Джихан покачал головой:
– Хотите верьте, хотите нет, но когда-то мы с Пашангом были друзьями. Даже лучшими друзьями. Не могли наговориться друг с другом. Однажды, когда мы боролись, он ударился головой о камень. С тех пор у него не все дома. – Он постучал по голове. – Он будет рад, если силгизы и Аланья начнут войну, но… хитроумные планы – не его конек.
– Кто-то другой мог предложить идею, а он лишь отдал приказ, – настаивал Тамаз.
– Кто-то другой. Вы так этого хотите.
Тамаз поднял руки:
– Похоже на то, чтобы меня заботило, чем занимаются на рынке силгизские торговцы?
– Торговцы пряностями, – поправил его Джихан. – С тех пор как я у власти, мы, силгизы, обеспечили сухопутные пути к нескольким царствам – поставщикам пряностей. Интересно, кто еще здесь торгует пряностями и может потерять деньги?
Толпа ахнула. Я смотрела, как где-то в ее центре Озар утирает золотым платком пот с розового лица. Все развивалось так, как я надеялась.
Тамаз вздохнул. Старик явно был сыт интригами на сегодня.
– Вы не желаете принимать признание. Не хотите брать деньги за кровь. Что еще я могу сделать для вас, каган?
– Похоже, вы не хотите наводить чистоту в собственном доме. Неужели вы с такой готовностью принимаете убийц при своем дворе?
Учитывая, что Озар женат на сестре шаха, у Тамаза не было особого выбора.
– А кто же вы сами? – усмехнулся Тамаз. – Только не притворяйтесь, что на ваших руках нет крови. Я уважаю, когда жестко торгуются, но ваша любовь к справедливости исчерпала себя. Чего вы хотите, Джихан, сын Ямара? Говорите прямо или ступайте с миром.
Я не сводила глаз с Сиры, стоявшей у покрытой каллиграфической вязью колонны впереди и кусавшей губы. Она слишком много потеряет, если эти переговоры сорвутся. Что касается меня, то у меня был запасной план – точнее, несколько. Глупо полагаться на один исход в мире, порожденном хаосом.
Джихан свистнул и указал на выход. Вместе с воинами он ровным шагом покинул зал. Оставшиеся начали переговариваться. Тамаз взял трость и захромал к выходу в окружении гулямов.
– Меня подставили! – крикнул Озар одному из визирей. – Меня подставили!
Выходя из зала, я увидела Като, прислонившегося к стене с мешком в руках. Должно быть, там золото. Он заметил меня, кивнул и улыбнулся. Я удовлетворенно кивнула в ответ.
Проходя по дворцовым коридорам по пути в свою комнату, я размышляла о крови. В частности, о семнадцати типах крови, текущих в жилах человечества. Но большинство из живущих обладали одним из четырех типов: искатель, сеятель, поселенец или солдат.
Хотя Алигар считал, что названия имеют медицинское значение, на мой взгляд, они условные и не описывают никаких качеств обладателей. Не то чтобы меня сильно интересовали различия между четырьмя обычными типами и их магическое применение. Гораздо больше меня занимали редкие типы. В особенности один: кровь завоевателя.
Но, как я выяснила, кровь завоевателя почти невозможно найти. Во времена Селука она была широко распространена в Бескрайности (поэтому Алигар так ее и назвал), где ею обладал каждый десятый против одного из тысячи аланийцев. Но теперь она предположительно встречалась в сотню раз реже, чем при жизни Алигара. И требовалась мне, чтобы начертать особые руны.
Я открыла дверь своей комнаты и увидела главного евнуха Самбала, который стоял босиком на моей кровати и орудовал метлой не с того конца, как будто копьем.
– Что ты делаешь?!
Как он посмел ворваться в мои покои без разрешения? Я хотела выхватить метлу и сломать о его голову.
Он склонил голову. Я не из Селуков, поэтому это было неподобающе, но кому какое дело.
– Мои извинения, султанша. Крыса по наущению Ахрийи вбежала в твою комнату, мне пришлось броситься в погоню, чтобы убить ее и положить конец набегам на кладовые.
О нет, он увидел мою крысу. Глупое создание вечно попадает в неприятности. Что еще он видел?
– Убирайся!
Я захлопнула и заперла за ним дверь – замок заменили после того, как предыдущий сломался в самый неподходящий момент. Я заглянула в колыбель. Пусто. Сердце чуть не выскочило из груди, пока я не сообразила: очевидно, за малышом сегодня присматривает Мирима. Я выдохнула с облегчением, страх, что все повторится, ослаб.
Отодвинув фальшивую стену за кроватью, я вытащила принадлежности: коробку крошечных бутылочек с кровью, разные деревянные контейнеры с кусочками недоеденной пищи и свои записи.
Пищу, наверное, надо выбросить. Попробовав чью-то слюну, я могла узнать тип крови и уже понимала, что Тамаз и Като – искатели. Я тоже искатель, а значит, их кровь бесполезна для меня. Первый поцелуй с наследным принцем Кярсом раскрыл в нем сеятеля (кроме всего прочего) – такой же бесполезный тип, поскольку для большинства рун, которые можно начертать кровью сеятеля, годится и кровь искателя. Четыре основных типа слишком сильно пересекались, чтобы быть полезными.
Я поднесла бутылочку с кровью завоевателя к красным лучам полуденного солнца, льющегося с балкона. Осталось всего несколько капель разбавленной водой крови. Но я надеялась, что запасы пополнятся.
Я легла на кровать, и тяжесть мира придавила меня к шелковым простыням. Я понюхала красные тюльпаны в инкрустированной изумрудами вазе у кровати. Зная, как они мне нравятся, евнухи каждый день приносили свежие из сада наслаждений. Аромат тюльпанов почему-то напоминал дом, хоть они и не росли там, где я жила.
Врата в фанаа – это небытие. Бога можно нарисовать только на чистом листе. Так говорил отец Хисти, хотя этого не найти в Писании Хисти. Я сама пошла бы на костер, если бы заодно могла сжечь все тома этой лжи. Как печально, что гнев так легко разрушал мою фанаа. Он – источник моей слабости, но что-то же должно меня подпитывать.
Через час в дверь осторожно постучали. Я встала, потянулась и открыла. Вера, очаровательная служанка с клубничными щечками, которую я заставила Кярса подарить Сире, поприветствовала меня и вошла внутрь. Из кармана платья она достала шелковый платок с пятнами крови и с довольной улыбкой протянула его мне.
– Не ожидала так быстро, – сказала я. – Как это ты смогла?
– Я делаю то, что велит моя султанша.
– Нет, в самом деле, как ты это раздобыла? Надеюсь, ты не причинила девчонке вреда.
– Я ни за что ее не обижу, – сказала она с таким искренним, любящим взглядом. – Она прекрасна, как лилия среди снега.
Мне не требовалось много крови. На шелке, наверное, была кровь из носа. Я поднесла платок ко рту и лизнула. Ураган пряностей и металла, словно монету обмакнули в тамаринд. Неприятный вкус, но Вера не солгала. Кровь завоевателя.
Я поручила ей достать кровь только сегодня утром. Как она справилась так быстро?
– Откуда кровь? – спросила я.
Вера показала на нижнюю губу:
– Вот отсюда.
Я заметила, как Сира кусала губы в тронном зале. Должно быть, она перенервничала и укусила слишком сильно.
Но щеки Веры из клубничных стали гранатовыми. С чего это она краснеет?
– Ты кажешься слишком счастливой, – сказала я, следуя за ее уклончивым взглядом.
– Я лишь рада услужить тебе, султанша из султанш.
Сказано так музыкально.
Возможно, ее методы лучше держать в секрете, как и мои. Я не могла этого осуждать – от секретов часто зависело выживание.
– Ты хорошо послужила мне, дорогая. Я этого не забуду.
Кивком я указала на дверь.
Когда она ушла, я минуту вымачивала платок в воде, затем перелила красноватую жидкость в чашку. Хорошо, что кровь в основном состоит из воды: добавляя воду до определенного предела, можно написать больше рун меньшим количеством крови.
Если бы только в моих жилах текла кровь завоевателя. Как печально, что мне досталась кровь искателя, учитывая, что мои предки обладали кровью бога, одним из тринадцати редких типов. Возможно, редчайшим, хотя сейчас почти невозможно найти любой из них, основные типы разбавили их почти до полного исчезновения.
Перелив кровь Сиры в крошечный флакон, я отправилась в путь.
Эту руну я размещу в винном погребе, в нескольких минутах ходьбы от моей комнаты. Наложницы туда не спускаются, но евнухи и служанки делают это постоянно. Прохладное, сырое место с запахом кислятины, заполненное штабелями бочек и бутылок. Конечно, никто ничего не заметит.
Добравшись туда, я обмакнула палец в кровь, словно в чернила, и начертала узор душ как можно изящнее в щели за бочками, от которых пахло ячменной бражкой. Он напоминал глаз внутри глаза. Я прошептала заклинание: «О Утренняя звезда, дай ей жизнь, как ты дала жизнь нам». Кровавая руна на мгновение засветилась, как будто Утренняя звезда ответила: «Я услышала и дала».
По дороге обратно я столкнулась с Сирой. Рана на ее нижней губе размером с зуб выглядела глубже, чем от обычного нервного покусывания. Я показала на свою губу и спросила:
– Что случилось?
Она быстро отвела взгляд и выпалила на едином дыхании:
– Ох, да я просто прикусила губу во время еды. Так неосторожно. Так стыдно.
Прикусила… во время еды? Что ж, сведения из первых уст, поэтому я решила, что тайна раскрыта.
– Я собиралась выпить кофе. Не хочешь присоединиться?
Она кивнула. Мешки под глазами выдавали, что ночь была бессонной и тревожной. Кроме того, Сира казалась необычно застенчивой, когда мы сидели за низким столиком в танцевальном зале гарема. Сира держалась спиной к танцовщицам и флейтисткам – в последнее время ее перестали интересовать обычные развлечения.
Я высказала то, что было у меня на уме:
– Это было мило с твоей стороны, прислать Кярсу подарок в ответ.
С легкой улыбкой она ответила:
– Так меня воспитали.
– Красивая крестейская девушка. И такая молодая. Кярс будет в восторге.
Нужно ли мне изобразить ревность? Ничто не могло волновать меня меньше, чем с кем спит Кярс, поскольку его семя бесплодно, как пустыня Зелтурии. Меня скорее беспокоили мотивы Сиры. Точнее, мотивы ее кукловода.