– Если тебе что-то нужно, просто попроси. Не обязательно было врываться в мой дом. Я свободный человек, и у меня есть права.
– Права, – фыркнул Литани. – Ты лишился прав в тот момент, когда не вернул второй том «Типов крови».
– Так вы за книгой или не за книгой? – озадаченно спросил Эше. Очевидно, Литани использовал потерянную книгу как предлог. – Как я уже сказал, я ее найду и верну. Если нужно, оштрафуйте меня за задержку.
– Оштрафовать. Конечно, ты заплатишь, вон какой у тебя дом. Так не пойдет. Мы поговорим в Башне. Взять его!
Эше задыхался, вырывался и кричал. Раздался удар, Эше застонал. Я выглянула и увидела, что он сплевывает кровь на стену – о Лат, он ранен! Я отступила и услышала, как затягивают на его запястьях веревку, пока он хрипит и умоляет. Мне хотелось выпрыгнуть и спасти его… но что я могла сделать?
Литани тем временем расхаживал по дому. Он направился к моей комнате, и я прикрыла рот рукой, чтобы заглушить учащенное дыхание. Он едва не вошел, но сказал: «Можно обыскать дом и позже, – и свистнул: – Пошли. Хозяин ждет».
Хозяин? Но Литани – Великий философ, самый высокопоставленный человек в Башне. На кого же он работает?
Из окна я увидела, как они затолкали Эше в экипаж с черной крышей. Перед тем как его голова скрылась внутри, я заметила окровавленные губы и перепуганные глаза. Клянусь Лат, Философы – весьма могущественная организация. Во что вляпался Эше?
Набравшись сил с приходом дня, я решила помочь своему другу. Зря мы пошли к нему домой. Нужно было отправиться прямо туда, куда я спешила сейчас, в храм святого Джамшида. Прямо к Хизру Хазу, самому могущественному человеку, на которого мы могли рассчитывать.
Из-за плотной толпы ехать по улицам получалось медленно даже на моем чубаром скакуне. Ветерок приносил отвратительный запах пота. Нетерпение было осязаемым, в воздухе носились крики и проклятия. Ужасно застрять в этой трясине.
Когда я подъехала к храму святого Джамшида, на грудь уже навалилась тяжесть. Слезть с коня, привязать у ближайшего стойла и бросить монетку конюху – от этих простейших действий мне захотелось рухнуть на шелковые простыни. Точнее, на любые простыни.
Верующие входили и выходили из храма, и неритмичные песнопения сменялись криками и руганью на улицах. Пройдя через красочные каменные арки и главный вход, молящиеся протягивали руки сквозь решетку, отделявшую их от гробницы святого Джамшида, словно умоляя его взять их руки вместе с молитвами.
Я проковыляла мимо храма к зданию с плоской крышей, где располагался орден. Не успела я дотронуться до двери, как она распахнулась. Когда из здания вышли несколько гулямов с позолоченными ятаганами на поясах, я нырнула в арку. Увидев лысого, серьезного пашу Като, я ахнула. Он говорил с женщиной у себя за спиной, которая носила сизую парчу с серебряными украшениями, достойную царицы. Что здесь делает Мирима?
Еще удивительнее было увидеть позади них Зедру в сине-зеленом кафтане служанки. Я обрадовалась, что моя подруга снова стоит на ногах, но почему она так одета? За ней шла знакомая бледнокожая девушка, одетая точно так же. Это была… Селена? Крестейская принцесса, которую я купила для Кярса?
Я затаила дыхание и прислушалась. Разобрать слова было трудно. Зедра и Селена говорили на сирмянском и упоминали Селука. Ее сына?
Когда они все исчезли в арках, ведущих к храму, я выдохнула. Какая странная компания. Почему они с Като? И что они делали в доме ордена?
Я открыла дверь и вошла в безлюдный и пустой коридор. Все двери были закрыты, за исключением одной, за которой оказался единственный человек, которого я хотела видеть. Хизр Хаз сидел за низким столом и что-то писал пером и синими чернилами.
Он выгнул бровь:
– Тебя не должны здесь видеть, девочка. Входи и закрой дверь!
Я повиновалась. Свеча в угловой нише давала тусклый свет.
– Шейх Хизр, я отчаянно нуждаюсь в вашей помощи. – Я опустилась на колени, чтобы смотреть ему в глаза. – Прямо сейчас одного из моих союзников… моего друга Эше похитили Философы.
Он скрестил руки на груди.
– Философы? А они-то здесь при чем?
– Это все так сложно. – Я воссоздала события, с трудом дыша. – Он не вернул книгу или что-то в этом роде, и они его забрали. Я знаю, нам нужно обсудить тысячу других дел, но это срочно. Это не может ждать. Если они что-то с ним сделают, я… я…
– Не волнуйся, Сира. Ешь по кусочку, всегда говорю я своей дочери. А ты пытаешься проглотить яблоко целиком.
Он изобразил, как кусает яблоко.
Он был прав.
– Эше спас мне жизнь.
Я описала, как он начертал руны, которые остановили кровь.
Хизр Хаз кивнул:
– А, изгнанный Апостол. Так, значит… он у Философов. – Он вздохнул, будто мысль его утомила. – Буду с тобой откровенен. Хотя в ордене есть несколько Философов, у меня нет влияния в Башне мудрости. Ее предводители не любят меня. А имеющееся влияние я сейчас использую для спасения этой страны. Один человек, даже твой дорогой друг, не может с этим сравниться.
– Я понимаю, шейх Хизр. Я прошу у вас слишком много. Но мне некуда больше идти.
Я закрыла глаза, но слезы все равно потекли. Бремя было слишком тяжелое, и я должна была с кем-нибудь его разделить. А без Эше оно полностью легло на мои плечи.
– Прости, что меняю тему, но что произошло с Кевой?
Я покачала головой:
– Не знаю. Когда в пустыне начался снег, он сказал что-то о племени джиннов и их предводительнице. После этого… я не знаю.
– Он пригодился бы нам… в том, что грядет.
– Что-то случилось?
Хизр Хаз кашлянул:
– Как и боялись Апостолы, вопросы престолонаследия оказались весьма запутанными. Полагаю, что колдун, кем бы он ни был, поддерживает не Като, а Мансура и этого жуткого кагана у наших ворот.
Он рассказал, как Мансур захватил сына Зедры и убрал гулямов из дворца. Теперь я поняла, зачем Зедра приходила сюда.
Все оказалось гораздо сложнее, чем я представляла. Столько фракций, столько соперников, а я всего лишь хотела найти колдуна, который разрушил мою жизнь, и помочь Кярсу сохранить трон на случай, если он все еще считает меня своей женой.
– Что мне делать? – спросила я, хотя понимала, чего хочу. Единственное, чего я не могла перенести, – если Эше причинят боль. Он спас меня, я обязана ему всем.
– Ничего, – покачал головой Хизр Хаз. – Ты ничего не можешь сделать. – Обязательно так безжалостно констатировать очевидное? – Только воины могут победить Мансура и его личную гвардию, закаленных в боях хазов из Кашана и других мест. Ты не воин. Твои дарования потребуются нам после того, как высохнет кровь, когда придет время разоблачить колдуна.
– У меня нет дарований. – Я опустила голову в приступе жалости к себе. – Только гнев, горечь и горы отчаяния.
– Значит, у тебя больше стимулов, чем у кого-либо. А знаешь, какой стимул у меня? Принуждение. – Он постучал по столу. – Принуждение к соблюдению законов, хорошему поведению и благочестию. К исполнению брачных контрактов вроде того, что я засвидетельствовал между Кярсом и тобой. В моих глазах ты – султанша султанш, и никак не меньше.
Клянусь Лат, слова Великого муфтия приободрили меня. Я сумела выдавить хриплое «благодарю вас».
– Что касается Философов, если собираешься предпринять что-то, будь осторожна. Они не те, кем кажутся. Я подозреваю, как и всегда подозревал, что они верны чужеземной силе.
Я никогда не слышала ничего подобного, и мысль о новом враге сдавила грудь.
– Что за чужеземная сила?
Хизр Хаз наклонился ко мне через стол:
– Самая могущественная страна в мире, Империя шелка.
Из уроков географии я знала, что Империя шелка лежит на другом конце земли, за Пустошью и двумя морями. Их государство строилось на металле и тайных знаниях. Могли ли они быть связаны с хозяином, которого упоминал Литани? Может, они схватили Эше из-за книг, которые он выучил наизусть. Может, его отошлют в Шелковые земли и он никогда не вернется ко мне.
– Я правда не знаю, что делать, шейх. Не могу же я просто войти в Башню и потребовать вернуть моего друга.
– Нет, не можешь. Тебе нужен влиятельный союзник. Но Кярс, твой лучший вариант, не здесь. Второй, Хадрит, в тюрьме. Там же и третий, Озар. Есть другие визири, которые могли бы тебе помочь, только с чего им это делать? Все верят, что ты убила шаха Тамаза. – Он с кряхтением потянулся вниз и бросил на стол обнаженный ятаган: – Вот мой ответ Мансуру. Предлагаю тебе найти ответ Философам.
Я рассматривала смертоносный изогнутый клинок. Возможно, мне тоже нужно что-то подобное.
Дорога до лагеря Пашанга заняла два тошнотворных, оставляющих синяки на бедрах часа верховой езды. Куда еще мне было идти. Хизр Хаз, хоть и поддержал меня, все же не желал тратить свое влияние на помощь. Изгнание Мансура занимало все его время и мысли. Но эти йотриды… они казались на удивление скучающими.
Настолько скучающими, что я застала кагана Пашанга возле огромной юрты подстригающим волосы младшего брата Текиша раскаленным клинком. Я понаблюдала за ними издалека. Казалось, Пашанг увлечен своим занятием, он стриг волосы, словно высекал статую. Он даже останавливался и потирал бороду, будто размышляя над следующим движением.
Пашанг, которого я видела, странным образом не соответствовал тому, кого я представляла и помнила. Грубый мальчишка, который наносил удар первым своими мощными руками, ломавшими все, к чему прикасались. Он стал каганом йотридов, убив семь претендентов садистскими способами, если верить рассказам.
Но сейчас он держал раскаленный клинок тонкими руками. Его движения казались просчитанными. Когда я подъехала, Пашанг кивнул мне и продолжил ловко стричь косматую голову Текиша.
На бревне сидели воины, ожидая своей очереди. Некоторые грызли семечки, другие бросали кости. Собирался ли Пашанг так изысканно стричь их всех?
– Тебе не помешало бы подстричься, – со знакомой язвительностью сказал он. – Хотя здешние женщины часто бывают ошеломлены – приятно или совсем наоборот, – когда я с ними заканчиваю.