исподлобья.
— Так как же, товарищ офицер? Три поколения вкладывало труд в этот прекрасный сад и вот на тебе… — Она снова всхлипнула. — Неужели вы нам не поможете?
Вошел капитан Лукашев.
— Геннадий Матвеевич, по вашему делу новости. — Он пододвинул к нему пачку фотографий. — Возьмите и раздайте всему личному составу… Объясните людям важность поставленной задачи: пора наконец-то найти этого негодяя. — Майор нахмурился.
Когда капитан брал со стола фотографии, одна из них соскользнула на пол и упала у ног женщины. Она подняла ее и положила на стол, успев, однако, взглянуть на нее.
— Да, и еще… — Захаров посмотрел на Поддубную. — Разберитесь, пожалуйста, с этой гражданкой…
— Спасибо, товарищ офицер, вы очень любезны. — Моментально прекратив плакать, она кокетливо улыбнулась.
Пожав плечами, капитан обреченно проговорил:
— Пойдемте, пожалуйста, со mhokj…
— До свидания! — многозначительно посмотрев на Захарова, женщина тихонько прикрыла за собой дверь.