Что касается Философов, я была рада, что они хранят множество полезных книг, но их отсутствие практичности поражало.
– Учитывая смерть его отца, прибытие одной орды и уход другой, сомневаюсь, что моему возлюбленному Кярсу вообще будет до этого дело.
– Напротив, нам всем просто необходимо уделять внимание небесам. Разве твоя вера не учит, что звезды породили всех нас?
Хоть в этом поклонники святых и Потомки сходятся. Я кивнула.
– А чему нас учат Философы в отношении звезд? Он наклонил голову вперед, будто удивился вопросу.
– У нас иной способ познания, чем та или другая вера, и мы не похваляемся, что знаем что-то, чего не можем наблюдать или вывести логически.
– То есть ничему важному.
Он насмешливо хмыкнул.
– Ничему важному для слабого ума. Но твой разум не слаб. Я слышал, ты много читаешь. Женщина, которая любит книги. Мечта многих Философов.
– В самом деле? Ваша жена читает?
И снова это мерзкое насмешливое хмыканье.
– Я же не говорил «моя мечта». Я скорее верю в то, что всему свое место. Религия принадлежит храму, а звезды небу. А место наложницы уж точно не за чтением туманных медицинских фолиантов.
Значит, он видел записи о взятых мной книгах в Башне мудрости. Что ему за дело? Его снисходительный тон задевал мои и так оголенные нервы.
– Я не просто какая-то наложница, Литани. Только второсортный Философ не догадается, что я имею доступ к ушам человека, на которого вы возлагаете свои надежды. Лучше бы вам это помнить.
– К ушам и другим его частям, несомненно. Я понимаю. Но мы, Философы, не боимся власти. Мы сами – власть. Когда понадобилось воссоздать эти скорострельные крестейские аркебузы, к кому обратился дворец? – Он дважды постучал по воротнику, в котором торчала булавка, напоминавшая трон. – Знания это не игра, Зедра. Это не платье, не диадема, заставляющая тебя сверкать. Это источник победы. Лучше бы тебе это помнить, когда в следующий раз будешь брать книгу.
После такой речи я до некоторой степени восхитилась Литани. Он прекрасно понимал, кто я – точнее, кем притворяюсь, но, как и Като, не пытался целовать мне ноги. Скорее он наступал на них, поскольку обладал чем-то более весомым, чем трон, знанием. Мой прадед однажды сказал: «Человек без надежды видит трудности в каждой возможности, но человек надеющийся видит возможности в каждой трудности». Я не позволю упрямству Литани помешать мне.
Я улыбнулась как можно теплее:
– Если не хочешь, чтобы я читала туманные медицинские фолианты, дай доступ на два верхних этажа Башни. Может, там я найду что-нибудь более подходящее своему положению.
Литани поморщился, будто съел незрелый финик.
– Чтобы ты и дальше приукрашивала себя? Ты меня слушала? Только трое имеют доступ на верхние этажи, и один из них сейчас в темнице за сочувствие Пути потомков.
Постойте… Он говорит о Вафике? Философе, который повторял имена Двенадцати предводителей Потомков? Я и не знала, что он такая большая птица, да и вообще не знала, кто он такой.
– Я уже сказал слишком много. – Литани подошел ближе и прошептал: – Главное в том, что я скорее все сожгу, чем увижу, как ты расхаживаешь по моему кабинету.
Значит, он и правда не любит меня. И не боится. Не считает хорошим союзником. Като тоже не боялся меня, но я ему нравилась достаточно, чтобы рассмотреть возможность союза, который впоследствии дал прекрасные плоды. Как мне расположить к себе Философа?
Я постучала по подлокотнику кресла:
– Я не смогу расхаживать, если тебя это утешит. Считай это официальным запросом. Я хочу прочесть то, что вы держите на двух верхних этажах.
Больше из любопытства, просто узнать, что они там прячут.
Литани сложил руки:
– Тогда считай это официальным отказом. – Он поднял палец: – Нет.
Единственным моим утешением стал румянец на щеках Селены, когда мы ехали обратно во дворец. Не только потому, что я завоевала ее расположение. Ее счастье делало счастливой и меня. Молитва в доме ее бога согрела ее душу. Привычное утешает. И потому я онемела, когда она произнесла:
– Этот епископ – еретик.
– Что-что?
Она закусила губу:
– Они не подчиняются патриарху из Гипериона.
Ну конечно же, нет. Селуки ни за что не стали бы терпеть священника, получающего приказы из-за границ Аланьи.
– Но они поклоняются твоему Архангелу. Разве этого недостаточно?
– Да, но они ставят Марота выше Цессиила, как самого близкого к Архангелу. Богохульство. Вот что получается, когда ты отрезан от источника веры.
Марот? Цессиил? Какие странные имена. Какая разница, какой ангел выше какого? Я понимала, что значит «отрезан от источника», именно это произошло с человечеством, когда убили последних Потомков. Так мы встали на путь к Великому ужасу. Напоминание о том, что на мне лежит тяжесть всего этого, парализовало.
Селена улыбнулась, ее подбородок порозовел.
– Не важно, сам храм достаточно свят. Спасибо, что отвезла меня туда.
– Не за что, дорогая. Я радуюсь твоей радости.
Я не лгала. Селена, Вера и даже Сира, когда улыбались, напоминали мне о дочерях, внучках и правнучках. И если что-то могло пробить мой панцирь, то лишь напоминание о том месте и времени, когда мы были вместе, счастливые и свободные.
Когда мы приехали во дворец, Селена отвезла меня в мою комнату. На кровати спиной к нам стоял евнух с красным кушаком. Самбал? Как он посмел осквернить мою постель! Но он же сбежал в Кашан. А этот… какой-то слишком надменный.
Он обернулся. Темные волосы упали на лицо, почти закрывая глаза. С нашей первой встречи я смотрела на его ноги и спину, и потому едва узнала эти худые скулы и острый подбородок. Но хуже всего были безжизненные зрачки, устремленные в пустоту, даже когда глядели на меня.
Я повернулась к Селене:
– Тебе лучше уйти, дорогая.
Она кивнула, не отводя глаз от того человека.
– Что ты тут делаешь? – спросила я.
Отец Хисти посмотрел на меня. К этому я тоже не привыкла. Он почти никогда не удостаивал меня взглядом.
– А ты неплохо проводишь время, – произнес он. – Наслаждаешься жизнью, которую не заслужила. Заводишь друзей в каждом городском квартале. Упиваешься удовольствиями, которые еще даже не изобрели при моей жизни. В этом твоя цель?
– Что ты говоришь? Я делаю все ради нашей цели. – Я стукнула по подлокотнику, мое хладнокровие рассыпалось перед отцом нашей веры. – Ты предупредил меня о Кеве, но ничего не сказал о Мансуре и кагане Пашанге! Ты понимаешь, насколько это отбросило нас назад?
Я обхватила себя руками, чтобы унять дрожь.
– Тише, дорогая дочь. Перепугаешь своих нянек. Кагана Пашанга скрывает облако, сквозь которое не могу проникнуть даже я.
– Что это значит?
– Это значит, что, подобно твоим, его намерения и действия принадлежат не этому миру.
Я покачала головой:
– Можешь хоть раз не быть таким загадочным?
Его тонкая улыбка тоже казалась не от мира сего.
– Загадки – мое ремесло, милая дочь. Именно это делает меня таким хорошим святым для простого народа. Но ради тебя я скажу прямо – Пашанг теперь твоя главная проблема. Избавься от него.
– Я и так это знала. Но легче сказать, чем сделать. Он не входит в город, и его окружают десятки тысяч всадников.
– Легко или трудно, но лучше тебе победить его поскорее, потому что за тобой идет маг Кева. Пока мы говорим, он противостоит Мараде, султанше маридов. Точнее, она противостоит ему. Ты ведь не забыла ее?
Я потерла внезапно обессилившие руки. В голове пронеслось видение облака змей, из которого торчали три драконьих головы с огненными глазами. О Лат… только не Марада. Сколько еще врагов, земных и потусторонних, придется мне встретить?
Отец вынул что-то из-за спины, будто из воздуха. Книга. Он протянул ее мне. На корешке золотыми нитями было вышито «Типы крови, том второй. Алигар из Зундука».
– Время изощренных методов прошло, – сказал он.
Я раскрыла рот от изумления:
– Все это время она была у тебя? Почему?
– Я разгадывал для тебя загадку.
– Загадку? Какую еще загадку?
Отец открыл книгу. Страницы были покрыты синими чернилами, некоторые буквы обведены, другие зачеркнуты.
– Это не просто медицинский фолиант. Алигар умел писать кровавые руны и зашифровал здесь некоторые рецепты. Я расшифровал их для тебя. Используй рецепты, уничтожь Пашанга и запусти наш план заново.
Чудесное открытие, но все же такое странное, учитывая, от кого оно исходило.
– Ты жив, отец? Ты жил все это время в Кандбаджаре? Как ты мог оказаться здесь? Как ты берешь книги в Башне мудрости и расшифровываешь тайнопись?
Он сошел с кровати, подошел ко мне и взял за руку.
– На той стороне одиноко. Визит сюда время от времени не повредит. – Он сжал руки. – Но если я сделаю что-то большее, они узнают, – он указал на небо за открытой балконной дверью. – Я должен быть осторожен. Но ты не имеешь значения. Было время, когда и я не имел значения. Лишь в это время можно изменить мир… потому что они не смотрят.
– Кто они?
Он нагнулся и жарко зашептал мне на ухо:
– Я молюсь, чтобы ты никогда не узнала.
Затем скользнул рукой по моему бедру.
– Что ты делаешь? – дрожа, спросила я.
По второму бедру.
– Что это за святой без чудес?
Он поцеловал меня в щеку.
Я закрыла глаза, решив позволить ему все, что он пожелает. Я пыталась глубоко дышать, но дрожь мешала.
Отец Хисти встал, открыл дверь и просто вышел из комнаты.
– Отец?
Я застряла в этом кресле, и некому мне помочь. Я оттолкнулась, готовясь упасть и ползти, но почему-то оказалась на ногах. Колени не подгибались. Я сделала шаг, боли не было. Прошлась туда-сюда по комнате, затем выбежала в коридор, но отец уже исчез.
Воистину чудеса.
Второй том «Типов крови», наконец я держала его в руках. Я понюхала обложку, она пахла старой кожей. Книга была переплетена в традиционном стиле, с клапаном на задней стороне, загибавшемся на переднюю. Пергаментные страницы неровно торчали, как это было характерно для старых книг, но я находила это очаровательным.