В любом случае, у меня не было времени это выяснять, поэтому я пошла дальше через прихожую к выходу.
Наконец я подошла к арочным воротам, у которых возвышалась статуя симурга. Я ускорила шаг по саду и его дорожкам из песчаника, пока не оказалась за воротами. Отсюда было десять минут ходьбы по пустынным, обсаженным пальмами улицам к старым казармам, где Като, а теперь Мансур держали так называемых заговорщиков, обвиненных в убийстве Тамаза.
Глядя на огороженную территорию, я размышляла, что делать. Като держал здесь своих врагов, как и Мансур. Враги твоих врагов – хорошие союзники, но некоторые из них – все равно твои враги. Так что за этими воротами находились враги моих врагов, враги моих союзников, но не союзники моих врагов, а также несколько союзников моих союзников. Все запуталось; я не могла тратить драгоценное время на то, чтобы разобраться в этом, и должна была ударить как молот.
Я вытащила кинжал из ножен, восхитившись соколом на его рукоятке, и прорезала линию на ладони. Потом лизнула кровь искателя, по вкусу она напоминала мою собственную. Я нарисовала кровавую руну на лезвии кинжала: два глаза и солнце между ними. И прошептала:
– Утренняя звезда, возьми у меня и отдай свое.
Руна засветилась.
Я приблизилась к охраняющим ворота двум часовым в зерцальных доспехах и кивнула им:
– Мансур хочет видеть сына Великого визиря. Я провожу его во дворец.
Они переглянулись, подняв брови.
– С чего вдруг он послал сапера? – спросил один.
Вот оно как… Я сапер, это объясняет, почему у меня почти нет бровей. Неудивительно, что меня затопили воспоминания о жарких помещениях и удушающих туннелях. Моя работа – взрывать бомбы и сносить с лица земли высокие стены.
– Я попросил… дать мне больше обязанностей, – пробормотала я дрожащим голосом.
Судя по их суровым взглядам, это не сработало.
– Кстати, я когда-нибудь показывал вам свой кинжал? – Я вытащила его, демонстрируя сокола и кровавую руну. – Этот сокол… такая искусная работа, правда?
– У тебя тут… кровь, – сказал часовой, уставившись прямо в глаза руны. – Как красиво… кровь.
Они выпрямились и вытаращились прямо перед собой. Я щелкнула пальцами у них перед глазами. Даже не моргнули.
Я обшарила их, пока не обнаружила ключ от ворот, висящий на связке у пояса – ржавый и увесистый кусок металла. Пришлось немного повозиться с замочной скважиной, чтобы отпереть ворота, но в конце концов скрипучие створки распахнулись.
Старая казарма представляла собой широкий внутренний двор с жилыми комнатами по каждой стороне. Все вокруг покрывал песок, даже высохший колодец в центре. Комнаты не были заперты на замок, лишь перегорожены деревянной планкой и закрыты на щеколду. Я подняла планку на ближайшей двери, открыла щеколду и толкнула дверь. Внутри воняло немытым телом и мочой. На полу сидел мужчина с приплюснутым носом и чесал голову. Я уже его видела – он стучался в двери Стеклянного квартала. Сборщик податей? Интересно, чем он досадил Като, Мансуру или обоим? Оставив дверь открытой, я пошла к следующей.
Одну за другой я открывала двери и спешила дальше, не трудясь посмотреть, кого освобождаю. Площадь медленно наполнилась визирями, чиновниками, благородными пашами и другим людом, вонючим и грязным. Некоторые помогали мне освободить остальных, и вскоре больше сотни дверей старой казармы были открыты.
Из одной из них появился Хадрит с бородой до груди, выглядел он так, будто учуял в воздухе что-то странное. Тюрьма пошла ему на пользу, умерив гордыню. Сын Великого визиря обладал влиянием, которого не было у Хизра Хаза и Като, а его сообразительность могла посоперничать с моей, если не превзойти ее. Лучше пусть он будет на нашей стороне, чем с Мансуром.
Я изучила сброд, заполонивший площадь, особенно жен, выкликавших имена мужей. Слишком шумно. Я с тревогой взглянула на караульную башню. Хотя, учитывая палящее полуденное солнце и лень, часовые, скорее всего, задремали.
Я пересекла двор. Веры здесь не было. Где же Мансур ее держит?
Когда пленники подошли к воротам и начали спорить, благоразумно ли сбежать, гул усилился. Часовые в деревянной караульной башне наконец-то проснулись, схватили аркебузы и поспешили вниз. Это послужило искрой – с криками «Бежим!» и «Свобода!» заключенные ринулись через ворота. Вскоре двор опустел и затих, не считая отдаляющегося топота спасающихся людей.
Моя роль здесь завершилась. Я села на песок, потому что мир перед глазами треснул как стекло. И рассыпался. А я снова оказалась в большом сундуке под грудой одежды.
Не прошло и часа, как толпа из казарм подошла к храму святого Джамшида. У некоторых людей были ожоги и раны на спинах – вероятно, в них попали из аркебуз, пока они бежали на свободу. У каменной арки перед храмом собралось по меньшей мере сто человек, они громко просили Хизра Хаза о заступничестве. Как приятно было видеть во главе толпы Хадрита.
Хизр Хаз, Като, Хадрит и еще с десяток визирей вошли в жилые покои ордена, в пустую комнату с ковром травяного цвета. Я последовала за ними.
– Что она здесь делает? – спросил визирь с худощавым лицом.
Насколько я помнила, он привозил зерно из какой-то западной провинции. Если бы он только знал, что это я его освободила!
– Вы же собираетесь обсудить, как освободить наследника. А он мой сын.
Хадрит прислонился к дальней стене, с деревянной кружкой в руках. Мы посмотрели друг на друга, и по его безмятежному взгляду я поняла, что он не считает меня угрозой. Напрасно я беспокоилась о том, что он за мной следит – он явно не догадывался о моей роли в интриге, виновником которой считал Като.
У противоположной стены стоял Като со скрещенными на груди руками.
– И мы собираемся освободить наследника вместе с неблагодарными, виновными в смерти его любимого деда?
Хадрит отхлебнул из кружки и покачал головой:
– Я пытался спасти шаха! Если бы ты только послушал меня, химьяр!
– Ты обвинил меня! – покачал пальцем Като. – Обвинил меня в сговоре с колдуном ради убийства шаха! А потом замышлял меня сместить!
– Значит, нами обоими манипулировали! – Хадрит подошел к Като, вздернув подбородок. – Разве ты еще не понял? Колдун сделал так, чтобы мы не увидели реальную угрозу – Мансура и его прихвостня Пашанга!
– Думаю, гораздо больше тебя ослепила собственная алчность! – Като поднял открытую ладонь в сторону Хадрита. – Так кто сказал, что ты не с ними? И какие у тебя доказательства, что в этом замешан колдун? – Он усмехнулся – видимо, ему это казалось полной ерундой. – Давайте не будем забывать о показаниях гулямов Сиры. Вы тайно встречались, и не один раз, прежде чем она убила шаха. Когда я спросил, о чем вы говорили, ты не открыл рта. – Он обвел жестом визирей и членов ордена, собравшихся в комнате. – Теперь ты наконец заговорил, так что ждем, когда ты расскажешь правду.
– Правда в том, что Сира не убивала шаха. Она безобидна, как перышко на ветру. Ее телом овладел колдун!
Визири в унисон загалдели. Естественно, слова Хадрита казались им бессмыслицей. Хорошо.
Пока визири препирались, Хизр Хаз молча стоял у окна, опустив взгляд, словно в раздумье. Если раньше я беспокоилась о том, что знает Хадрит, то теперь все указывало на Мансура и Пашанга – в конце концов, они ведь совершили измену. Ничто не указывало на меня. Мне было интересно посмотреть, как они соединят свои истории воедино, словно пытаясь починить одну разбитую вазу осколками от другой.
– У силгизов было множество причин убить Тамаза. – Твердый голос Като заставил всех умолкнуть. – Сиру склонил на это брат. Мансур воспользовался обстоятельствами, которые возникли с твоей помощью!
Като кое-что понял, но только половину правды.
– Как удобно. – Хадрит скрестил руки на груди и с отвращением покачал головой. – Неужели твое поле зрения настолько узкое, что ты не способен увидеть узор на ковре, Като? Всеми, собравшимися здесь, играла как пешками некая сущность поумнее нас, и она помогла Мансуру захватить власть.
Хадрит понял вторую половину правды. Однако вместе две полуправды образовали полную ложь, которая была мне очень на руку.
– Некая сущность! – фыркнул Като. – Ты хочешь внушить, что против нас злоумышляет сам Ахрийя!
Эти двое уже готовы были схватиться, когда я шагнула вперед и топнула ногой:
– Если вы поддерживаете Кярса, значит, на одной стороне. Когда он приедет, то и решит, кого наказать и за какие преступления. А если что-то случится с моим сыном, преступником станет каждый из вас!
Хизр Хаз выступил вперед:
– Она права. О том, что было, можем поспорить и потом. Сейчас важно только вернуть ее сына и захватить Песчаный дворец. – Он повернулся к Хадриту: – Сколько человек у тебя есть?
– Сотни пашей, которые мне обязаны, – ответил тот. – Они откликнутся на мой призыв, вместе со своими воинами.
– Ну вот, от стука по горшкам ты перешел к игре на ситаре, – сказал Като, глядя на Хадрита. – Нам нужно больше людей. Я не могу дать много гулямов. Стена длинная, и, если мы оставим большую брешь, Пашанг тут же через нее переберется, зуб даю.
У Пашанга было достаточно всадников, чтобы подавить гулямов, орден и воинов, которых соберет Хадрит. Если он войдет в город, наши надежды обратятся в прах.
Я никак не могла отделаться от одной мысли.
– А если… – начала я и засомневалась – быть может, это глупо. – А если попросить Лучников Ока охранять стену?
Все мужчины уставились на меня. Молча. А потом начали качать головами и презрительно фыркать.
Като хмыкнул:
– В Химьяре говорят: «Никогда не доверяй лабашцу. Он пустит стрелу тебе в зад, как только повернешься к нему спиной». Я обязан охранять стену. И не отдам ее орде язычников.
– Селуки доверяют им самые важные послания, – возразила я. – И они преданно исполняют свою роль.
– Да? – нахмурился Като. – Лучники ничего не сообщили о шахе Кярсе, ни одного послания, хотя я ежедневно шлю ему депеши, чтобы он был в курсе происходящего.