Я откинула его, чтобы увидеть красные, мокрые от слез щеки.
– А… Адо… Адония, – прошептала она. – Как… как.
– Я же говорила, что отправлю тебя домой.
Она схватила меня за руку. Сжала.
– Прошу, отправь меня обратно. Я хочу обратно. Пожалуйста.
Я покачала головой:
– Милая, так не получится. Там, откуда я пришла, некоторые колдуны каждый день возвращаются, не в силах выносить свою настоящую жизнь, поскольку созданные ими руны намного лучше.
– Ты не понимаешь, – выкрикнула Селена. – Ты не понимаешь, каково это… быть снова дома…
– Ты не была дома, милая. Это был мираж. В этом сила кровавых рун. Они вызывают то, чего ты больше всего хочешь. И я тебя понимаю, я ведь тоже была там. Я чувствовала… все.
Она уставилась на меня, не веря своим ушам:
– Ты смотрела?
– Нет… я была там. Я была.
Похоже, мои глаза рассказали ей все. Она в ужасе отшатнулась, щеки залила краска.
– Ты… нет.
– Так получилось, что у нас с Адонией один тип крови. Тебе нечего стыдиться. – Я сделала паузу, чтобы отдышаться, это путешествие вымотало меня. – Теперь я понимаю тебя, дорогая. Я понимаю, что ты оставила, понимаю, о чем так тоскуешь. Я понимаю тебя даже лучше, чем собственных дочерей.
Она хрипло произнесла:
– Но я не понимаю тебя. Я даже не знаю, кто ты. Не знаю, чего хочешь от меня или почему. Ты… ты раскрыла меня, а сама прячешь все!
– Потому что мне есть что прятать. Я вовсе не открытая книга. Если бы ты заглянула в мои фантазии, как я в твои, то не нашла бы там девчонку, резвящуюся в замке. Ты увидела бы реку крови, змеящуюся сквозь само время и источающую смрад от трупов целых поколений, целых династий моих врагов.
Селена встала и обернулась полотенцем.
– Я могу заполнить пробелы. Ты колдунья. Ты намного старше, чем выглядишь. Ты потомок Хисти и, похоже, выполняешь такую же важную миссию. Возможно, это ты вызвала хаос в стране или, наоборот, пытаешься остановить его. Но в любом случае это не имеет ко мне никакого отношения. И если я встану на чью-то сторону, твою или противоположную, это только прибавит поводов держать меня взаперти.
Я тоже встала и завернулась в полотенце.
– Всем придется выбрать сторону, Селена, это я тебе обещаю. Это твой шанс выбрать сторону победителя, единственный шанс. Потому что я выйду из этой купальни на своих ногах, а потом раздую пламя войны, которое поглотит не только Кандбаджар, не только Аланью, но и весь восток.
– Так вот ты кто? Виновница войн и погибели? С меня хватит!
– Ты предпочтешь прозябать в этом гареме, быть игрушкой какого-нибудь принца? Пойдем со мной, я позабочусь, чтобы ты вернулась домой. В настоящий дом, а не какой-то мираж. И если эта девушка, Адония, еще жива, ты сможешь любить ее до конца своих дней. – Я протянула руку. – Ты знаешь, кто я. Знаешь, кто они, там, снаружи. Ты либо со мной, либо с ними. Выбирай.
Она уставилась на мою руку. Смотрела так долго, что мне стало больно держать ее на весу. Я уже собиралась убрать руку, когда Селена сказала:
– Я слышала, что Адония жива. Как и мой отец. И я ничего не хочу так сильно, как быть снова с ними. Ты поведала мне свои тайны, а значит, доверяешь мне, так что… я доверюсь тебе.
Мы пожали друг другу руки. А потом я рассказала ей, что собираюсь сделать.
У меня еще оставалось немного крови завоевателя, которую Вера собрала с губы Сиры, и я захватила крошечный флакон с собой в купальню. Одевшись, мы приступили к осуществлению моего наспех придуманного плана. Сначала я подкатила кресло к дверному проему и встала на сиденье. Селена крепко держала кресло, а я обмакнула палец в разведенную кровь и начертала руну на дверной коробке, чуть-чуть выступавшей из стены со стороны потолка, чтобы никто ее не заметил. Узор напоминал три глаза, разрезанные линией. Я пробудила звезду, и она замерцала.
– Закрой глаза, когда будешь проходить в дверь, – предупредила я.
Селена послушалась и, шепча «Марот, прости меня», вышла из купальни в коридор.
– Кто-нибудь, помогите! – крикнула она на парамейском с жутким акцентом. Но она, по крайней мере, что-то выучила. – Султанша ранена!
В комнату вбежал евнух в бордовом одеянии.
– Султанша, что с вами? Что случилось? – Он схватился за голову: – О боги… почему вдруг… так хочется спать.
Его глаза остекленели, и он рухнул на мокрый мраморный пол. Напрягая все мышцы и кости, я оттащила евнуха в парную, чтобы другие его не заметили.
Селена бегала по коридору с криками о помощи, прибегали другие евнухи, их постигала та же судьба. Их сопение напоминало берлогу медведей в спячке, на которую я однажды набрела в Бескрайности много лет назад. Через пять минут большая часть евнухов гарема спала в парных.
Я закрыла глаза и прошла через дверь. В залитом изумрудным светом ламп коридоре собрались десятки наложниц посмотреть, что случилось. Среди них стояла и Мирима. Я подошла к ней.
– Где мой сын?
– Зедра, милая, ты снова ходишь? – недоуменно выгнула брови Мирима. – Я слышала, ты ранена.
– Все в порядке, я просто упала. Где Селук?
Брови Миримы безвольно опустились.
– Мой брат забрал его. Ты знаешь, что он говорил. Боюсь, я… – Она кашлянула. – Я не знаю, что он собирается сделать с твоим сыном.
Я будто проглотила огненный меч. Сбылся мой самый жуткий страх, и не в первый раз. Я схватилась за голову и напрягла слабеющие конечности. Я могла усыпить евнухов, но чтобы забрать сына у Мансура, нужно пробиться сквозь его личную, вооруженную и закованную в доспехи стражу. А кровавые руны при всем своем могуществе не могут заменить армию.
– Ты ему веришь? – спросила я Мириму. – Что я самая гнусная из шлюх?
Она покачала головой:
– Конечно, я не верю в такую мерзкую чушь. Я знаю, что ты достойная женщина. Я помню твою кровь в первую ночь, когда Кярс возлег с тобой, и точный день и час, когда лекарь решил, что ты беременна. Я не отводила от тебя глаз все это время, и ты даже не смотрела на другого мужчину.
Я взяла ее унизанную кольцами руку, которая оказалась грубее, чем я ожидала.
– Благодарю тебя, султанша. Твое доверие много значит для меня. Но я не могу просто ждать, пока вернется Кярс. Я должна что-то сделать ради безопасности сына.
Пока евнухи храпели в парных, путь из гарема был открыт. Но на воротах стояли люди Мансура, и они нас не пропустят. Для этого у меня имелась кровавая руна попроще, и пора было уходить.
Когда я шла к выходу, где меня ждала Селена, Мирима крикнула мне вслед:
– Куда ты, милая?
Я повернулась к ней:
– Я не спасу сына, оставаясь здесь пленницей.
Хотя я толком не понимала, куда мне идти.
Мирима подобрала юбки и поспешила ко мне.
– Не торопись. Одна ты не уйдешь далеко. Я закажу экипаж, и мы поедем к единственному человеку, который может спасти тебя и твоего сына.
– Но Кярса здесь нет, – покачала я головой.
– Я говорю о Великом муфтии Источника, Хизре Хазе.
Мирима обрядила нас с Селеной в сине-зеленые кафтаны и вуали, чтобы мы стали похожи на ее служанок. Ее любовь к моему сыну могла сравниться с моей, поэтому я не сомневалась в ее искренности. Мы доехали до храма святого Джамшида, где находились орден первого святого правителя и Источник. По закону, установленному Тамазом, только Источник мог приказать убить кого-то из рода Селуков. А поскольку вся страна считала моего сына таковым, Хизр Хаз становился могущественным союзником в этой борьбе.
Мелькнувшая мысль о сыне, плачущем в руках этого дьявола Мансура, наполнила меня отчаянием. Сколько моих детей умерло у меня на глазах? Я не позволю этому произойти еще раз, чего бы оно ни стоило. Только не снова, не снова, не снова. Пусть весь мир истечет кровью, пусть Великий ужас изменит нас всех, но мой сын не будет страдать.
И все же у меня была высшая цель, не просто как у матери. Мой сын – Потомок. И падишах Последнего часа. Я должна позаботиться о его будущем ради всех и каждого.
Наш экипаж с лязгом остановился посреди главной улицы Кандбаджара. Впереди перевернулась телега с металлическими слитками, и они высыпались на дорогу, поэтому охранявшим нас всадникам пришлось спешиться и помогать расчищать путь.
– Пар… усыпил их всех, – покачала головой Мирима. – Трудно в это поверить, но все же я видела это своими глазами. Куда катится мир, если слуги считают себя достойными нашей роскоши?
Проснувшиеся евнухи смутились, обнаружив себя в парных. Они придумывали этому всяческие оправдания. Благодарение Лат, колдовство не упоминалось. Не самый продуманный мой план, но мы все же выбрались на свободу.
Селена смотрела в окно, погрузившись в раздумья. Возможно, перед ее мысленным взором танцевала Адония. Мы сидели напротив Миримы, сжимавшей руки и жаловавшейся на дурное обслуживание в Песчаном дворце.
– А как ведут себя слуги у тебя на родине? – спросила она по-сирмянски, а значит, обращаясь к Селене.
Но та продолжила смотреть в окно. Я подтолкнула ее.
– Что? Мои извинения, султанша, – сказала она. – У меня на родине нет рабов. Нашей верой запрещено владеть душой другого человека.
– Но у вас, конечно же, должны быть евнухи, – заметила Мирима. – Кто присматривает за вашими женщинами?
Селена кивнула:
– Да, у нас есть евнухи, но они тоже свободные люди.
– А что значит «свободные»? Они могут просто бросить службу, когда захотят?
Селена озадаченно изогнула губы:
– Нет, но им, по крайней мере, платят.
– Как и всем рабам в Аланье. Тогда в чем разница?
– У свободного человека есть гордость, – голосу Селены недоставало убежденности.
Мирима горько вздохнула:
– Гордый слуга – последнее, что кому-нибудь нужно. Гордость и услужение не могут сочетаться в одном сердце. Чтобы служить, нужно признать себя ниже хозяина.
– Я служила и все же горжусь тем, кто я есть, – возразила Селена. – И тем, откуда я.
Мирима царственно выпрямилась и гневно посмотрела в удрученные глаза Селены: